Ян-Филипп Зендкер - Голос одиночества

Да Лун внимательно разглядывал его лицо. В его взгляде не было ни подозрительности, ни недоверия. Скорее, удивление и любопытство. Может, даже уважение. Пол не так хорошо знал этого человека, чтобы судить. Мышцы его лица расслабились. Левое веко больше не дергалось. Губы разжались.

– Если человек еще не стал самим собой, он станет таковым в трудную минуту жизни, – меланхолично заметил Да Лун.

– Кто это сказал?

– Конфуций.

Пол прикрыл глаза, откидываясь на черную подушку из искусственной кожи. В голове эхом отдавались слова китайского мудреца. Если в них есть хоть доля правды – кто он такой? Человек, который не имеет силы отпустить свое прошлое? Человек, которого затягивает трясина жалости к самому себе? Человек, не знающий меры в своей скорби?

Собственно, он не знал меры ни в чем: ни в скорби, ни в страхе, ни в ярости, ни в любви. Но было ли здесь чему удивляться? Мать Пола покончила с собой, когда ему было девятнадцать лет, после чего он навсегда ушел из дому. Он покинул страну, гражданином которой считался согласно паспорту, переехал на другой континент и вернулся лишь однажды, на похороны отца. В последний раз он потерял место репортера, когда вылил на голову шефу – главному редактору журнала «Форин корреспондентс клаб» – остатки пива из своего бокала. Дело было на каком‑то торжественном приеме, Пол уже не помнил, из‑за чего они повздорили. С тех пор он не писал ни для газет, ни для журналов. После рождения сына Пол решил стать примерным отцом. Полностью посвятил себя ребенку, пока жена делала карьеру в банке.

Он всегда был мучим любовным голодом, какие здесь могут быть компромиссы?

С другой стороны, разве он удалился на Ламму от жизни? Каким еще образом он мог бы реализовать себя после смерти Джастина? Он сам выбрал уединение, чтобы быть ближе к себе, смело глядеть в глаза собственной правде. Что может быть ближе к жизни, чем это?

– Я много размышлял над этим, – ответил Пол Да Луну. – Возможно, Конфуций прав.

– В таком случае ты действительно богач, – произнес Да Лун и продолжил, встретив недоумение в глазах Пола: – Богат тот, кому посчастливилось жить собственной жизнью, разве не так?

Китаец ухмыльнулся, встал и ушел на кухню, откуда вернулся с чайником, двумя чашками и миской жареных арбузных семечек.

– А ты богат? – поинтересовался Пол.

– Я? – переспросил Да Лун. – Я инженер. Выучился в институте после Культурной революции, работал в Сычуани на военном заводе, а потом на частном предприятии в Иу. Год назад преждевременно вышел на пенсию.

– И что?

– И ничего.

– А если подробнее?

– Подробнее будет как‑нибудь в другой раз. – Ответ Да Луна прозвучал категорично, но вполне дружелюбно.

Пол подумал было расспросить Да Луна об отношениях с сестрой и матерью, но потом решил, что тайны семьи У его не касаются. Да Лун сам обо всем расскажет, если захочет.

И тут Пол снова вспомнил о мастере Воне.

– Веришь ли ты в астрологию? – спросил он.

– С чего это ты вдруг? – удивился тот.

– Так просто…

– Просто? – В глазах Большого Дракона застыл вопрос.

– Подробнее будет как‑нибудь в другой раз, – повторил Пол слова Да Луна.

Тот улыбнулся.

– Если два человека имеют одинаковое чувство юмора, дом их дружбы стоит на прочном фундаменте, – процитировал китаец.

– Конфуций?

– Нет. Да Лун. – (Пол впервые видел его смеющимся.) – На земле и на небе есть много вещей, которых мы объяснить не можем и которые тем не менее существуют. Даже не знаю, относится ли к ним астрология. – Он коротко взглянул на часы и поднялся. – Пора готовить настойку для Минь Фан.

Пол последовал за ним на тесную кухню. Да Лун взял старые ручные весы, достал из фарфоровой баночки высушенную траву и тщательно отмерил пять граммов. Потом на столе появились другие баночки – с какими‑то кореньями, грибами, цветами и сухими животными останками, – и процедура повторилась. Да Лун смешал ингредиенты в горшочке, залил водой и поставил на огонь. Вскоре над горшочком заклубился пар и ноздри Полу ожег неприятный запах.

– Это снадобье порекомендовал один китайский врач, – объяснил Да Лун. – Я должен трижды в день протирать им тело Минь Фан, чтобы расслабить мышцы.

Да Лун остудил жидкость, несколько раз перелив ее из горшочка в миску и обратно. Потом направился к кровати больной, высоко засучил штанины ее пижамы, промокнул в отваре край полотенца и принялся медленными, ритмичными движениями натирать ее ноги. Через несколько минут очередь дошла и до рук. Окончив процедуру, Да Лун расчесал волосы Минь Фан массажной щеткой и подрезал ей ногти. Все это время он молчал и как будто забыл о существовании Пола. Но тут желудок больной взбунтовался. Послышались характерные звуки, и вскоре комната наполнилась другим запахом, перебивающим даже едкую вонь настойки. Да Лун коротко вздохнул. По простыне расплывалось бурое пятно.

– Тебе помочь? – неуверенно спросил Пол.

Да Лун поджал губы и решительно покачал головой. Пол понял, что он хочет остаться наедине с женой, и тут же попрощался, пообещав вернуться завтра к одиннадцати.

В такси он думал о Джастине, Да Луне и его сестре. «Во что ты веришь?» – спрашивала его когда‑то Кристина. Сейчас он мог бы ответить и ей, и Джастину, что верит в людей. В некоторых, по крайней мере.

* * *

В Иу он спешно пообедал в ресторане «Хунань», напротив отеля. Кусочки свинины со шкуркой в жирном остро‑сладком соусе – любимое блюдо председателя Мао. Выпил пива и через полчаса уже сидел за компьютером в своем номере. Ночь пролетела незаметно. На название рыбацкого поселка в Японии «Гугл» выдал 221 184 ссылки. Одну за другой, Пол пробовал эти путеводные нити Всемирной сети, все глубже окунаясь в океан цифр, фотографий, таблиц. Делал записи, сопоставлял данные статистики, обследовал архивы, изучал чужие статьи. Под конец написал два письма: Кристине и Дэвиду Чжану.

После коррупционного скандала в прошлом году его друг был назначен руководителем комиссии по расследованию убийств в Шэньчжэне и теперь так много работал, что они почти не виделись. В последний раз Чжан навестил Пола на Ламме несколько недель назад. Они занимались готовкой, ужинали и, прощаясь, в очередной раз решили встречаться чаще. Полу нужно было срочно связаться с Дэвидом, самое позднее послезавтра утром он даст о себе знать хотя бы с помощью эсэмэски. На Дэвида по‑прежнему можно было положиться.

Пол уже звонил одному знакомому профессору из Майнца и другому из Сан‑Диего. Того, что он прочитал, увидел и услышал за последние сутки, было более чем достаточно, чтобы оспорить диагноз «инсульт», поставленный женщинам из деревни Да Луна. Но если не инсульт, что тогда? Преступное намерение? Неосторожность? Непрофессионализм? Пол лег в шестом часу. Погасил свет и погрузился в глубокий сон без сновидений.