Сергей Зверев - Новые гладиаторы

«Берешь линию, соединяющую пупок с краем подвздошной кости, и перпендикулярно ей делаешь разрез. Треть выше линии, две – ниже. Сантиметров десять должно хватить, если у него отросток расположен обычно».

Да уж, пусть лучше Олег мне в этом смысле сюрпризов не преподносит. Ему же хуже будет. Серега будто сидит в моей голове и продолжает лекцию. Я даже вижу, что очки у него слегка запотели от пивного перегара.

Раздвигаю разрез пластинчатыми крючками. Вот и отросток. Подтягиваю его в рану анатомическим пинцетом. Олег стонет. Медсестра близка к обмороку, но помогает пока исправно. А отросточек-то выглядит действительно не очень.

Я рассекаю между зажимами брыжейку и перевязываю ее концы кетгутом. Вокруг аппендикса накладываю кисетный шов, передавливаю отросток зажимами, перевязываю нитками и отсекаю.

– Йод давай, культю прижечь.

Медсестра издает звук, похожий на позыв к рвоте, но пока держится.

Я погружаю культю в кисет, затягиваю концы. Можно зашивать. С этим я разбираюсь быстро. Пальцы неплохо натренированы долгой практикой гладиаторского доктора.

– Все нормально? А то вы уже больше часа возитесь? – бубнит начальник в приоткрытую дверь.

Да, прошло действительно больше часа, а я и не заметил. В моменты особого напряжения время всегда сжимается.

– Зовите своего армянского друга. Тащите носилки. Можно забирать. Недельку его поколите антибиотиками, а лучше всего – потихоньку транспортируйте в цивилизованный мир.

– Он не армянин.

– А почему Петросян?

– Потому что шутки у него дурацкие.

Обратно меня конвоирует один Виталий Петрович. Надо полагать, это своеобразный знак благодарности.

По пути назад снова ни души. Если этот остров и заселен, то мы, вероятно, сейчас находимся в самом пустынном его уголке.

Жизнь в союзе хищников – именно так Гек окрестил свою новую компанию – была интересной. Парню на первом же деле удалось заработать целых двести пятьдесят рублей.

«Производственный процесс» был необременительным. Волков сыграл роль польского фарцовщика-челнока. Через город на восток шла трансконтинентальная железная дорога. Помимо всего прочего курсировал по ней и международный маршрут Варшава – Улан-Батор. Им пользовались предприимчивые люди, нелегально доставлявшие в глубинку остродефицитные товары. Раньше Гена слышал об этом канале от Банана.

– Дела в гору не идут, – сетовал одногруппник. – Взял пуховики на липах у поляка, да что-то плохо расходятся.

Гек сперва не понял, что это за липы. Оказалось, новомодные застежки-липучки, последний писк моды. Банан даже не улыбнулся Гениному невежеству, и правильно, между прочим, сделал! Он просто достал из своей объемистой сумки образец и продемонстрировал товарищу.

– И сколько?.. – поинтересовался Волков.

– Сто пятьдесят, – хмуро изрек Банан. – Но только тебе, как другу. Вообще-то, я их по двести толкаю.

Такая сумма на тот момент была для Гены совершенно нереальной, и он, естественно, отказался. Зато хоть на липучки посмотрел.

И вот настал час самому выйти на «большую дорогу», ведущую «из поляк в монголы».

– Твое дело – играть роль поляка, – инструктировал его перед дебютом Пашка. – Меня ты не знаешь, моего спутника – тем паче. Схема проще некуда. Ну да сам увидишь. Главное, выучи несколько польских слов для достоверности.

Схема действительно сложностью не отличалась. Два друга, один из которых подсадной – Пашка – собирались купить на паях партию товара у приезжего поляка – Гек. Встреча состоялась в подъезде старого двухэтажного дома, стоявшего в центре города.

Домик был с секретом. На лестничную площадку первого этажа выходили три одинаковые двери. Две из них вели в квартиры, за третьей начинался коридор, выходящий на задний двор. Вот у этой третьей двери и встретились участники сделки.

– Пан добрый товар мает? – спросил Репа.

– Маю, – ответил Гена и достал из сумки штаны-варенки, пошитые на манер бананов.

Напарник Пашки, толстощекий очкастый увалень по имени Валера, радостно мял в руках чудо забугорного портновского искусства. На рынке такие брюки стоили не меньше полутора сотен, а поляк соглашался продать двадцать пар за тысячу четыреста рублей. Всего-то по семьдесят за штуку. Это ж больше ста процентов прибыли! Правда, сумма немалая, одному не потянуть.

Потому-то Пашка и обратился к Валере:

– Берем на двоих? Жаль случай упускать, а у меня, прямо как назло, только половина денег. Поляк же дешево продает, оптом. Ему срочно надо уезжать.

Валера был опытный фарцовщик и выгоду от дела сразу же смекнул.

– Хорошо, давай напополам.

Когда покупатели рассмотрели образец во всех подробностях, подставной поляк потребовал деньги к расчету. Он меланхолически пересчитал их, завернул пачку купюр в старую газету «Правда» и положил во внутренний карман легкой куртки.

– Чекай, пан! – Пашка схватил его за руку. – Так не можно. Сначала весь товар сюда давай! Слышишь?

Валера согласно закивал. Он тоже считал, что так дела не делаются. Деньги против стульев – этот лозунг справедлив как в Советском Союзе, так и в Польше, уже почти капиталистической.

Гек флегматично пожал плечами, достал газетный сверток и отдал его покупателям.

– Почекайте, панове, – сказал он, старательно добавляя в речь характерную шепелявость. – Зараз принесу. – С этими словами Гек скрылся за третьей дверью, не забыв прихватить с собой сумку с образцом штанов.

Минут через пятнадцать терпение у Валеры лопнуло.

– Провалился этот пшек, что ли? – проговорил он и постучал в дверь сначала робко, потом сильней. – Эй, там! – От легкого пинка в нижнюю филенку дверь распахнулась.

Взорам бизнесменов открылся коридор – свет в конце тоннеля.

– Паша, нас, кажется, обманули! – выкрикнул Валера.

С прытью, неожиданной для такого рыхлого тела, он пролетел коридор и выскочил во двор.

«Ну, слава богу, дошло до тебя!» – подумал Пашка и поспешил за компаньоном.

Валера метался в маленьком дворике между помойкой и деревянным клозетом на десять посадочных мест.

– Куда он делся? Может, в сортире спрятался? – Толстый фарцовщик начал дергать деревянные щелястые двери нужника.

– Да погоди ты! – попытался образумить товарища Пашка. – Деньги-то у тебя.

– Точно! – Валера с надеждой рванул серую корку газетной обертки.

Оттуда посыпались тетрадные листы, нарезанные по размеру сторублевых купюр.

Жертва кидалова взвизгнула от ужаса и в бешенстве швырнула пачку «кукол» в сторону помойного бака. Бумага, подхваченная теплым ветерком, закружилась над двориком.

– Эй, орлы, вы чего мусорите! – грозно крикнул абориген, вышедший во двор покурить. – Смотрите, как бы здоровье не потерять.