Сергей Зверев - Право выжившего

– Убивец?

– Не простой убивец. Умный, осторожный, волевой. Его блатные хотели смотрящим на город ставить… Кстати, он две зоны кормит. Благодетель.

– Чем же он сейчас занимается?

– Да тем же, чем и вся мразь уголовная, – вымогательства, махинации, левые фирмы. В девяносто шестом с чеченцами спутался. Поставлял им наемников-снайперов. И, кажется, был посредником в какой-то сделке с оружием. Тоже для Чечни.

– На черных работал?

– А что ему? «Национализм расшатывает элементарное, арестантское. Этот блуд надлежит искоренять». Такое было решение авторитетного сходняка еще лет пять назад. Воры сегодня самые большие интернационалисты. Армянский и азербайджанский вор друг друга резать из-за национальности не будут. Так почему бы не помочь чеченским братьям?

– Вот мразь.

– Еще какая… Слушай, если ты его на чем зацепишь – мы тебе любыми средствами поможем. И за мной тогда коньяк.

– Не знаю, что получится. Мне неясно, что его шестерки от моих «клиентов» хотят. Ладно, пока…

Опер был в раздумье. Он понимал – чтобы разобраться в этом ребусе, для начала нужно отыскать Севу. Ведь у Гулиева так ничего и не удалось выяснить. А если мальчишка поможет разобраться? Но он как сквозь землю провалился.

Что касается Матроса и Киборга – их можно арестовывать хоть сейчас. Однако с этим на совещании у начальника уголовного розыска решили повременить. Полезнее будет попытаться провести оперативную разборку, поискать подходы к этой компании…

Косарев уселся за свой стол, задумчиво поглядел на Мартынова:

– А ты знаешь, чем Гвоздь занимался?

– Бандитствовал.

– Да… Он в девяносто шестом снайперов в Чечню посылал. И с оружием «нохчам» подсабливал.

– Козел.

– Этим оружием его наемники клали наших солдат. Это что, теневой бизнес?

– Получается.

– Ничего подобного, Володя. Это – измена Родине. И знаешь, что я скажу.

– Что?

– Он сильно пожалеет об этом…

– Да ладно. Поди достань по нынешним временам «законника». Глядишь, его еще в Думу изберут. Они ныне в почете.

– Я его достану…

– Будешь? – хозяин дома Михась протянул Севе папироску «Беломора».

– Я такие не курю.

– Это косяк. Анаша.

– Не хочу.

– Не пробовал, что ли? – усмехнулся хозяин.

– Пробовал, – приосанился Сева. – Давайте, – и потянулся за папироской.

– Ладно, не стоит. Может, потом распробуешь. Помогает жить. Хотя сам не слишком уважаю, – Михась спрятал папиросу и отхлебнул чая из большой, красивой фарфоровой чашки.

Сева чувствовал себя здесь вполне прилично. Обильный стол, вкусно приготовленное мясо, наваристый суп, мягкий, домашний хлеб – наслаждение после тех дней, когда приходилось прятаться, и после той жуткой ночи, когда под вой бродячих собак он ломился через лес. По комнате сновали женщины, меняя блюда, расставляя посуду. Михась с ними обменивался короткими репликами на незнакомом Севе языке – одном из цыганских наречий.

– Поел, попил? – спросил Михась. – Теперь рассказывай, в чем беда-кручина.

– Ну…

– Не стесняйся. Зла тебе тут никто не пожелает. Давай как на духу.

От хозяина дома исходила энергия обаяния и властности. И противиться ему было трудно. Да Сева был и не в таком положении, чтобы упрямиться.

– Значит, так получилось…

– Только не выдумывай ничего. Давай честно…

Сева сбивчиво и маловразумительно, глотая окончания слов, изложил свою историю. Михась слушал внимательно, почти не перебивая, лишь изредка задавая уточняющие вопросы.

– Попал как кур в ощип, – кивнул он, выслушав печальную повесть. – Слева – власть государева. Справа – воровская. А посредине – ты, беззащитный и никому не нужный. Так?

– Ага, – Сева вздохнул, и на лице его отразилось жалобное отчаяние, как у щенка, которого несут топить.

– Не было бы счастья, да несчастье помогло, – Михась потянулся на стуле, положил с удовлетворением руки на слегка выступающий кругленький животик.

Просторный двухэтажный дом в самом центре цыганского поселка был обставлен добротной старой резной мебелью. В углу чернел метровым экраном телевизор «Sony». В серванте было много хрусталя и старинного фарфора. На стене висели иконы, рядом с ними стояли свечки – похоже, народ здесь жил верующий. Жилище было довольно уютное, заполненное народом – женщинами, ребятней. Но они старались не лезть на глаза. Ощущалось, что Михась тут хозяин и держит всех крепко в руках.

– Повезло тебе, что ты на мою машину в Клячинске наехал, – хмыкнул Михась.

Сева, сморщив лоб, потер ушибленный локоть.

– Ну, не стони, пацан, – Михась положил вишневое варенье в чай и начал размешивать серебряной ложкой. – Ты думаешь, куда ты попал?

– К цыганам.

– Фантастику любишь?

– Люблю. По видику.

– Ясно. Читать, значит, не приучен. А я грешным делом люблю книги полистать. Ты попал в параллельный мир.

– Как это? – непонимающе посмотрел на хозяина Сева.

– Мы живем на территориях каких-то стран. Платим теми же деньгами. Можем говорить на том же языке. Но это ничего не меняет. Мы живем своим миром, который пересекается с обычным лишь постольку-поскольку. У нас своя жизнь. Мы сами по себе. Внешний мир – это как охотничьи угодья для охотника. Мы промышляем там. Выходим на охоту, зарабатываем на хлеб. Но дом наш – это наш круг, наши соплеменники.

Сева тупо смотрел на Михася.

– Что, непонятно?.. Не одну тысячу лет мы кочуем по всему миру, так и не найдя приюта. Нас никогда никто не любил. И не любит. Все полны предубеждений, неприязни, а порой и ненависти к нам. В былые времена в Испании нас жгла инквизиция. Из Франции нас выдворяли, запрещая возвращаться под страхом смертной казни. В Турции у нас не было никаких прав, убийство цыгана не преследовалось по закону. Нас били батогами, нам рвали ноздри. За века мы привыкли надеяться только на себя, на свою силу и ловкость. На единство. Мы ни к кому не лезем со своим уставом, но и нам чужой не нужен. Нам ни от кого ничего не надо. Мы ни у кого ничего не просим…

– Кроме подаяния, – брякнул Сева и тут же прикусил язык. Но Михась ничуть не обиделся.

– Да, просим подаяния. Подворовываем… Когда распинали Иисуса Христа, цыган украл гвоздь, который должны были забить Спасителю в лоб, и после этого Господь повелел цыганам воровать.

– Правда, что ли? – удивился Сева вполне искренне.

– Правда, – усмехнулся Михась. – Думаю, правда, – говорил он спокойно, очень убедительно, свободно. В нем пропадал дар оратора или телеобозревателя. – Да, наши женщины гадают и воруют. Мы спекулируем бижутерией, золотом и наркотиками. Мы нарушаем закон? Этот закон – не наш. Мы не воруем. Украсть цыган может только у цыгана. Мы работаем. Мы живем так, как нас вынуждали жить испокон веков. И живем по совести. Честнее, чем большинство людей в большом мире.