Виктор Иванников - Идти до конца

Трудность допроса заключалась в факторе времени, необходимо получить нужную интересующую их информацию в течение действия сыворотки — десяти, максимум пятнадцати минут и не дать ему «лить пустоту» о своих невзгодах и обидах. Но командир мастерски владел техникой допроса под эту сыворотку. Он умело «сворачивал» все его попытки поплакаться и прочее в нужное ему русло. В результате выяснили ещё четыре крупных счёта — во Франции, Испании, Андорре и Италии. По сравнению с этими счетами, все предыдущие были просто Трошевыми. Полностью все реквизиты за неимением времени не были выяснены, но это и не важно. Следующая встреча, всё расставит по своим местам. Главное было сделано, счета установлены, а всё остальное дело хорошо знакомой им техники. После сыворотки пленнику, в зависимости от его нервной конституции, состояния и здоровья, требовалось не менее четырёх часов восстановления, главным из которого был сон. Снова уложив уже впавшего в глубокое забытьё пленника на кровать, Дед и Николай вышли, заперев помещение.

Отправив своего помощника спать, он начал разбираться в бумагах и прочих аудио-, видеозаписях, реквизированных у Космоленского. Проглотив таблетку, просидел за разбором до самого утра. Поднял Николая с Гасаном, дал им прийти в себя, покормил и отправил за наблюдением по прежним местам. Сам же с завтраком спустился к пленнику.

Тот сидел на кровати, тупо смотря в пол. По его уже заросшей жидким, какими-то клокастыми волосам физиономии было видно — он постепенно начинает смиряться со своим положением. Главное ему казалось очевидным — он жив, здоров, его не терзают, и не отдают живодёрам Макса и Лаврика. А там видно будет! Должна же его служба разыскать своего хозяина! Молча отомкнул цепь, указал на биотуалет и на душевую кабинку, показав на пальцах по пять минут. Пришлось ему, правда, пару раз «рыкнуть», когда тот засиделся на толчке и вяло растирался. Кинув ему другое бельё, а старое, уже провонявшее, кинул в бельевую корзину, он указал на поднос, где стояла тарелка с кашей вперемешку с тушёнкой, два куска хлеба с маслом и кружка сладкого кофе. Снова указав пальцами десять минут, вышел.

Вернулся, спустя указанное время. Пленник ещё вяло ковырялся в тарелке пластиковой ложкой. Ни слова не говоря, забрал поднос с недоеденным бутербродом и не допитым кофе, отложил на стоящую в углу тумбочку. Пленник с тоской следил за его действиями. Уселся на табуретку напротив его, пристально посмотрел ему в лицо. У того от его взгляда забегали воровато глаза. Некоторое время он пытался выдержать его взгляд, но затем всё-таки опустил:

— Ну что же, господин Космоленский, поговорим. Очень надеюсь, что такого рода разговор у нас будет последним. Мои коллеги уже настаивают, прекратить опекать Вас, дать им для начала поработать с Вами, а затем отправить Вас на живодёрню к жестоким «подельникам» Макса и Лаврика, уже давно перевернувшим в поисках Вашей особы половину России. Факт, господин Космоленский, в том, что Вы продолжаете нас обманывать, хитрить, надеясь как то протянуть время, по-прежнему цепляетесь за очевидно ложную надежду спасения и оказания Вашей охранкой Вам помощи. Сообщаю Вам, чтобы Вы выбросили эту надежду из своей головы. Вчера, в пятнадцать часов взорваны и сгорели заживо в машине Шахов Илья Степанович, Головенков Виталий Филлипович, Красновецкий Макар Егорович. Надеюсь, сии личности Вам известны? Они, если быть откровенным, отдали жизнь за Ваши преступления. Полагаю, авторы сего акта вам известны и это их, так сказать, первый акт! Кроме того, на Вашу усадьбу, бывшее родовое поместье Юсуповых, а в Советское время — пансионат для трудящихся до того, как Вы украли его у народа, в течение вчерашней ночи и дня уже совершено два жестоких нападения довольно крупными силами. Всё говорит о том, что готовится следующее, но уже силами наемников-боевиков профессионалов, оплаченных по решению криминальной верхушки. Я почему-то убеждён, в этом случае Ваша охранка просто разбежится, не захотят они и вполне резонно и понятно отдавать свои жизни ради защиты Вашего наворованного добра. Далее мы проверили Ваши, так сказать, авуары. И убедились — Вы нагло пытаетесь скрыть от нас Ваши основные, подставляя только временные пристанища «уведённых» Вами денежных средств. Чтобы не говорить голословно перечислю некоторые из них: во Франции — в Лионе; в Андорре; Испании — Барселоне; Италии — Милане. Вы что? На самом деле думаете пересидеть и договориться с криминалом? Выйти от них живым? Но они сначала Вас же обчистят полностью, а затем уже с живого шкуру спустят. Если Вы в этом так уверены, то лично я больше возражать своим коллегам не буду, таких мерзавцев, как Вы, только так и надо наказывать…

— Не надо отдавать меня… ни Вашим… я их боюсь… и ни Максу с Лавриком, я всё вспомню… просто забыл, позавчера забыл, слишком напуган был…

— Так, говорите, что теперь обязательно вспомните? Знаете, господин Космоленский, Вы, признаться мне, надоели до последней степени, вернее, омерзительны, очень омерзительны! Ну не хочется мне больше иметь с Вами дело. Вы же стоите на краю пропасти, страшной смерти и всё продолжаете изворачиваться, врать, хотя должны же понимать — нет больше надежды, вся Ваша дальнейшая судьба полностью зависит от моего решения. Хотя нет, всё-таки коллеги могут решить и по-другому. Пока они верят в то, что я им говорю, обещаю. Последний раз, слышите, в последний раз! Пойду Вам на встречу. Вот Вам диктофон и камера. Начинайте вспоминать. Но учтите, проверка нами будет продолжена. И, если вновь обнаружатся Ваши попытки извернуться, то прямо Вам заявляю — я умываю руки! Понятно? Всё, начинайте говорить, подробно и полно. Мешать Вам не буду. Сейчас Ваша судьба в Ваших руках, в Вашей памяти, напрягайте её, напрягайте изо всех сил. В отличие от Вас, господин Космоленский, мы не выбираем всё дочиста, оставим на Ваших счетах пятую часть, на Вашу дальнейшую жизнь. Всё остальное пойдёт на помощь ограбленному Вами народу. Я вернусь через полтора часа, надеюсь, этого времени Вам хватит, чтобы Ваша память заработала на полную мощность!

С этими словами Дед вышел. В это время раздался звонок сотового. Егор коротко доложил:

— Мы всё аккумулировали.

Оставшиеся полтора часа командир «растаскивал» по ранее заготовленным счетам переведённые Егором суммы на промежуточный счёт в Германии. Как только он закончил, пошёл проведать пленника.

Тот полностью опустошённый кулём валялся на кровати. При виде появившегося похитителя банкир даже не пошевелился. Дед молча посмотрел на него, забрал диктофон, камеру и ушёл. Следующие два часа прослушивал и просматривал. Космоленским были названы ещё шесть счетов со всеми реквизитами. Ещё час он вновь сочинял телеграмму дяде Жаку от племянника Ива, затем уехал с заготовленным паспортом в Москву и с Киевского вокзала отправил её по назначению. И здесь телеграфистка, пожалев его, пыталась уговорить переписать текст покороче, иначе много придётся платить. Но, в конце концов, махнула рукой — если ты такой дурак, то плати! Рассчитавшись и получив квиток, вернулся к себе.