Исин Нисио - L: изменить мир

— Я поступаю правильно. Правда, папа?

Вскоре вдали показалась одинокая фигура. Она быстро приближалась и вскоре остановилась возле Маки на вершине скалы.

— Спасибо, что позвонила мне, Маки.

— Доктор Кудзё, вы пришли одна?

— Да, я никому не сказала, что иду сюда.

С тихой решимостью, Маки подняла взгляд.

— Противоядие будет закончено завтра.

— Это точно?

— Профессор Такахаси собирается рассказать все полиции. О том, как вы планировали теракт. О том, как вы убили моего отца. Но… — Маки шагнула вперед, — может быть, вы с самого начала собрались умереть, доктор?

Кудзё, сохраняя полное спокойствие, кивнула.

— Тогда я должна заставить вас жить дальше, чтобы вы смогли загладить свою вину, искупить свои грехи, — Маки обдумывала эту мысль с тех самых пор, как потеряла отца.

— Маки… — глаза Кудзё расширились от изумления.

— Мой отец всегда говорил мне, что нельзя забывать о вещах, которые ты обязан сделать, несмотря ни на что. И я хочу, чтобы вы взяли на себя миссию моего отца. Поэтому, пожалуйста, давайте начнем все сначала. Если же вы не согласны… — Маки выхватила из-за пояса нож и сжала его в руке, — я убью вас, а потом покончу с собой.

Кудзё, вздохнув, огляделась.

— Вот почему ты решила назначить встречу здесь. Вирус не распространится, и мы будем единственными погибшими.

Маки кивнула. Ее отец неоднократно рассказывал ей о рисках взаимодействия со смертельными вирусами. Он также объяснил ей, что в один прекрасный день, возможно, ей придется пожертвовать собой ради других.

— Маки, ты все еще веришь в меня? И можешь простить после всего, что случилось?

Маки закрыла глаза, воскрешая в памяти смерть отца. Женщина, которой он доверил свою жизнь, и которая являлась причиной его смерти, стояла сейчас перед ней. На мгновение жгучая ненависть захлестнула ее душу, но Маки заставила ее исчезнуть.

— Может быть, я вас еще не простила. Но я в вас верю.

Кудзё отвернулась и смотрела теперь вдаль. Бесконечные ряды домиков рассыпались по другой стороне залива. Это была теплая и ​​мирная картина. Маки встала рядом с Кудзё и тоже взглянула на залив.

— Доктор Кудзё, это место наполнено счастьем. Конечно, там есть и плохие люди, но все равно каждый пытается прожить свою жизнь в меру своих возможностей. Вы хотите уничтожить все это?

Помолчав, Кудзё, видимо, приняла решение.

— Ладно, Маки. Я признаюсь во всем. В убийстве твоего отца. В том, что мы пытались сделать.

— Доктор Кудзё… спасибо.

Они взялись за руки. Теперь, среди отчаяния, ненависти и тоски последних дней, их связала крохотная ниточка надежды.

— Маки, если мы останемся здесь…

Ее слова были прерваны визгом шин — по песчаной дорожке к обрыву неслись автомобиль и мотоцикл. Они затормозили в двух шагах от стоящих, лишая их всякой возможности бежать. Матоба в панике выбрался из машины.

— Доктор Кудзё, вы поступаете неразумно, действуя в одиночку, — раздраженно заметил он. — Что, если бы девочка попыталась сбежать? Она теперь ценный заложник. Благодаря ей, мы сможем противостоять L и его Тетради Смерти.

— Господин Матоба, я… — Кудзё загородила Маки своей спиной. Через мгновение она обернулась и взглянула в глаза девочки. На ее лице блуждала улыбка, словно она отбросила все свои недавние эмоции и надела новую маску. Кудзё толкнула Маки прямо в руки Матобы и подняла вверх правую руку. В ней был зажат предмет, похожий на ампулу.

— Господин Матоба, мы получили не только девочку. Она принесла противоядие. Этой ампулы должно быть достаточно, чтобы привить весь «Синий Корабль».

— Доктор Кудзё! — крик Маки прервался, когда Матоба зажал ей рот рукой.

— Похоже, план Кониши по установке жучка сработал отлично, — заметил Йошизава.

— Зови меня Ониши, — улыбнулся тот.

Матоба заталкивал Маки в машину. Краем глаза девочка заметила темную фигуру на дороге, стремительно приближающуюся к ним.

— Рюзаки!

Все обернулись. L яростно жал на педали велосипеда, мчась к обрыву.

— Ну что ж. Герой всегда опаздывает к началу представления. Только на этот раз он пропустил и финал. Девочка и противоядие теперь в наших руках.

Кивнув Хатсуне, Матоба залез в машину. Она тронулась, подняв облако пыли и песка.

Хатсуне вытащила нож-стилет и провела языком по краю лезвия. L резко затормозил, тяжело дыша. В его руках не было ничего кроме зонтика.

— Думаешь, сумеешь справиться со мной?

Быстрое и изящное, словно оса, лезвие мелькнуло в воздухе и задело рукав L. Кровь потекла по его руке, лицо исказилось от боли. Оторвав болтавшийся край рукава, L поднял зонтик, точно это была шпага.

— Спасибо, теперь мне гораздо удобнее.

— Сумасшедший неудачник! — Хатсуне метнулась вперед с ножом в вытянутой руке. L не давал ей приблизиться, размахивая своим длинным зонтиком.

— Сда-вай-ся! — лезвие трижды опасно приближалось к телу L, но каждый раз вспарывало лишь воздух. Хатсуне сердито пнула песок. L пригнулся и резко раскрыл зонтик, задев им лицо женщины.

— Слишком медленно! — Нож разрезал нейлоновую ткань зонтика. Победную улыбку на лице Хатсуне сменила гримаса удивления, она, опешив, отступила на шаг назад. L уткнулся головой в песок, как лягушка, потерявшая равновесие. Его ноги взметнулись вверх и ударили Хатсуне в плечо. Стилет отлетел на землю.

— Неплохо. Но теперь ты потерял последний шанс догнать машину.

Хатсуне подбежала к мотоциклу, перекинула ногу через сидение и помахала на прощание. Поднялась настоящая песчаная буря, пока она неслась вниз по дороге.

L бросился вслед за автомобилем, который увозил Маки. Его изогнутая спина выпрямилась, тело выжимало из себя все, на что было способно. L с самого начала знал, что не сможет догнать Матобу. Знал, что ему не выиграть соревнование в скорости с автомобилем. И все же он продолжал бежать. Он бежал, как человек, сражающийся за все те вещи, которые кажутся смехотворными и нелепыми в этом мире. Как человек, день за днем борющийся с великим злом во имя справедливости.

Автомобиль исчез за поворотом. L упал на колени, хватая ртом воздух.

— Лайт… Это чувство, когда ты не можешь защитить того, кого обещал спасти… Это и есть тот новый мир, о котором ты говорил?

Свет фар постепенно тускнел вдали. Кровь из раны текла по руке L, пачкая сломанные часы, носимые им в память о Лайте, и капала на асфальт. Он ударил кулаком по земле. Раз, другой, третий. Снова и снова. L не прекратил даже когда костяшки его пальцев окрасились красным.

— Лайт… мое сердце… болит…

Это была боль, которую L подавлял всю свою жизнь. Боль, которую он вынужден был терпеть, чтобы оставаться тем, кем он был — непревзойденным детективом.

Как можно было описать лучшего детектива в мире, не скатываясь в перечисление его аналитических способностей? Каким L видели окружающие? Его считали эксцентричным, смакующим жуткие убийства человеком-компьютером, затворником, социопатом, запертым в мире холодных чисел. Что L думал по поводу подобных пересуд, мог сказать только он сам. Но никто из окружающих не мог по-настоящему понять его душу. Понять, что L не забыл и не мог забыть лица тысяч виденных им жертв. Кто мог залезть в душу человека, который всю свою жизнь сталкивался с преждевременной смертью, горькими слезами выживших, потерявших своих близких, обесцениванием жизни, ставшим обыденностью? Кто мог измерить боль такого человека?