Евгений Сухов - Токсичная кровь

Или вот этот молодой мужчина примерно одного со мной возраста, что, сойдя со ступенек крыльца больнички, вздохнул свободно и легко. Как будто бы жить начал заново.

Он и правда чувствует себя свободным. Он исполнил ритуал: сходил в больницу к лежащей там супруге, принес фруктов и сока, проявил участие и теперь может посвятить свое личное время себе. Например, попить для начала пивка.

Нет, он вовсе не рад, что его жена в больнице. Но не воспользоваться данным обстоятельством в своих интересах, как он считает, глуповато.

А вот довольно пожилая тетка с сумками. Взгляд ее суров и неумолим. Именно такие лица встречаются на плакатах тридцатых годов прошлого столетия. Дескать, будь бдителен, гражданин, рядом бродят косяками шпиены! Нет, она идет не в больницу, а мимо. Просто живет недалеко от клиники, мимо которой проходит каждый день.

Тетка с характером и скорее всего очень скандальная. Это видно по ее глазам и крепко поджатым губам. Первыми ее словами по приходе домой будут: «Ну, и сколько мне еще таскаться с этими тяжеленными котомками? Ты когда машину починишь»?

Муж тетки лежит на диване, пока она гремит посудой на кухне.

«Не буду ничего готовить», — сурово объявляет тетка, не обращаясь ни к кому, но все же довольно громко, чтобы через громыхание посуды услышал благоверный. Пусть не расслабляется!

А вот подъезжает новенький черный «Мерседес» стоимостью в три «лимона». Из него выходит полноватый мужчина в клубном пиджаке темно-синего цвета с медными пуговицами, штанах в клетку и белых оксфордах. Сразу видно, что это «богатенький Буратино», мнящий себя покорителем женских сердец и вообще пупом земли.

Таких мужчин сегодня довольно много. Им как-то повезло с деньгами, и они лишены этой гонки за благами, в которой участвует большинство москвичей и вообще, большая часть населения России.

Мэн обходит свой автомобиль и привычным движением раба привычек открывает пассажирскую дверцу. Выходит, нет, не пассажир, а пассажирка: девушка лет двадцати пяти с прической «Боб». Она подает мэну руку и грациозно вылезает из машины. Одета девушка довольно просто для такой машины и такого «богатенького Буратино», но, наверное, это ее стиль. Она поворачивается ко мне лицом, и я узнаю… Ларису. Так вот на каком транспорте и в каком сопровождении приезжает в больничку к любимой тетушке ее внучатая племянница!

Я делаю несколько кадров своим смартфоном, и Лариса отворачивается, заметив меня. Мэн садится в машину и уезжает, но я успеваю заснять его авто и задний номер. Ведь у меня в смартфоне отличная камера на восемь мегапикселей…

Что ж, дело сделано. Хорошо бы узнать, кто таков этот Буратино.

Я набрал Володькин номер и после приветствия объявил:

— Я ее снял.

— В каком смысле?

— В прямом!

— Она тебя видела?

— Да, видела, — признался я. — Но я снимал ее тетушку и многих других больных, так что особого подозрения это у нее не вызовет.

— Не скажи, — недоверчиво протянул Володька.

— Не факт, — согласился я. — Но теперь, может, она поостережется еще раз травить Гаранину. Кстати, ее привез в клинику некий мэн в клубном пиджаке и на черном «Мерседесе».

— Гм, ты его тоже заснял?

— Нет, только его машину. С номером… Не смог бы ты узнать, кому принадлежит эта тачка?

— Сбрось фото тачки и Ларисы мне на мобилу, — попросил Коробов.

Но я уже это сделал.

Володька перезвонил через четверть часа:

— Машина принадлежит Виктору Андреевичу Депрейсу.

— А я что говорил? — радостно воскликнул я.

— Про «Мерседес» — ничего, — ответил Коробов, — кроме того, что он черный…

— А я разве не говорил, что Депрейс плотно законтачил с Ларисой? — возмутился я. — И что это они вместе придумали план отравления Гараниной, замаскировав его под групповое отравление жителей Измайлова магазинными молочными продуктами?

— И что?

— А ничего. Надо брать их обоих за хобот или за хвост, как там правильнее…

— И что мы им предъявим, по-твоему? — не проговорил, а буквально проскрипел Володька. — Что у нас такого особенного на них имеется? Что одна девушка приходила в магазин за продуктами, всякий раз меняя свою одежду и парики? А где здесь преступление? Это ее, блин, женское право. Может, она так развлекается. Или мнит себя талантливой актрисой, разыгрывая продавцов. Это не преступление — являться в магазин вечером в парике и другой одежде, нежели была утром или днем. Ведь травила она продукты или нет — этого камеры не зафиксировали. Да и шприца с ядом у нее уже и в помине нет…

— Я уверен, когда вы идентифицируете Ларису и девицу, что трижды посещала магазин «Изобилие» девятого августа, окажется, что это один и тот же человек.

— Мы найдем совпадения, но не более, — возразил Коробов. — Программа выдаст только то, что Лариса похожа на девушку из магазина. И даже если та девушка действительно окажется Ларисой, ну и что? Где здесь преступление?

— Зачем тогда я фотографировал ее и отсылал тебе фотографию? — задал я Коробову вполне резонный вопрос. На что старший следователь Главного следственного управления не менее резонно ответил:

— Так было надо.

— А мотив убрать Гаранину? — спросил я с надеждой. — Он ведь не просто имеется, он кричит: я есть, есть!

— Что-то я не слышал этого крика… Наличие мотива не является доказательством совершения преступления, Старый, — тоном школьного учителя проговорил Володька. — С одним мотивом мне, к примеру, санкцию на обыск квартиры не дадут. И на задержание этой Ларисы — тоже не дадут. Да и что ей предъявить? Дружбу с коллекционером картин голландских художников времен Золотого века Виктором Депрейсом? Так девушки любят общаться с небедными мужчинами. Частую смену одежды и париков? — Коробов на том конце провода вздохнул: — А может, она экспериментирует со своим образом и любит часто изменять его? Но это практикуют многие женщины, и отнюдь не преступницы. Нет, братец ты мой. У нас с тобой нет ни одной прямой улики против этой Ларисы. И аресту она не подлежит…

— Я добуду прямые улики, — решительно заявил я.

— Уверен? — спросил Володька, зная мою привычку сначала что-то сделать, а уж потом подумать об этом.

— Пока нет, — честно ответил я, — но я постараюсь.

— Как?

— Не знаю пока. Надо подумать.

— Думай, думай… Когда что-либо придумаешь — отзвонишься? — спросил Володька без всякой надежды.

— Конечно, — ответил я бодрым тоном, который в данной ситуации был неуместен. Как камень в почках…

То, что я придумал утром следующего дня, показалось Володьке поначалу полнейшей авантюрой. Конечно, у меня могло и ничего не получиться из задуманного. Но кто не рискует, тот, сами знаете, яблок из чужого сада не ест. А надкусить плод под названием Лариса очень даже хотелось. Аж слюна пробивала!