Владимир Колычев - Корысть на пьедестале

Он оказался в каминном зале. Яркий, но спокойный свет, светлые, с коралловым отливом стены, простор, суперстиль, главное украшение – роскошный декоративный камин и барная стойка. На улице тепло, и огонь сейчас будет лишним, а пропустить стаканчик-другой виски со льдом было бы неплохо. Да, сто грамм для храбрости не помешали бы. Но некому предложить выпивку, хозяйка дома занята – увлечена Иваном Ивановичем.

Савилов не любил рыжих, даже побаивался их, но эта юная особа оказалась редким и приятным исключением. Волосы у нее не совсем рыжие, не с медным, а с медовым отливом, ровные, густые, они растекались по плечам спокойной тяжелой волной. Ни единой веснушки на лице, кожа нежная, матовая. Ясные, с зеленым оттенком, глаза, безупречный носик, пухлые, четко очерченные губы, белоснежные зубы.

Иван Иванович Бурдыкин уже не молод и лицом, мягко говоря, не свеж; огрузший, обрюзглый, такой же помятый, как и его костюм. И все же красавица была им увлечена, глаз с него не сводила.

– Это все, что вы можете мне сказать? – спросил он.

– А что я могу сказать? – вздохнула девушка. – Ударил, убежал, исчез. Я позвонила ребятам… Что еще?

– Может, лицо запомнили?

– Какое лицо? В маске он был. В плаще и в маске…

– И летучая мышь на желтом фоне, – негромко заметил Савилов.

– Да, летучая мышь. – Девушка улыбнулась ему с легким кокетством.

Вольно или невольно свою красоту она расценивала как товар, за который можно было покупать мужское расположение. За мелкую услугу можно просто улыбнуться, за квартиру, машину и деньги она спокойно ложилась в постель. А красота у нее настоящая. Без макияжа Вика, волосы она не укладывала, но и без этого ее можно было снимать на фотокамеру и выкладывать на обложку глянцевого журнала. Но так миллиардеры в любовницы абы кого не берут…

Савилов не мог предложить этой мисс ничего ценного, кроме своего покровительства, а это не так уж и много, потому Вика о постели с ним и не думает. Милая кокетливая улыбка, вот и вся радость.

– Ужас на крыльях ночи.

– Ужас! – заламывая пальцы, кивнула она.

– Бэтмен?

– А что здесь смешного? – возмутилась красотка. – Я же не говорю, что это настоящий Бэтмен!

– А маска?

– Да, маска закрывала половину лица, только губы видны были… Ну, и глаза… А какие губы, какие глаза?.. Темно было, я не могу сказать… Не совсем темно, светать уже начало, но все равно не скажу…

В комнату вошел невысокий, полный мужчина с двойным подбородком, в руке унифицированный чемодан криминалиста. Артем Викторович вопросительно глянул на Савилова, тот в ответ лишь пожал плечами.

Лоджия была открыта, но поверхностный осмотр ничего не дал, хоть бы часть подошвы отпечаталась на подоконнике. Об отпечатках пальцев речь не шла, их невооруженным глазом не обнаружишь, тут без Артема Викторовича никак. Но вряд ли удача улыбнется ему. Если преступник был в костюме, значит, и пальцы его рук скрывались под перчатками. Возможно, и обувь у него была чистая или под бахилами.

Но был ли мальчик?

Эксперт и следователь переместились на балкон, а Савилов остался наедине с гражданкой Миловановой.

– И все-таки куда делся преступник? – спросил он.

– Я же говорила, он на балкон побежал… – Девушка с упреком смотрела на него. Она же так хорошо к нему относится, а он вопросы ей задает, раздражает тонкое душевное строение. Тем более она уже общалась со следователем, сколько можно?

– Вам не кажется, что тридцать шестой этаж – это не та высота, с которой можно спрыгнуть?

– А с парашютом?

– Вы видели парашют?

– Ну, я не знаю… Не заметила…

– А летучую мышь заметили?

– Она была такой яркой, как будто сама по себе светилась. Ну, желтый фон светился… Я даже подумала, что это сон, даже не сразу поняла, что нужно прятаться, когда он замахнулся…

– А он замахнулся?

– Ну да, он же увидел, что я проснулась, замахнулся. Я испугалась, сначала просто руками закрылась, потом с кровати скатилась. Слышу, бум-бум… Я даже не видела, как он уходил…

– Значит, ударил вашего любовника и ушел. Чем ударил?

– Ну, я же говорила, молоток у него в руке был… Им он и ударил… – Девушка трагически вздохнула, закрыла лицо руками и опустила голову.

Не в себе она от горя, нет больше сил говорить, и майор Савилов просто обязан был оставить ее в покое. Только так и можно было ее понять.

– Молотком ударил?

Она мотнула головой, не отрывая рук от лица, плечи ее дрогнули, как у человека, готового разрыдаться от горя.

– И где молоток?

Она громко всхлипнула – ну, сколько можно издеваться над ней?

– Парашюта не было, трос – это слишком, – вспомнив о бездне под лоджией, вслух предположил Савилов. – Ужас на крыльях ночи – это и вовсе сказка… Может, он ушел через дверь?

Вика развела руки в стороны, неторопливо, можно даже сказать, заторможенно подняла голову и посмотрела на него покрасневшими глазами:

– Нет, я бы слышала…

– А что вы слышали?

– Ну, что-то упало…

– Что-то или кто-то?

– Что-то… Что-то тяжелое и небольшое…

– Где упало?

– Ну, где-то здесь. – Вика спохватилась, нервно оглянулась по сторонам.

Мебель дорогая, на столике и на полках стояли причудливые вазы, органично вписывающиеся в обстановку, вдруг преступник по пути сбил одну из них? Но не было в комнате ни разбитых, ни опрокинутых ваз. Тогда что могло упасть?

Милованова сидела на угловом диване с полукруглым изгибом, за которым не могло не остаться свободного пространства. Савилов подошел к дивану, и она заметила, куда он смотрит – на свежую выбоину на гладкой, без единого изъяна стене.

– Ой, что это? – легонько шлепнула себя по щекам девушка.

Вмятина в стене волновала Савилова меньше всего, намного больше его интересовало, куда делся предмет, который ее оставил. Он попросил девушку подняться, отодвинул диван и увидел на полу молоток с крупным, но резко заостренным бойком и широкой ручкой. Пол чистый, без единой пылинки, видно, убирались в комнате на днях, возможно, вчера, значит, молоток не мог лежать здесь долго. Если он, конечно, не тайный предмет интерьера, но это вряд ли. Даже невооруженным глазом Савилов заметил кровь на тупом конце бойка. Вне всякого сомнения, на полу лежало орудие преступления, но можно не сомневаться, отпечатков пальцев на нем нет.

– Интересное дело, – качая головой, в раздумье проговорил он.

– Это не мое! – поспешила откреститься Вика.

– Так никто и не утверждает… Можно ли предполагать, вот в чем вопрос?

– А можно?

Дверь в квартиру распахнулась, в комнату быстрым торопливым шагом вошел Слава Костин, молодой, подающий надежды опер. Рослый, полнотелый, хотя еще и не толстый, лицо круглое, нос вздернутый, на щеках задорный румянец.