Станислав Родионов - Следователь прокуратуры: повести

Они опять засмеялись, но уже у него за спиной.

Комната старшего инспектора по кадрам оказалась маленькой клетушкой.

— Здравствуйте, — сказал он. — Вы инспектор Ковалёва?

— Что вы хотите?

Женщина что-то писала на жёлтом картонном листе. Их перед ней лежала целая пачка. Видимо, это были карточки на работников завода. Женщина спешила, даже головы не подняла.

— Я ищу механика Юханова, и вот меня послали сюда.

Теперь женщина голову подняла.

— А зачем он вам?

— Ну, мало ли зачем…

Петельников замялся, стараясь изобразить замешательство: говорить или не говорить…

— Вы же сами ко мне пришли, — строго сказала женщина. — Мы вообще-то не имеем права сообщать сведения о работниках первому встречному…

— Может быть, я его друг и у меня к нему личное дело.

— Откуда я знаю, — возразила женщина, — какое у вас дело.

— Помилуйте, — удивился Петельников. — Я же сказал — личное дело…

— А я ему не посторонняя, — медленно и как-то не совсем уверенно сказала она. — Я его жена.

Петельников помолчал секунды три, но ему показалось, что он закрыл рот давно, с полчаса. Поэтому, начав говорить, он слегка заспешил, пытаясь словами заделать паузу. Да и ничего особенного не было в том, что жена механика работала инспектором отдела кадров.

— Ну, тогда другое дело. Я с третьей нефтебазы. Мы хотим обратиться к нему за помощью, предложить договорную работу. Выгодную, между прочим.

— Садитесь, — сказала Ковалёва.

Инспектор сел.

— Как вы узнали, что он тут работает?

— Я сначала попал на маслобазу, а меня послали сюда. Говорят, тут у него основная работа.

Ковалёва молчала, разглядывая инспектора. Он не понимал, отчего она молчит. Видимо, сомневалась, говорить ли ему про механика.

— Его сейчас на заводе нет.

— Подождать? Или подойти попозже?

— У нас много разбросанных объектов. Он редко бывает здесь. Вам лучше его поймать на маслобазе. Вечером.

— Вечером никак не могу, — с сожалением признался Петельников.

— Тогда идите на маслобазу завтра.

Петельникову механик нужен был сейчас. Он знал, что, напав на след, нужно по нему бежать быстро и неустанно, как бегает Карай. У следов есть много свойств, но самое главное — быстро исчезать. Они выветриваются, смываются, забываются, уничтожаются. Да и преступник начинает чувствовать погоню каким-то шестым или восьмым чувством. И где гарантия, что с маслобазы не видели, как он нащупал люк.

— Ну ладно, — согласился Петельников, — завтра приду на маслобазу.

— Может быть, вы телефон свой оставите?

— Меня днём в конторе не бывает, — вывернулся инспектор и встал. — Тут нужно лично обсудить, без свидетелей. Передайте ему, что завтра вечером буду ждать его на маслобазе.

— Хорошо, — сказала она.

Он попрощался. Ковалёва смотрела ему вслед — Петельников даже обернулся. Женщина как женщина, ничего особенного или подозрительного, что бы заставило оглянуться опытного сотрудника уголовного розыска. Только вот глубоко запавшие глаза на измождённом лице, вроде тех, какие глядят со старинных икон.

Инспектор побродил по коридору. Что-то ему не понравилось. То ли иконные глаза Ковалёвой, то ли далёкие объекты, где находился сейчас Юханов. Петельников опять заглянул к девушкам:

— Ну, спасибо, красавицы.

— Нашли? — спросила младшая, заиграв губами и глазами, из-за которых ей не миновать и третьего мужа.

— Нет, не нашёл, — с готовностью ответил инспектор.

— А кого вы ищете-то?

— Механика Юханова, — сообщил инспектор, который ради этого и вернулся к ним.

— По-моему, у нас такой и не работает, — сказала старшая кадровичка. — Я всех механиков знаю. И не работал никогда.

— Вот поэтому и не нашёл, — улыбнулся Петельников, упираясь руками в верхний косяк двери. — Всего хорошего!

Он быстро вышел от девушек.

Так… Так значит, Юханов никогда на пивзаводе механиком и не работал. Его жена, эта женщина с запрятанными глазами, поставила мужу все нужные штампы и дала нужные справки. Юханов здесь не работал. А где же он бывал днём?

Ситуация изменилась. Теперь надо искать и то место, где Юханов проводил своё дневное время. Кажется, жена ни о чём не догадалась. Но времени у инспектора только одна ночь и утро, раннее утро, когда механик пойдёт туда, где он бывает. Или он сидит дома?

Инспектор почти бегом нёсся к машине — звонить следователю.

Уже не в первый раз женщина с запавшими глазами шла в прокуратуру. Но мысленно она бывала здесь ежедневно.

В коридоре сидела очередь на приём к прокурору. К его помощникам народу бывало поменьше. Ковалёва спросила последнего, но вспомнила, что ей не на приём, а к следователю Рябинину. Его фамилия осталась в памяти легко.

Она нашла свободный стул и села. Теперь у неё часто уставали ноги. Отдохнув и собравшись с силами, Ковалёва встала и побрела вдоль дверей, высматривая таблицы с фамилиями работников прокуратуры. Нашла нужный стеклянный прямоугольник и стала всматриваться в чёрные буквы, пытаясь представить этого самого Рябинина. Она уже подняла руку, чтобы стукнуть в дверь, обитую черноблестящей синтетической кожей, но вспомнила, что не знает его имени-отчества. Обращаться по фамилии было неудобно.

Ковалёва пошла в канцелярию. Сидящие в очереди подняли головы, потому что кабинет прокурора был за канцелярией.

— Я только спросить, — сказала Ковалёва.

Ей поверили сразу. Она вошла в комнату, где уже была однажды.

Маша Гвоздикина недовольно подняла голову и захлопнула книгу со звучным названием «Криминология». Прокурор разрешал ей заниматься на работе, коли выпадает свободная минута. Он сам кончал юридический заочно, поэтому знал все трудности. Правда, в середине «Криминологии» лежала переводная книжечка в мягкой обложке с ещё более звучным названием «Она перегрызла горло».

— Человек ещё не вышел, — строго сообщила Гвоздикина.

— Я не к прокурору. Скажите, как имя-отчество…

Но тут зазвонил телефон, и Маша схватила трубку, будто та могла взорваться.

— Да, Топтунов в больнице, — она помолчала и добавила: — Пока без сознания.

Ковалёва вежливо улыбалась, но кровь медленно отливала от щёк, выбеливая их такой пудрой, какой не было и у секретаря Маши Гвоздикиной. Улыбка женщины как-то оседала, превращаясь в ухмылку. Глаза смотрели на телефон странно, невидяще. Она качнулась и переступила с ноги на ногу, держась рукой за маленький прямоугольный столик с графином.

Гвоздикина отвернулась к телефону и стала что-то записывать в блокноте, как вдруг услышала за спиной грохот и звон. Она вскрикнула и обернулась…

Женщина лежала между столами. Рядом валялся графин, спокойно булькая длинным горлышком. Гвоздикина смотрела на распростёртую женщину, не в силах к ней подойти.