Татьяна Степанова - Улыбка химеры

Задав этот вопрос, Никита ждал почти атомного взрыва южного темперамента. Но Газаров как-то сразу сник.

— Я бы ее своими руками задушил, если бы что было. Нет — понял ты? — нет. А ты... падаль ты, если мне, ее мужу, такие вопросы задаешь. Пользуешься, что ты тут власть сейчас... — Газаров длинно выругался. — А я тут перед тобой это унижение терпеть должен.

— Да ты в мокрое дело замешан, подумай башкой своей! — не выдержал Колосов. — На тебя показания обличающие пять человек дают. А тебе вопросы не нравятся — унизительные, видишь ли. Да тебе еще не такие вопросы будут задавать!

— Я на слова этих салютовских холуев плюю, понял, нет? — Газаров стукнул кулаком по колену. — Он прикажет — они на меня вообще все покажут. Все — понял? На пистолете мои отпечатки есть? Ну?

— Нет, — вздохнул Никита. — Мы проверили. Нет твоих. Только отпечатки Таураге. А может, ты умный, в перчатках работал, как заправский киллер?

— А перчатки тогда куда я дел? Проглотил, что ли?! Меня ж всего там обыскали.

— А там камин горел, помнишь? Фигурку бронзовую мы там нашли. Металл огня не боится. А вот кожа, ткань перчаток быстро бы пламенем взялась.

— Да пошел ты в баню! — Газаров отвернулся.

— Знаешь, Георгий Делиевич, ты не злись. Я еще не решил — что с тобой и как. — Колосов подпер подбородок кулаком. — Признаюсь, меня тоже немножко удивило, как быстро они там в казино тебя нам сдали. Упаковали и сдали — получите, распишитесь. В прошлый-то раз точно так же некоего Майского нам сбагрили — уже схваченного и даже с пугачом переделанным в кармане. И тоже все показания на него дружненько дали. Знал такого — нет?

— Знал. Учти: он на убийство никогда не пойдет. Кишка тонка. Наркоту толкает иногда и взаймы дает под проценты. Ну, чтобы сразу можно отыграться прямо у стола. Процент под выигрыш.

— Тебе давал?

— Ну, пару раз.

— А ты, наверное, проиграл сразу же все. И заем, и проценты. — Никита вздохнул. — Говорят про тебя: не везет тебе в последнее время крупно.

— Сплетни. А кто это говорит?

— Обухов. Геннадий Обухов, майор, как и я, по званию. Не помнишь такого?

Газаров впился в Колосова настороженным взглядом.

— Обухов из РУБОПа. Дела у вас клеились, да что-то зашли в тупик. — Никита усмехнулся. — И зря. Не плюй в колодец, как видишь.

Газаров молчал.

— Мы тобой, гражданин Алигарх, заинтересовались еще до убийства Таураге. Версия одна у нас есть по казино и по причине, отчего это там народ как зайцев стреляют. А ты, Алигарх Делиевич, должен признаться, классно на эту версию нам подходишь.

— Что еще за версия?

— Не скажу я тебе. Может, сам мне скажешь попозже. Догадаешься. А может, и догадываться не придется — явку с повинной прокуратура уважает. Да и суд тоже.

— Да не убивал я Таураге! Ну, было у меня с ним... Был конфликт, даже больше. Из-за жены. Он меня ненавидел. Но я-то... разве мог я Эгле такой удар нанести? Брата убить родного ее? Да я... я бы руку лучше дал себе правую отрубить! Она же мне жена, а ему сестра. Как же я мог, как бы я ей в глаза смотрел потом? Я же люблю ее, понимаешь ты?

Речь по эмоциональной силе, видимо, приближалась к камерным монологам и речитативам. Никита терпеливо слушал.

— Давай лучше вернемся к Тетерину, — предложил он. — Вспомни тот вечер хорошенько. Ничего странного не заметил?

Газаров после крика тяжело дышал. Пожал плечами — нет.

— Да, никто ничего странного в тот вечер в казино не заметил, а Тетерина прикончили, — сказал Колосов. — У нас показания на сына Салютова Филиппа есть. Знаешь его?

— Знаю. Малахольный он.

— Почему?

— Да так. Жизни в нем нет. Замороженный какой-то. Я таких людей не люблю, — Газаров покачал головой. — А это вы насчет того, что Песков-швейцар про него болтал?

— А ты и про него знаешь?

— А то нет. Мы потом в баре с Липой и приятелем его как-то вспоминали про это. Липа сказал еще, что, возможно, он последним видел Тетерина в тот вечер живым.

— Липа... Ишь ты, прозвище-то какое, — усмехнулся Колосов. — А этот его приятель... Этот Легионер, что ли? Тоже кликуха... Вообще, как его по-человечески зовут? Как фамилия?

— Черт его знает, — Газаров пожал плечами, — Легионер — все его так зовут. Он в Чечне воевал в первую войну. Это точно, не лжет, меня в этом вопросе не проведешь. У наемных подлинные-то имена там не в чести были. Ну так и пошло с тех пор — Легионер. Темная он лошадка. Контуженый какой-то. Я с ним мало общался.

— Так, если ты насчет показаний Пескова в курсе, может, знаешь и то, что он не про одного Филиппа нам говорил, но и про Жанну Басманюк. Он якобы видел, что она из мужского туалета в тот вечер выходила. — Колосов следил за фигурантом. Тот слушал с явно возрастающим интересом. — Или про Басманюк для тебя — новость?

Газаров молчал, словно что-то обдумывал. — Слушай, а давай так, — сказал он, — версия, говоришь, у тебя есть. Хочешь, я тебе еще одну версию подкину? Я тебе идею — ты мне волю из этой душегубки вашей, а? Я ведь только задержан, сам сказал. И неохота мне, невиновному, здесь у вас торчать ни за что. Ну, хочешь так сыграем: мое слово против твоего?

— Так у меня сейчас очков больше. Пять свидетельских показаний против тебя. Тебе по-крупному прикупать придется, Алигарх.

— Ничего, рискну.

— Что еще за версия у тебя?

— Сначала скажи — принимаешь мои условия? Колосов секунду подумал.

— Ну, хорошо. Принимаю. И следователя попытаюсь переубедить. Все равно ты от нас никуда не денешься.

— Значит, версия моя такая. Только учти, я никого ни в чем не обвиняю. Просто высказываю свои подозрения вслух. Не знаю, как насчет брата моей жены, а вот старичка Тетерина Жанна вполне могла убрать.

Никита весь обратился в слух, предчувствуя, что дело сейчас обернется такой стороной, о которой он раньше и не предполагал.

— Ты меня о Легионере спрашивал, — продолжал Газаров, — имени я его правда не знаю. Но зато знаю другое: с Жанной они живут уже полгода. Она в него как кошка влюблена. Стелится у его ног. Ревнует страшно ко всем бабам. А он ее бросить собирается и, кажется, бросил перед самым Новым годом. Она с ума прямо сошла, бегать за ним начала по пятам, ловить. Он скрываться стал. Так она, веришь ли, меня даже просила его отыскать. Ну, я нашел, конечно. Женщина в горе. Как не помочь? Но это уже потом было, понимаешь? После пятого числа. В баре я их с Липой Салютовым отыскал, ночью. Ну, ей позвонил по мобильному. Так не поверишь — в третьем часу утра она туда на машине примчалась. А до этого она все металась: Легионер с ее хаты съехал, а куда делся? Дома его нет, телефон молчит. Ну, она в казино его и караулила, понимаешь? Но там ведь... Там везде глаза, уши. А ей, если Китаев, Салютов узнают, что она с Легионером любовь крутит, во будет, — Газаров чиркнул себя ребром ладони по горлу. — Зарез полный, из «Мака» в два счета вылетит, и прежние заслуги не помогут. Ну и, думаю, в тот вечер она его увидела в казино. А поговорить без свидетелей, объясниться им негде было, кроме как в туалете, понимаешь? Вот она зачем туда ходила, может, искала его там. Может, и застала. А Тетерин Сан Саныч — он себе на уме был. Зловредный старикан, тихий как вошь, хитрый. Порядочных людей, учти, Салютов в «Маке» не держит. Может, Тетерину кое-что подслушать удалось? Он сразу выгоду свою смекнул и брякнул Жанне, пригрозил Салютову донести, за молчанку денег потребовал. А Жанна Марковна — женщина темпераментная, решительная. Вполне могла его убрать, чтобы не возникал.