Александр Ли - Вышибала

Мы выходим из лимузина. Я на минуту задерживаюсь на тротуаре, задираю голову и смотрю вверх. Моя квартира – на десятом этаже. Нахожу взглядом свое окно. На улице горят тусклые фонари. Вдоль бордюра мутным бурлящим потоком бежит дождевая вода, унося с собой клочки газет, опавшие листья и размокшие бумажные пакеты. Я достаю из кармана ключи, и мы поднимаемся на крыльцо подъезда. Милый мой дом!..

Сегодня фраза «Мой дом – моя крепость» для многих утратила свою актуальность. Но только не в моем случае. Мы со Счастливчиком поднимаемся на мой этаж и выходим из лифта. Я пару минут вожусь с замками на входной двери. Даже самый виртуозный медвежатник бессилен против этой системы засовов и прочих запирающих механизмов.

Я захожу в прихожую и щелкаю выключателем. За то время, пока меня не было, здесь абсолютно ничего не изменилось. Счастливчик предлагал нанять уборщицу, которая приходила бы сюда время от времени вытирать пыль и все такое, но я отказался. Не люблю лишних людей. Вилли сам знает, что надо делать.

Я не спеша обхожу все комнаты. Странное ощущение, словно при встрече с близкой женщиной, которую давно не видел. Добротная дубовая мебель, венские стулья с виньетками, торшер в углу гостиной рядом с кожаным креслом. Кабинет с рабочим столом у окна.

Я подхожу к шкафу с книгами и достаю первую попавшуюся. Альбом репродукций Босха. Гениальный мастер, изобразивший ад в мельчайших подробностях. Теперь, в наши времена, весь ад в полном составе перетек с полотен на улицы.

– Тони, я пока накрою на стол! – кричит Вилли из кухни.

Мне грустно. Я возвращаюсь в гостиную и ставлю на проигрывателе пластинку Каунта Бейси. Джаз тридцатых годов будит воображение и успокаивает. Это музыка настоящих мужчин.

Вся эта современная техника лишена души, настоящего полета. Есть в ней что-то отталкивающее, как скрежет железа по стеклу. Сейчас по квартире разносится спокойная музыка. Ужин под джаз – мой давний ритуал, которому я никогда не изменяю. За исключением, конечно, последних десяти лет. Мои ребята часто называли меня старомодным. Что ж, если чувство вкуса и стиля теперь считается чем-то устаревшим и немодным, то мне жаль этот мир.

Вилли мои привычки не забыл. Скатерть тончайшего льна, белая, идеально отутюженная – где только он ее достал? Салфетки в кольцах, толстые стаканы для виски. Сервировка безукоризненная, и главное – мой хьюмидор, ящичек для сигар. Идеальный подарок от настоящего друга. После тюремного срока ничего так не хочется, как расслабиться в обществе хорошей сигары.

Но это удовольствие подождет. Прежде всего ужин! Теперь я хочу все делать не спеша и с удовольствием. Есть добротную пищу. Слушать хорошую музыку. Курить отборные сигары.

Мы со Счастливчиком садимся за стол. Я разливаю виски.

Внезапно идиллию Каунта Бейси прерывают крики за окном, переходящие в завывания боли и ужаса. Странно, сколько себя помню, в этом районе было достаточно тихо.

– Я же говорил, босс! Все сильно изменилось.

Я отодвигаю кресло, поднимаюсь из-за стола, подхожу к окну и отдергиваю портьеру. Напротив, через дорогу от моего дома, находится колледж. Там всегда училась приличная молодежь, имеющая четкие цели в жизни.

Я замечаю у входа подвыпившую компанию. За окном на верхнем этаже как раз происходит драка. Из здания выбегает рыдающая девушка. Следом за ней на крыльцо выходит детина внушительных размеров. Он достает из-за пояса пистолет и несколько раз стреляет беглянке в спину. Та взмахивает руками и падает посреди тротуара. Под ней растекается бурое пятно крови.

– Колледж шесть лет как закрыли, – комментирует происходящее Вилли, заметив мое недоумение. – Теперь там бордель с малолетками. Бывшие ученики, имевшие такую возможность, переехали с родителями в другие города. Остальные пошли в уличные банды. А девчонки оказались на панели. В первые годы среди старшеклассниц прокатилась волна самоубийств – не у всех выдерживала психика.

– И что, так каждый вечер?

– Нет, только раз в неделю. Это резвятся Сатанист Джек и его ребята. Они каждую пятницу приезжают и устраивают себе ночь веселья. Насилуют всех проституток без разбора. Пока не отключатся. Девчонки за это не получают совершенно ничего. Естественно, легавые имеют свою долю и закрывают глаза на все, что тут творится.

– Ты мне про него не рассказывал.

– Его легко узнать. У него нет левого глаза, поэтому Джек и носит черную повязку. Он и его банда контролируют этот район. Джек – больной на всю голову. Однажды, в приступе гнева, когда от руки Толстяка Билла в перестрелке погиб его брат, он разгромил целое кладбище, где были похоронены предки убийцы. Самого Билла Джек распял вверх ногами у входа, и тот мучительно умирал до самого рассвета. Когда утром приехали копы, они долго не могли прийти в себя. Могильные плиты разбиты и исписаны сатанинскими символами, часть могил разворочена. Из фамильных склепов Джек вытащил гробы и повытряхивал скелеты куда попало. Вся территория была усеяна костями, черепами, полуразложившимися телами покойников. После этого его и стали называть Сатанистом.

Во мне клокочет вулкан. Я готов сорваться с места и уложить всех этих ублюдков. Чтобы у меня под домом происходили такие мерзости – уму непостижимо! Ведь я выбрал этот район именно из-за его тишины и респектабельности. А тут такое! Стрелять в спину беззащитному человеку! Никогда не позволял подобной мерзости ни себе, ни своим людям, ни кому-либо еще в Бейсин-сити. Это был один из главных принципов синдиката – не опускаться до уровня первобытных дикарей.

Не удивлюсь, если эти новые хозяева жизни и руки после уборной не моют. Я глубоко убежден, что физическая и душевная гигиена неразрывно и тесно связаны. Человек, сморкающийся в рукав, при ближайшем знакомстве обязательно окажется сволочью и подлецом. Как же быстро опустилось наше общество до самого низшего уровня! Каких-то десять лет – и все достижения человеческой натуры, весь прогресс псу под хвост.

Я достаю из сейфа в кабинете старый добрый «кольт» «Анаконда» сорок четвертого калибра. Он меня ни разу не подводил.

– Не стоит кипятиться, Тони. Одному тебе с ними не справиться. – Вилли успокаивающе кладет мне руку на плечо. – Их здесь слишком много.

– Они посмеют стрелять в меня, Тони Денди, главу синдиката?

– Ты все еще живешь прошлым, босс. Нет уже никакого синдиката – он развалился чуть ли не сразу после того, как тебе огласили приговор. Эти люди не признают ничьего авторитета. Их бог – деньги и насилие.

Счастливчик прав. Идти на поводу у эмоций – большая ошибка. Нужно будет обдумать все завтра, на холодную голову. Но оставлять все как есть никак нельзя.