Владимир Колычев - Корысть на пьедестале

И Василиса еще молодая, а ощущение такое, как будто вся жизнь уже позади. Ей за счастьем в новую жизнь нужно стремиться, а она словно век свой доживать собирается. Уедет куда-нибудь в деревню, поселится там и будет жить одними воспоминаниями, пока не состарится. Такое вот у нее настроение, и никак не получается его изменить. Да она, в общем-то, и не стремится…

Она была у следователя, давала показания. Сергея действительно подозревали в ограблении, да и где он сейчас? Как исчез, так больше и не появлялся. А почему? В бегах он, прячется…

Хороший сегодня день. С утра прошел дождик, освежил воздух, прибил пыль к земле – и дышится легко, и работать неутомительно. Но за тяпку Василиса не возьмется. Зачем? Дом выставлен на продажу, вчера уже подъезжали, спрашивали, в цене, правда, не сошлись. Если уж продавать, то за полную стоимость, а если она уступит, то совсем на чуть-чуть.

Сегодня с утра звонили, обещали подъехать, поэтому калитка не закрыта – заходи, кто хочет… Василиса не удивилась, увидев Кузьмина. С ним она не созванивалась, но так ему и не нужно приглашение. Настырный, навязчивый…

– Ты что, дом продаешь? – возмущенно спросил он.

– Продаю, – вздохнула она, тускло глянув на него из-под челки.

– Зачем?

– Попала я… А ты не в курсе?..

– Что стряслось?

– Ты же следишь за мной или нет?

– Да не следил я, просто справки навел…

– Друзья у Сережи под следствием, это верно. Он и сам сейчас под следствием. Он клуб мой ограбил, а долг на меня повесили. Я же за него поручилась.

– Почему-то я не удивлен, – фыркнул Кузьмин.

– Ну да, ты же предупреждал! – язвительно протянула она.

– И предупреждал…

– А я не остановилась. И приехала.

Во двор зашли люди – высокий худощавый мужчина с нездоровым цветом лица и пышнотелая дама с пушистой болонкой на руках. Собачка заливисто лаяла, все норовила соскочить с рук, но женщина изо всех сил удерживала ее, при этом она еще тащила за собой мужчину, которому не очень хотелось идти за своей женой, а приходилось… Спасибо Кузьмину, он пресек его мучения еще на полпути к дому.

– Опоздали, господа! Дом уже куплен!

Дама остановилась, вскинула голову, расправила плечи, собираясь выразить свое возмущение, собачка соскочила с рук, с лаем бросилась к Валентину, но, не добежав до него, вдруг испуганно бросилась прочь, проскочив между ног у своей хозяйки. Женщина с криком кинулась за ней, толкнув при этом своего мужа, который с трудом удержался на ногах. Болонка выскочила в открытую калитку, дама исчезла вслед за собачкой. Мужчина осуждающе качал головой, наблюдая за ней, затем повернулся к Кузьмину, развел руками и ушел.

– Что это было? – с трудом сдерживая улыбку, спросила Василиса.

– Похоже на цирк, – прыснул в кулак Кузьмин, – но я в этом не уверен.

– Может, и цирк, может, и клоуны, но мне все равно, кому продавать дом.

– Тогда продай его мне.

– И продам.

Василиса и не думала упрямствовать, а зачем? Он же не тело ее собирается покупать, а всего лишь дом с участком.

– Неужели все так серьезно?

– Очень.

– Расскажешь?

Василиса кивнула. Раздражал ее Кузьмин или нет, но сейчас он был единственным человеком, перед которым она могла излить душу.

Человек не вечен, хочет он того или нет, но рано или поздно для него все закончится. Живым из жизни не уйти, все это понимают, но на тот свет никто не торопится. Более того, страх перед «рано» держит человека за горло всю жизнь. Страх перед смертью – самое сильное чувство, и это ни для кого не секрет, в том числе и для Паши Прахова, который так подло сыграл на струнах ранимой женской души. Василиса испугалась за свою жизнь, повелась на угрозы… Неправильно повел себя Паша, и кто-то должен ему это объяснить.

– И не стыдно маленьких дурить? – спросил Кузьмин, всматриваясь в его маленькие глаза, полные наглости.

Он созвонился с Праховым, подъехал в клуб, встретился с ним в его кабинете. Телохранители в приемной, если вдруг дело дойдет до драки, они вмешаются…

– Что-то я не понял, ты собираешься меня жизни учить? – вскинулся Прахов.

– Не ты, а вы! – отрезал Валентин Юрьевич.

– Ну, я понимаю, ты крутой бизнесмен, у тебя реальные деньги, связи, все такое, но ты не зарывайся. Не бери на себя много, а то надорвешься, не унесешь…

– А если попробую?

– И что ты мне сделаешь? – скривился Паша. – «Крышу» свою подключишь, связи свои поднимешь? Может, киллера наймешь? И ради кого? Ради какой-то девчонки? И все для того, чтобы нарваться на «ответку»! Я тебя умоляю!

Его устами говорила сама суровая правда. Малой кровью Прахова не возьмешь, в борьбе против него нужно будет задействовать все свои связи, как в силовых структурах, так и в криминальном мире. Там «на лапу» дать, там отстегнуть, и еще можно вляпаться в так называемый неоплатный долг, когда за малую услугу требуют большую. А Паша и ответить может, возможности у него для этого есть. И еще не известно, чья возьмет… Если бы на кону стояло дело на миллиард, а тут всего лишь девушка, которую можно купить за пару миллионов…

– Она не какая-то! – сквозь зубы процедил Кузьмин.

– Кто? Василиса?! Ну да, девчонка хорошая, не вопрос, – кивнул Прахов. – И работает, не придерешься, и собой не торгует. У нас тут все продается и покупается, и официантку можно на ночь купить, если она захочет. А Василиса не хочет… Нормальная баба, не какая-то блудь… А ты на нее, я так понимаю, запал?

Кузьмин хотел ответить ему в резком тоне, но передумал. В конце концов, реальный мир – жестокое измерение, и кто не крутится в нем, тот не живет, а существует. Тем более Прахов не грубил Василисе, даже не приставал к ней. И в клубе у него вполне человеческие порядки, если девушка не хочет, никто ее не вправе принудить. Кузьмин помнил, как Василиса отказалась обслуживать его столик, и администратор вернул ему деньги.

Он ничего не сказал в ответ, но выразительно промолчал, и Паша все понял. Да и как тут не понять? Стал бы владелец крупной металлургической компании заступаться непонятно за кого.

– Ну, и в чем дело, если ты такой крутой? – беззлобно усмехнулся Прахов. – Заплатил за нее, и живи счастливо.

– Она тебе ничего не должна.

– Парень ее должен. Парень, за которого она поручилась. Я с ней здесь, в этом кабинете говорил, спрашивал, кто он такой, этот Сережа. А она знала, какие грехи за ним водятся, но не сказала. Должна была знать…

Кузьмин озадаченно провел рукой по лбу, пальцами зачесывая волосы назад. Как это ни странно, но в чем-то Прахов был прав. Он же сам сказал Василисе, кто такой Кириков, она могла бы сообщить своему шефу, но промолчала, и в итоге тот попал на деньги…

– Два с половиной миллиона, говоришь?

Примерно столько стоила хорошая машина, которую он мог бы подарить Василисе, так почему не осчастливить ее выкупленным долгом? Почему не поставить ее в зависимость от самого себя?