Саша Южный - Побег из Вечности

Ниагара в унитазе иссякла, шприца в нем не оказалось. Лицо майора поскучнело.

– Может, вы не ту профессию выбрали? – осторожно поинтересовался я. – Я вижу, вы больше к сантехнике склонны.

– Ладно! – произнес следователь и покинул туалет.

Мне тоже здесь нечего было делать. Войдя в палату, я сел на кровать и мысленно обратился к самому себе: «Вот как, оказывается, становятся убийцами».

Постепенно суета в коридоре стала утихать, а через некоторое время в палату вошла медсестра:

– Не спите? – спросила она, присев на мою кровать.

Я кивнул.

Медсестра была примерно моего возраста и явно нуждалась в собеседнике.

– Какой ужас! – произнесла она. – Говорят, его уже пытались на днях убить. И вот теперь убили.

– От судьбы не уйдешь, – сказал я.

– Вы думаете, она есть? – вскинула на меня глаза медсестра.

– Наверное, – пожал я плечами.

Мы сидели и смотрели за распахнутую балконную дверь, в темноту, разбавленную светом далекого фонаря, где понемногу, под едва накрапывающим дождем, намокал мир. Я знал, что теперь он будет другим. И я тоже.

День за окном светился золотом, словно токайское в бокале, предвещая бабье лето. Я сидел на кровати и ждал, когда санитарка принесет одежду. Вчера меня осмотрел профессор. Удовлетворенно кивая головой, он произнес:

– Что же, пора на выписку, молодой человек. Завтра с утра. – Опережая мой вопрос, он успокаивающе поднял ладонь и добавил: – Саше я сообщу.

Дверь открылась, и на пороге появилась санитарка. Она осторожно положила мой костюм на стул, поставила рядом туфли и удалилась. Я, не спеша, оделся, пригладил волосы, бросил взгляд в зеркало и поневоле задержал его там. На меня смотрел черноволосый, с чуть удлиненным лицом тип. По сути дела, это был другой человек, совсем не тот, которого я привык видеть по утрам в пожелтевшем зеркале съемной квартиры. «Взгляд, – понял я. – Взгляд тоже стал другим».

В коридоре Железо не было. Я попрощался с медсестрой и спустился на первый этаж. В фойе меня тоже никто не ждал. Во дворе, посмотрев по сторонам, я также не обнаружил Железо. У меня еще теплилась надежда, что он поджидает меня на улице в машине. Но за черной кованой оградой больницы меня никто не встречал. День стоял тихий и прозрачный, и этот уголок Москвы тоже был тихим. Я маячил в проеме больничной калитки, словно чего-то еще ожидая, а этот мир уже начинал казаться мне вампиром, к которому стоит только повернуться спиной, и он тут же бросится на тебя и начнет пить твою кровь. Да он и так пил ее из меня – всю жизнь, капля за каплей. Этот долбаный мир. Из меня, из таких же, подобных мне, Валер, Сереж, Кать, Свет и Вер – незначительных личностей, имя которым легион и которых никто не замечает. Они мелькают время от времени в ваших жизнях неясными пятнами, как за окнами несущегося поезда. Затем их тут же отбрасывает назад, в дальнейшее прозябание. Силуэт заправщика на бензоколонке, лицо продавщицы в киоске, личность развозчика пиццы или билетёра в кинотеатре, дорожного рабочего, водителя грузовика – это все они. Все те, кто не летает на Канары и никогда не полетит, те, у кого зарплата такова, что они не могут остановиться и перестать работать, потому что тут же останутся без средств к существованию.

Я еще колебался, стоя в калитке, не решаясь сделать шаг вперед, а потом шагнул, как в пустоту. Одна только рубашка на мне стоила двести долларов, не говоря уж о костюме и туфлях фирмы «Беттино». И новые уши. Но идти было совершенно некуда. С заправки меня, разумеется, выкинули, за квартиру следовало заплатить три дня назад. В кармане – я залез в карман – было триста рублей. Маловато. День продержусь, не больше. Но не это было самым мерзким, а совсем другое: меня использовали как одноразовый предмет и выкинули за ненадобностью. И потому на душе, не оседая, стояла муть. Я, сутулясь, шел вдоль больничной ограды по асфальту, на котором лежали первые опавшие листья. Мне дали совсем немного пожить жизнью с точки зрения морали неправильной, но зато более достойной мужчины, нежели участь работника заправки. А затем ясно показали, что я такой жизни недостоин, хотя я не подвел Железо ни в одной из ситуаций. Боковым зрением я заметил новый «Ауди-восемь», который, проехав мимо меня, встал метров через десять и резко дал задний ход. Дверца его распахнулась и наружу, не спеша, выбрался Саня Железо. Широко раскинув руки, он пошел мне навстречу.

– Мать честная, да ты шикарный парень, Бензин! Это же надо, совсем другой вид. Ну теперь ты ему покажешь! – Остановившись напротив, Саня хлопнул меня по плечу.

– Кому? – растерянно спросил я.

– Кому? Ему! – Саня обеими руками широко очертил пространство вокруг себя, затем, склонившись к моему уху, доверительно произнес. – Он давно хочет в морду. Я-то знаю.

Я бросил удивленный взгляд на Саню, сощурив глаза, обвел взглядом ряд желтоватых шестиэтажек на противоположной стороне улицы, просветы голубого неба между ними, жидкую вереницу прохожих, ползущий по улице трамвай и несколько башен-высоток вдали и кивнул.

Потом мы сели в машину. Пахло кожей и дорогим табаком, а в динамиках стереосистемы звучала скрипка, тонко и пронзительно выводя «Чардаш» Монти. Мелодия рвала душу, и от этого еще больше хотелось жить на полную.

– Когда я сдохну, Бензин, наймешь скрипача, пусть идет за гробом и играет «Чардаш», – неожиданно произнес Саня.

Я кинул на него быстрый взгляд:

– А что, это скоро может случиться?

Саня пожал плечами:

– Всякое бывает.

– А почему сдохнуть? – спросил я. – Подыхают животные – собаки там и прочее…

– И люди тоже! Потому что, как бы они ни мнили о себе, как бы ни обставляли собственную смерть, в каких бы гробах их ни везли на кладбище, всех по концовке жрут черви. И это есть самое глупое и гнусное в системе мироздания. И оправдать это может только то, что ты красиво жил. А если ты существовал серо и незаметно, как платяная вошь, тогда зачем ты вообще здесь появился?! Конечно, если бы ты всю жизнь простоял с заправочным пистолетом на бензоколонке, это бы очень устроило стадо, в котором ты бредешь – тихая покорная овца. Никаких хлопот. Но почему бы тебе не попытаться отхватить кусок от пирога, который, давясь, жрут там, наверху, отгородившись законами, охраной и камерами наблюдения? – Железо резко выжал газ, и машина стрелой понеслась по улице. – Кстати, насчет нашего друга, которому ты сделал инъекцию. Другого выхода, кроме как прикончить его с твоей помощью, у нас не было. Зулус не зря пришел в парике и гриме. Он унес все подозрения на себе. Потому тебе ничего и не предъявили. Инъекцию мог бы сделать и он, но успеть уйти ему, возможно, и не удалось бы. Сам, наверное, видел, как быстро сработал яд.