Сергей Майдуков - Родная кровь

Не слушая Антона, рыжий торопливо занялся его вещами. Бегло просмотрел паспорт и бросил под ноги. Пошуршал стопкой денег, половиня ее.

— Штрафные санкции, — пояснил он.

Антон почти вскочил и почти замахнулся, когда откуда-то слева вылетел кулак и отправил его в новый нокдаун.

— Приятного отдыха, — сказал рыжий, сунул деньги за пазуху и был таков.

Антона вырвало. Он держался за голову и глухо стонал. Ему было больно, но он думал, что это расплата за содеянное, и верил, что худшее уже позади.

Некоторые люди такие наивные…

Одной Филимоновой ехать не позволили. Посадили в ее «ауди» блеклого мужчину с волосами цвета сухой полыни, велели не отрываться от микроавтобуса с остальными боевиками и заложниками. Там же находился внушительный кейс, набитый долларовыми упаковками.

— Получишь свой лимон, как только парни заберут ящики, — пообещал Бэтмен.

— Почему я должна верить тебе на слово? — спросила Филимонова.

— Потому что другого выхода у тебя нет.

Так оно и было, хотя признавать этого не хотелось. Теперь блеклый мрачно восседал рядом, грыз соленый арахис и время от времени отпускал глубокомысленные изречения вроде «Да, дороги у нас так и не научились делать» или «Обгон запрещен, но разрешен, если очень хочется, га-га-га». Филимоновой хотелось сказать, чтобы он заткнулся, но она терпела. Зачем настраивать против себя человека, под присмотром которого предстоит провести несколько часов?

Рассудив так, она снизошла до светской болтовни с соседом. Его звали Валера. В прошлом он был довольно известным фехтовальщиком, даже участвовал в международных чемпионатах.

— Но потом все в одночасье рухнуло, — сообщил он, уже не в первый раз проявляя склонность к цветистым оборотам речи. — Супруга моя поехала в отпуск, да так и не вернулась.

— С ней беда случилась? — осторожно поинтересовалась Филимонова.

— Это как поглядеть, — хмыкнул Валера. — Снюхалась на курорте с типом из столицы. Они протрахались три недели, а потом улетели к нему, даже не соизволив объясниться со мной. Да и черт бы со мной, но дети… Они в чем провинились? — Валера шумно задышал, заново переживая случившееся. — Одним словом, поначалу я воспринимал уход Наташи как трагедию. Как же, двое малышей на руках, одному два, другой четыре… Родители, конечно, нянчились с ними, но разве дедушка и бабушка способны заменить родную мать? Короче, я впал в черную депрессию и в такой же черный запой…

«А он не похож на бандита, — подумала Филимонова, внимательно слушая Валерину исповедь и машинально следя за дорогой. — Нормальный мужчина. И что его только привело в группировку Бэтмена?»

Как бы отвечая на молчаливый вопрос, Валера сказал:

— И вот однажды я проснулся у дружка на даче и понял: так дальше продолжаться не может. Кругом бутылки, окурки, какие-то девки жирные храпят… И я посреди этого вертепа, в то время как мои Ларочка и Максик совсем одни, будто сиротки.

Филимонова могла поклясться, что расслышала в голосе рассказчика несколько плаксивых ноток.

— Я вышел из того дома и больше никогда туда не вернулся. Как отрезало. Солнце, небо, птицы поют… Я понял, что жизнь прекрасна. Нет, даже прекраснее, чем прежде. Потому что отныне я свободен. — Валера раскинул руки, едва не задев скулу Филимоновой. — Больше со мной нет давно уже нелюбимой, чужой женщины с ее капризами, нотациями, истериками. Никто не сядет рядом красить ногти вонючим лаком, когда я ем. Никто не полезет на меня ночью, требуя, чтобы я немедленно воспылал страстью. Расходы, опять же, значительно сократились. Я переговорил с тренером, послушался его советов и устроился на работу. Теперь у меня все значительно лучше, чем прежде. Совсем другая жизнь, совсем другая! В свои сорок я наконец-то счастлив. — Валера посмотрел на спутницу. — Дети выросли, я полон сил и планов на будущее. Как здорово сознавать, что все еще впереди! Ты даже не представляешь себе, Рая…

Его монолог был несколько театральным, но вместе с тем пылким и искренним. Филимонова одобрительно улыбнулась:

— Так держать, Валера. Только работу я бы на твоем месте сменила. Понимаешь, мой опыт подсказывает, что низшее и среднее звенья группировок полностью обновляются за каких-нибудь пять лет. Отсидки, разборки… Ну, не мне тебе рассказывать. У тебя ведь дети. Кто-то должен о них позаботиться, не так ли?

— Я подумаю над этим, — откликнулся Валера. — Есть на примете разные варианты. Но все они серьезно проигрывают в материальном отношении, так что я пока не спешу.

«Хороший мужик, положительный, — окончательно поняла Филимонова. — Эх, не нужно было с ним откровенничать. Теперь он мне вроде как не посторонний. И предупредить нельзя: все испорчу. Черт, хоть бы этот Валера оказался достаточно умным, чтобы не лезть на рожон, когда начнется!»

Не зная, что добавить к сказанному, Филимонова включила радио. Прозвучали заключительные аккорды какой-то песни, а потом гитара исполнила простенькое вступление и надтреснутый мужской голос запел:

Мне вчера открылся путь В грозовом сверкании — Грязен он, да не свернуть, Он судьба моя. Вдоль обочин черепа, Под ногами камни, На закат бредет толпа Сотен моих «я».

Лица двойников моих, В общем-то, похожи, Плоше ль кто-нибудь из них, Лучше ль кое в чем, Но меня не узнают, Словно я прохожий, Словно я случайно тут, Как бы ни при чем.

«Эй, — кричу, — мол, вы куда? Почему вас много? Я уверен был всегда, Что один такой». Ни словечка мне в ответ, Лишь пылит дорога. Мне осталось им вослед Помахать рукой.

А теперь пустынный путь Да жара палящая, И плетусь я как-нибудь, Мелко семеня. Так какая же моя Личность настоящая, Если столько моих «я» Бродят без меня?

— Бред! — прокомментировал Валера. — Вот во мне никаких «я» нет, я один такой, сам по себе. Имя, биография, воспоминания…

— А мне иногда кажется, что во мне сразу несколько женщин живет, — призналась Филимонова. — Вернее, не сразу, а по очереди. Сейчас эта, потом та. Одна деньги любит, другая совесть свою слушает, третьей вкусненького подавай. И меняются местами, меняются…

— Не бери дурного в голову. Так и свихнуться недолго. Это все психиатры напридумывали, чтобы клиентурой себя обеспечить.

После этого тема разговора менялась еще несколько раз, но Филимонова становилась все более невнимательной и рассеянной. Они находились в пути уже три часа, и ей приспичило в туалет. Терпеть не имело смысла, потому что дорога предстояла еще длинная.

— Позвони своим, Валера, — попросила она. — Мне нужно… нужно…

— В кустики? — заботливо спросил он. — Пи-пи?

— Да, — с облегчением призналась Филимонова.

Он подмигнул и поднес телефон к уху. Пару минут спустя Филимонова съехала на обочину и выключила зажигание. Белый микроавтобус с тонированными стеклами замер в трех десятках метров позади.