Татьяна Степанова - Зеркало для невидимки

Итак, они ехали на кладбище с ветерком. Первое его посещение оставило у Кати впечатление, что это очень тихое, очень спокойное и, если это не звучит чересчур цинично, очень уютное место. И совершенно безлюдное.

Кравченко деловито сверялся с атласом автодорог, потом с дорожными указателями.

— Тут на карте нет этой дороги, которой мы сейчас едем, — сказал он.

За окнами машины после широкого и удобного Стрельненского шоссе с поворота направо начался какой-то разбитый, заросший по кюветам осокой и лопухами проселок.

— А вон и указатель. — Он ткнул в проплывающий мимо сине-белый круг на столбе с надписью «Нижне-Мячниково».

Катя пожала плечами. Что она, штурман, что ли?

И правда, мертвая какая-то дорога, бурелом по обе стороны. Темный, сумрачный бор. Кажется, ты в тайге, где-нибудь на сопках Маньчжурии, а не в двух шагах от Кольцевой.

Лес расступился неожиданно и стремительно… Вся зловещая аура этого места разом рассеялась. Справа горбатился холм — по его склонам рос жиденький березняк, теснился частокол могильных крестов и оград.

У подножия — тенистая липовая роща, снова могилы и два покосившихся приземистых домика, выкрашенных зеленой краской. За липами Катя разглядела луковку часовни. А еще дальше за холмом было огромное картофельное поле, а на горизонте в мглистом знойном мареве громоздились многоэтажки гигантского человеческого муравейника — нового микрорайона Стрельниково.

— Ну, и где тут у нас вурдалаки? — Мещерский нехотя вылез из машины и потянулся. — Ой, благодать-то какая. Катюша… А шиповник-то, ты только погляди!

Катя молча созерцала роскошный куст, весь усыпанный цветами, как звездами. Да, наверное, именно с такого живописного сельского кладбища прилетал андерсеновский соловей.

Она попытались воскресить в памяти разговор с Вороновым. Но все дикие подробности осквернения могилы никак не вязались с этим вот траурным парадизом. «Да полно, — подумала Катя, — не приснилось ли мне все это? Уж не приснилось ли это ЧП самому Воронову и опер группе Стрельненского ОВД?»

— В этом году будет много вишни. «Владимирка» хорошо плодоносит. Смотри, какая богатая завязь.

Интересно, кто это додумался посадить на могилах такой роскошный вишневый сад?

Сережка балагурит… Катя подошла к дереву.

Точно, вишня. Старая, узловатая. Сердце зашвырнули на вишневые ветви. Мертвое сердце, вырванное из груди трупа… Катя пугливо отшатнулась от дерева, ей вдруг показалось… Нет, там среди ветвей ничего нет.

Только солнце. А на соседнем дереве заливается черный дрозд.

— Кладбище действующее? — деловито осведомился Кравченко.

— Действующее. — Катя приподнялась на носки, высматривая, нет ли тут кого. — Давайте пойдем в ту сторону. Это, кажется, контора. Может, там что подскажут?

По дороге они не видели ничего, кроме буйной травы, старых могил, вишен, лип, покосившихся металлических крестов и старых оград. Однако среди запустения встречались и ухоженные холмики с аккуратными цветничками. Но их было немного. В основном тлен и прах. Но это не печалило и не шокировало взора, даже наоборот… Земля, трава, лес, казалось, брали свое назад. «Прорасту травой», — Катя вспомнила строчки какого-то забытого стихотворения.

Кравченко внезапно споткнулся, чертыхнулся:

— Кроты нарыли тут…

— Кроты? — удивилась Катя.

Мещерский тоже остановился.

— Ты что, Сергей?

— Да ничего. Крест в траве валяется. Дожди, наверное, подмыли, вот могила и просела. Катюша, ступай осторожнее, тут и в яму провалиться недолго.

Катя подошла к Мещерскому. Действительно, в траве — крест. Самый обычный могильный, из самых дешевых. А под ним словно выворочено все — глина, дерн, трава. Она нагнулась. Странно, клочья бурой сухой травы разбросаны по траве свежей, зеленой, будто их кто скосил, да так тут и оставил. Она подняла пучок. Нет, трава не скошена, вырвана с корнем.

Давно, наверное, неделю назад. Наклонившись снова, она попыталась различить имя умершего на табличке, прибитой к кресту. Но буквы стерлись, ничего не разобрать.

Кладбищенская контора-сторожка встретила их замогильной тишиной. Они долго стучали в дверь, обитую рваным дермантином. Глухо.

— Поздно сюда притащились. Третий час уже, — Кравченко глянул на часы, — у могильщиков самая работа утром. Сейчас они уже теплые, дрыхнут где-нибудь на погосте.

— Но тут ведь заведующий какой-нибудь должен быть, да? Администратор? — робко предположила Катя.

— Скажи еще — бухгалтер-счетовод. — Кравченко заглянул в мутное оконце сторожки. — Ну что? По твоей милости приехали, исполнили, так сказать, девичий каприз, а дальше что?

— А вы что, хотели, чтобы я тут одна по могилам бродила? — огрызнулась Катя. — Кстати, по статистике — большинство нападений, и не только с целью грабежа, совершается на женщин именно на кладбищах и чаще всего в престольные праздники.

— Кладбищенский насильник. — Кравченко хихикнул. — Это твои пинкертоны в погонах исследования проводили? Сексом-то он со жмуриком занимался, этот твой гробовой Казанова?

— Кто это гробовой Казанова? Где это? — любопытно насторожился Мещерский.

И Кате волей-неволей пришлось рассказать то, что она так не хотела кому-то пересказывать, — сведения Воронова.

— Вот тварь. — Кравченко даже брезгливо сплюнул. — некрофил. Дитя ночи. Знаешь, Катька, что я тебе скажу? С такими нетопырями все эти ваши процессуальные церемонии — пустая трата времени и денег. Ну, положим, поймают этого живодера, так месяца три-четыре следователь с ним канитель будет разводить, потом в психушку на экспертизу обязательно сошлют, потом адвокат будет кобениться, потом год с делом будут знакомиться, потом судить года три. А результат? Надо проще. Поймали, растянули, как моль на солнышке, и батогов! Публичные телесные наказания — они очень даже действенны были и полезны.

— Поймать еще надо дитя ночи-то,. — Мещерский оглянулся по сторонам. — Тихо тут как. И птицы не поют, жара. Катюша, мы тут все равно сегодня ничего не узнаем. Лучше в городскую администрацию заехать, в мэрию, у них отдел должен быть по похоронно-ритуальным делам города.

Они вернулись к машине.

— Ну и? Домой? — лениво спросил Кравченко.

— В Стрельненский отдел заедем только, а? — взмолилась Катя. Она чувствовала себя виноватой перед ними за эту и точно уж бесцельную поездку.

Кравченко высадил ее у здания ОВД. У него на ближайший час планы были иные: напротив бывшего райкома на площади он углядел кафе-бар «Алый парус». Их путь с Мещерским лежал теперь туда.

— Мы там, в зальчике, тебя подождем. А то я есть хочу, как мамонт, — заявил Кравченко. — А на ментов мне сегодня смотреть изжога не позволяет. Тебе же, душа моя, до нас только площадь перейти, всего-то и трудов-то.