Михаил Гребенюк - Дважды разыскиваемые

Отец приехал только на третий день. Мать^на этот раз не стала таить от детей свою беду, прямо при них высказала ему все, что наболело на душе. Клара долго не могла забыть ее страшных слов: «Уходи, Евгений! Уходи, ради бога! Та женщина тебе дороже нас… Не мучь меня и детей! Сил у меня больше нет!»

Отец не ушел. Не ушел и к той женщине. Осенью, когда все были дома, неожиданно заявил:

- Укладывайте вещи! Завтра уезжаем!

- Куда? - насторожилась мать.

- В город.

- Шутишь или серьезно?

- Не до шуток мне сейчас, сама знаешь… Здесь я не смогу жить с вами. Тянет туда… В общем, собирайтесь.

В городе отца будто подменили. Он повеселел, рано воз-вращался с работы, сажал рядом с собой Клару н Женьку, звал мать и начинал рассказывать о всяких смешных вещах, происходящих у них в конторе, как он называл свое новое место работы.

Однажды за ужином объявил матери:

- Запорожца зарезали, слышала?

- Кто? - так и замерла мать.

- Известно - кто. Начальство. Я сяду в его кресло.

Позже Клара поняла смысл слова «зарезали». Оказалось, что Запорожца сняли с работы за развал какого-то дела. Место Запорожца занял отец. Через несколько лет сняли с работы «шефа». Его кабинет с солидным окладом перешел к отцу.

Жизнь и дела отца не интересовали Клару, она не задумывалась над его способом продвижения вперед, не осуждала и не одобряла. Словно это была чужая жизнь. Так минуло детство, так проходила юность…

Сегодняшний разговор с Николаем заставил взглянуть на близких другими глазами. То, что Клара увидела, напугало ее. Первым желанием было отвернуться, объявить все неправдой. «Не верю, не верю!»

Это не избавило ее от тягостного чувства, наоборот - оно становилось острее, мучительнее.

Клара села на скамейку, сжала виски ладонями, заплакала.

- Неужели это правда… Неужели?

- К тебе можно, сестра?

- Заходи, Женя.

Мария Константиновна отступила, пропуская в комнату Евгения Константиновича. Он вошел, как всегда, с усмешкой на губах, высоко держа голову.

- Ну, как ты тут живешь, Маша?

- Не живу я сейчас, Женя. Сегодня всю ночь не смыкала глаз. Сердце разрывается.

- Да, тебе сейчас нелегко. - Евгений Константинович сел на стул, привычно огляделся. - Не ожидал я от Милы такого, нет, не ожидал. Она давно связана с ними, не знаешь?

- Не знаю, - вздохнула Мария Константиновна. - Выпьешь что-нибудь: кофе или коньяку?

- Давай коньяку.

Мария Константиновна достала из буфета бутылку, две рюмки, налила сначала себе, потом Евгению Константиновичу, однако сама пить не стала - сослалась на головную боль.

Евгений Константинович пил маленькими глотками, хмуря сросшиеся над переносицей седоватые брови. Ему, по-видимому, тоже было нелегко.

- Как же нам быть дальше, Женя? - нарушила молчание Мария Константиновна.

- Как? Будем драться!

- С ке-ем?

- С теми, кто стоит па нашем пути.

- Это трудно…

- Трудно - еще не значит невозможно. Вызволим ребят и такую им трепку зададим, чтоб по гроб жизни помнили. Однако для того, чтобы добиться цели, нужны усилия многих, в том числе и твои, сестра.

- Мои?

- Да, твои. Ты должна убедить всех, кого это касается, что несчастье произошло потому, что Милу обманул Азимов,- тяжело посмотрел на Марию Константиновну Евгений Константинович.

- Это же неправда!

- Это правда!- повысил голос Евгений Константинович.- Ни в каких преступных шайках она не была, ясно? Никого из задержанных, кроме Женьки, не знала. Азимов затянул ее в свою компанию, напоил и пытался изнасиловать. Она не вынесла этого и ударила себя ножом…

- Боже мой!

- Нож взяла у Азимова, - продолжал Евгений Константинович.- Скажешь еще, что он бывал здесь и вел себя так же безобразно. Вообще это потенциальный садист! Извращенный человек, с ужасными пороками. Придуман что-нибудь… Он приходил иногда в отсутствие Милы, оставался с тобой наедине… Только, пожалуйста, без истерики.

- Евгений, как тебе не стыдно? - в ужасе отшатнулась Мария Константиновна.

- Я просил тебя: без истерики,- повторил Евгений Константинович. - Мы должны убрать с дороги всех, кто может помешать нам, иначе сами очутимся за решеткой!

- Боже мой!

- Ты что? Других слов не знаешь? - Евгений Константинович потянулся к бутылке.

- Боюсь я!

- Пока я жив, тебе нечего бояться. Главное, не падай духом и стой до конца на своем. Жизнь не любит колеблющихся. Лишь сильные и изворотливые побеждают. Я верю - ты сильная. Собственно, ты и сама это знаешь.

Мария Константиновна отошла от стола, прислонилась спиной к шифоньеру. «Мила, Мила… Кто похитил тебя у меня? Женька? Он, один он. Бесчувственный, бессердечный, он способен на такое. Он и отец его…»

Мария Константиновна была утром в больнице. Мила с трудом узнала ее. Прошептала, с мольбой глядя в глаза:

- Как я хочу жить!

У Марии Константиновны остановилось сердце. Она присела на край кровати, взяла холодные руки дочери в свои и не отпускала до тех пор, пока не пришел главный врач и не попросил уйти. Она покорно поднялась и вышла из палаты, поддерживаемая Тимуром. В коридоре же, будто поняв, что расстается с дочерью, метнулась к двери.

- Нельзя! - преградил ей путь Тимур.

- Мне можно, сынок, я ее мама!

- Нельзя! Пожалейте Милу. Ей больно…

Тимур был бледен, непрерывно кусал обескровленные губы.

«Как же я пойду против них? - проглотила Мария Константиновна комок, застрявший в горле. Она отвернулась от брата. - Что они плохого сделали мне? Тимур любит ее. Она - тоже. Я прокляну себя, если послушаюсь Евгения… Пусть как хочет, так и выкручивается из этой истории. Мне нет до него никакого дела…»

- Наплакалась?

- Уйди!

- Рехнулась?

- Уйди, прошу тебя! Я ничего не буду делать!

- Будешь! - Евгений Константинович встал, взял сестру за плечи, с силой повернул к себе. - Будешь! Никуда ты не денешься. Речь идет не только о моем сыне. О твоей дочери тоже. Ее будут судить, понимаешь ты это или нет? Это пахнет большим сроком. В общем, ты сделаешь все, что я тебе сказал!

- Нет, - выпрямилась Мария Константиновна.

Евгений Константинович побагровел.

- Ты сделаешь все! Я не посмотрю, что ты моя сестра.

- Ты - изверг, Евгений!

- Я хочу жить…

- Здравствуйте, товарищ старшина. Подполковник у себя?

- Так точно, товарищ Бобров! Разрешите доложить ему о вашем приходе?

- Доложи, товарищ старшина, доложи!

Помощник ответственного дежурного возвратился минуты через три, сделал широкий жест рукой в сторону двери, ведущей в коридор.

- Пожалуйста, товарищ Бобров!

- Спасибо.

Евгений Константинович неторопливо огляделся, потушил папиросу и, бросив в урну, стоявшую в углу, вышел из дежурной комнаты.

Каримов поднялся навстречу Евгению Константиновичу, сдержанно поздоровался, молча указал на кресло, придвинутое к приставному столику.