Владимир Колычев - Корысть на пьедестале

А Кузьмин обязательно разведется со своей новой женой, Брюсов нисколько не сомневался в этом. Слишком хорошо он знал своего заклятого друга.

Небо темное, бездонное, яркие россыпи звезд подсвечивали его бесконечную глубину. Миллиарды лет звездам, но и они всего лишь мимолетные видения на фоне абсолютной вечности неба. А человеческая жизнь даже не мгновение, даже не тысячная часть от него, а вообще ничего. Но и от этого «ничего» можно получить максимум удовольствий. Свой, человеческий максимум…

Звезд в небе невероятно много, в тропических широтах они непривычно яркие, никакого сравнения со средней полосой. Ночь, ветер в лицо, шум бьющейся о борт волны. Море бескрайнее, пугающе раздольное, отражения звезд не держатся на поверхности, тонут – настолько оно глубокое. И если вдруг яхта наскочит на риф…

Но Валентин не мог думать о плохом, когда в каюте его ждала Василиса. Два месяца прошло после мальчишника, и свадебное торжество состоялось – на борту океанской суперъяхты, в акватории тропических островов. Романтика! Но самое главное – все еще впереди…

А мальчишник удался! На следующий день Валентин разыскал Прахова, договорился с ним. Непросто было, пришлось поторговаться, сбавляя выставленные наценки, но клуб он все-таки приобрел. Назло Брюсову с его подначками… Да, мог он купить этот клуб для Василисы. И купил! Надо было видеть лицо Брюсова, когда он ему это сказал. Испортил ему настроение, зато сам зарядился бодростью на целый год. Деньги ничто – имидж все!..

В дверь тихонько постучали, Валентин сошел с мостика, переступил порог спальной каюты. Василиса стояла у зеркала, на губах вроде бы игривая, но все-таки чуточку смущенная улыбка, в руках поднос – ямайский ром, чарки из бамбука, бананы, манго. Светло-русые волосы заплетены в косу, которую она удлинила до самого пояса, на голове кокошник из перьев экзотических птиц, грудь обнажена, к соскам прилеплены какие-то фиговые листочки, короткая юбочка из пальмовых листьев, босоножки на шпильке и с высоким плетением. Перья на голове маленькие, длиной с ладошку, и пальмовые листья такие же крохотные, а чарка полная, и не откажешься.

Он выпил, с улыбкой, не мигая, глядя ей в глаза, только тогда спросил:

– Яд?

Она улыбнулась в ответ, слегка присев, поставила поднос на столик, взяла свою чарку, выпила и, вдруг поцеловав его, прошептала лукаво, заглядывая ему в глаза:

– Там не яд, там приворот. На двоих.

– Это лишнее, – пробормотал он, пьянея от прилива сильных чувств.

Его привораживать не нужно, он и без того с легкостью забрался на самый пик любовной горы, там дымит, все клокочет и горит, еще чуть-чуть, и хлынет лава. Василиса с жадностью прильнула к нему. Страстная она штучка, он всегда это подозревал, наконец-то настал момент, когда его догадки подтвердились…

Бескрайнее море во все стороны горизонта, только где-то на юге, в зыбке тумана, сползающего с пучины облаков, можно заметить землю, волны шумят, чайки над яхтой кружат, галдят, дерутся. Красиво, романтично, в душе пугающее чувство полной растворенности в пространстве и времени. Если выйти на палубу, дух захватит от этого чувства, но в каюте такой эйфории нет, зато там есть Валентин. И с ним так хорошо, уютно. Он взрослый, сильный, могущественный, за ним как за каменной стеной. И еще Василиса очень-очень любит его…

Еще вчера с ней этого не было. Да, от невероятного восторга кружилась голова, Валентин казался самым лучшим мужчиной на свете. Еще бы – роспись в Москве, свадьба на тропическом острове, брачная ночь на борту суперъяхты. Пусть и не состоялся свадебный бал, на котором она могла бы кружить в свадебном платье, гости не кричали шальное «Горько!», но тем не менее все было по-настоящему, даже более чем. В самом радужном сне такое не приснится… И все-таки даже вчера Валентин казался хоть и близким, но чужим, не было того томления, которое она испытывала при мысли о близости с Сергеем. А тут вдруг нахлынуло…

Они лежали на необычной кровати, с матрасом-аквариумом, на прозрачной простыне, под ними плавали экзотические рыбы – полосатые, клетчатые, в крапинку и в пупырышек, колючие и нет, красивые и страшные, шустрые и ленивые, но ей это уже совсем не интересно. И на море смотреть не хотелось. Лежать бы и лежать в объятиях любимого мужчины. Если в мире существует полная идиллия, то Василиса в ней как раз и оказалась.

– Ты у меня самый лучший… – с нежной улыбкой проговорила она.

– Как-то не очень уверенно звучит, – заметил Валентин. – И много у тебя было таких лучших?

– Ну, только Сергей… И ты, конечно! Ты очень хороший, я не сразу это поняла, но почувствовала. Из-за Сергея не поняла… Но теперь его нет, теперь есть только ты.

– Странное дело, ты со мной переспала и влюбилась. – Валентин вдруг сжал пальцами ее шею. Несильно, не больно и тем не менее. – А если с кем-то другим переспишь?

– Что? – Василиса возмущенно вскочила, села, опираясь на правую руку, а левой инстинктивно прикрыла обнаженную грудь.

– А разве так не бывает? – Он смотрел на нее спокойно, без всякого смущения.

– Со мной не будет! – уверенно мотнула она головой.

– Ты меня любишь, поэтому не сможешь изменить? – Он говорил серьезно, но в его словах она все же уловила маленькую занозистую колючку.

– Да, я тебя люблю! – кивнула она и замерла, вслушиваясь в эхо своего признания, нет ли в нем фальши? – А раз я тебя люблю… я тебе никогда не изменю…

– А если пистолет к голове приставят? – усмехнулся он.

– Интересные у тебя фантазии! – с легким сарказмом ответила Василиса. – Да, я в тебя влюбилась. Но вовсе не потому, что переспала с тобой. Я выпила приворотное зелье. Вместе с тобой.

– А если вдруг все-таки с кем-то переспишь? – не унимался Валентин.

– Тогда можешь меня застрелить.

Василиса резко поднялась, заставив его вздрогнуть, села за стол, взяла бумагу, ручку и быстро накорябала расписку: «Я, Климова Василиса Евгеньевна, разрешаю своему мужу, Кузьмину Валентину Юрьевичу, в случае, если изменю ему…»

Он неторопливо взял расписку одной рукой, другой опустил со лба на нос несуществующие очки, прочитал и, небрежно сбросив бумагу на пол, произнес:

– Во-первых, ты не Климова. А во-вторых, ты должна застрелиться сама.

– Это уже будет предсмертная записка, – парировала Василиса.

– А ты во мне не уверена? – скорее в шутку, чем всерьез спросил Кузьмин.

Она молча поднялась, взяла второй лист бумаги, на этот раз она не торопилась и четким, каллиграфическим почерком поклялась застрелиться, если вдруг изменит своему мужу.

– Ты сумасшедшая? – прочитав обещание, спросил Валентин.

– Нет, просто я уверена в себе.

– А во мне? Я спрашивал про себя. Вдруг я пришлю сейчас в каюту матросов, а потом тебя застрелят?