Виктор Иванников - По зову долга

— Докладывай! Слушал внимательно, сосредоточенно, вдумчиво, не перебивая. После его рассказа они послушали последние записи. Помолчали некоторое время. Начал командир:

— Егор, что касается доверенной тебе работе, ты её сделал, как надо, в этом вопросе моя тебе искренняя благодарность. Благодаря полученной от тебя в нужное время, нужной информации игра с этой шакальей стаей новоявленных управителей прошла успешно и мы теперь уверены в доведении данной операции по спасению детского дома, детишек до благополучного конца. Конечно, мы будем и далее отслеживать ситуацию, помогать, вмешиваться, когда надо. Но главное, основного хищника, положившего свой глаз на него, мы убрали, ситуацию разрулили в нужном ракурсе. И тут Егор, твоя основная заслуга. Но я сынок, вынужден сказать и о другом. Думаю, да что думаю уверен, ты знаешь о чём сейчас пойдёт моя речь. Скажу тебе прямо, в лицо ты, нарушил мой приказ ни в коем случае не «засвечиваться». Нарушил в первый раз за всё время нашего боевого взаимодействия. Я внимательно тебя выслушал, твои мотивы понимаю, более того скажу честно не знаю, как бы я поступил на твоём месте, не знаю! Но тебе же хорошо известно приказ есть приказ! Его никто, кроме самого командира не сможет отменить или нарушить каким-то образом, чем бы это не было обусловлено. Ты не хуже меня понимаешь мы сильны, пока мы одна команда, одно целое! Другого мы не можем себе позволить в нынешней обстановке. Мы должны быть уверены в силе приказа, уверены друг в друге, особенно сейчас! Нарушение приказа это серьёзный проступок и идёт в разрез с нашим единством, спаянностью. Но я один, даже будучи Вашим командиром, не в праве решать такой вопрос. Нас слишком мало, у нас каждый боец на вес золота. Посему я должен знать мнение каждого бойца, сможет ли он после этого идти в бой, будучи полностью уверенным в тебе. Ты должен Егор, хорошо понять меня. Вот как команда решит, так и будет. Если, она откажет тебе в доверии, а именно это я буду просить, то мы тебя отправим на помощь Илье и Сергею, они меня много раз пытались уговорить сделать это. Если не согласятся с моим мнением, то останешься, но постарайся раз и навсегда усвоить и запомнить этот урок…

— Он встал.

— Ты сейчас отдыхай, утро вечера мудренее. Утром и разберёмся. Он похлопал неожиданно ободряюще по плечу и отправил его в комнату отдыхать. В своей комнате Егор улёгся не раздеваясь на диван. На душе стало как-то «муторно», хотелось забыться. Но он не мог. Перед глазами непрерывно вставало светящееся счастливое лицо Кати, бледные, худые, где-то даже истощённые личики детей, ужас их бытия, убогость оснащения и беднота, и наглые, уверенные в своём праве творить по приказу хозяина любые преступления, хари этих начальников. Нет, не смог бы он оставить детишек наедине с этими «выкормышами» поганой власти, бросившей на произвол судьбы целое поколение детей. Нет не смог бы! Но он так же понимал и командира. В том, что им приходится делать, успех может быть достигнут только их монолитностью, способностью действовать, как одно целое. Цементирующим же является безусловное исполнение приказа, именно безусловное, не подверженное никаким коллизиям! Никто ни вправе нарушать приказ, ибо всякое нарушение его, пусть даже в малом, есть начало разрушения их монолитности, развал боевой единицы. Их этому начали учить с самого начала. В этом командир прав, давая такую оценку совершённых им действий. Да и сам Егор наверняка бы поступил так же на месте командира. Эта ночь у него была одна из худших в его жизни. Она тянулась мучительно, тоскливо. Он вновь и вновь спрашивал себя и не находил ответа. Ему отлично было известно, какую брешь в команде пробьёт его отстранение. Ведь в этой боевой единице все роли распределены уже много лет назад, каждый из них досконально, можно утверждать до инстинкта знает свой манёвр и манёвр боевого друга. Заменить то его сейчас попросту некем, если конечно не отозвать кого-нибудь обратно Илью, Сергея, Опанаса, Казимира. Любой из них сейчас готов встать на его место, только позови. Но вот полностью его заменить они не сумеют. Каждый в команде Деда уникален! У каждого достигнут высочайший профессионализм в своём боевом деле! Но всё проходит, как проходит гроза, буря, шторм. Прошла и эта тягостная ночь. Весь «разбитый», какой-то даже «погасший» встал он с рассветом. Попытался как всегда привести себя в надлежащее состояние. Ему очень не хотелось, чтобы его товарищи, с кем он не раз смотрел смерти в лицо, с кем ему приходилось пережить тяжелейшие ситуации, когда их спасала только монолитность команды, высочайший профессионализм каждого, уверенность в боевых друзьях, видели его сломленным. Конечно контрастный душ, физические нагрузки, коими он постарался нагрузить себя, смогли хотя бы внешне вернуть ему форму, но в душе, в сердце ничего не изменилось, да и слишком хорошо знали они друг друга, чтобы не понять его истинного состояния. Закончив своё приготовление к «разборке», он уселся и стал ждать. Снова медленно, тягуче, как резина, потянулось время. Пришёл Николай, посмотрел на него, покачал головою, но ничего не сказав, подал поднос с завтраком, поставил и вышел. Еда «не лезла» Егору в горло. С трудом заставил себя хоть немного съесть и отпить. Отставил в сторону поднос с не доеденным и не допитым и вновь, как ни старался не делать этого, погрузился в свои тягостные раздумья. Они были прерваны внезапно снова приходом Николая и словами:

— Пойдём Егор, команда собралась. Он встал и пошёл за ним внезапно «отяжелевшей» походкой. В большой комнате, в которой они обычно совместно проводили свои вечера, были собраны, кроме Опанаса и Казимира, все. Они ободряюще посматривали на него. Встал командир:

— Егор мы обсудили ситуацию, твои товарищи хотят тебе задать вопросы, прежде чем высказать своё мнение, мы уверены ты ничего не скроешь от нас. Итак, кто первый? Встал Николай:

— Скажи Егор, у тебя в Коломне появилась женщина?

— Да, появилась. Она мне очень дорога, ради неё не пожалею своей жизни.

— Понятно, тогда ответь, ты провёл операцию по восстановлению систем жизнеобеспечения детского дома ради неё?

— Нет, всё сделал ради детей, потому что их просто таким образом сживали со свету, лишая тепла, нормальной еды, воды, канализации. Сживала мразь, нелюдь. Им этим подонкам было безразлично их страдания, они видите ли только выполняли приказ! — Егор от душившей его ненависти, скрипнул зубами, немного помолчал и продолжил:

— Скажу Вам честно, глядеть им в глаза после моего бездействия я не смог бы. Поймите меня правильно им же больше не у кого искать помощи, их же бросили на произвол судьбы, обрекли на выживание. Да и живы то они, если, говорить на чистоту, только из-за таких как Катя. Они отказывают себе во всём, отдают им последнее. Сами тоже еле живут, ведь эта нелюдь им даже зарплату не платит. Вот такие дела. Судите меня как хотите, но детишек не смог бросить. — Встал Илья.