Александр Ли - Вышибала

Мы с Лео заходим в фойе. Я замечаю «своего» клерка и подхожу к окошку. Это немолодой мужчина с тронутыми сединой висками.

– Добрый день, я по поводу своей посылки…

– Да-да, я помню. Хотите наконец-то отправить?

– Ага.

– Сейчас, подождите минутку, принесу.

Лео стоит рядом, обняв меня за талию. Я смотрю на него влюбленными глазами, не в силах оторваться. Такого не бывает! Красивый, умный, богатый – и выбрал именно меня! Девушку с гнездом на голове, без гроша за душой и очередью негодяев, желающих отправить ее на тот свет. Лео ободрительно подмигивает и крепче прижимает меня к себе. Я чувствую уверенность и тепло, исходящие от него. Папа, ты был бы рад увидеть нас вместе!

Через минуту клерк возвращается с посылкой в руках и ставит ее на стойку.

– Будете проверять?

– Да, конечно, – отвечает Лео, после чего шепчет мне: – Мало ли что. Может, бокс подменили или уронили?.. – Он достает из посылки металлическую коробочку, вертит в руках, рассматривает маркировку. – Все в порядке.

Дальше все происходит в мгновение ока. Я даже не успеваю понять, в чем дело. Лео выхватывает пистолет, отталкивает меня в сторону и стреляет в голову клерку. Тот падает, не успев даже вскрикнуть.

Охранник, сидевший в углу у входа, вскакивает и достает из кобуры табельный пистолет, но тут же сползает по стене, сраженный пулей. Из служебной двери выбегают двое его напарников. Лео молниеносно разворачивается и выпускает в них всю обойму. Пара служащих пытается добраться до тревожной кнопки, но их постигает та же участь.

На моих глазах меньше чем за минуту погибают пять человек, а я стою, не в силах шелохнуться от страха. Когда эхо выстрелов стихает, Лео перезаряжает оружие и направляет ствол на меня. В другой руке у него бокс с видеозаписями.

Господи, неужели и он притворялся? Все эти прекрасные слова о любви, заботе, общем будущем были еще одной большой ложью?!

Лео с непроницаемым лицом смотрит на меня. От чуткого и добродушного возлюбленного, каким он мне казался, не осталось и следа. Теперь это хладнокровный незнакомец с каменным взглядом, держащим под контролем весь периметр зала.

– Вижу, ты удивлена, Пэнни. Что ж, как говорится, весь этот мир – одна большая загадка. Никто не знает, что ждет его в следующую секунду. Наверное, ты хочешь понять, что происходит, да?

– Была бы признательна, Лео. Или это имя, как и все, что ты говорил до этого, тоже фальшивое?

Лео достает из кармана полицейский жетон и сует мне под нос. Читаю надпись: «Детектив лейтенант Луиджи Мандзини».

– Ты полицейский? Но зачем тогда было убивать всех этих людей?

– Бедная наивная Пенелопа! Это же Бейсин-сити. Формально, конечно, да, я полицейский. Но власти, в том числе и сенатор Керри, упорно называют нас полицейской мафией. Я не против, у нас свободная страна, пусть именуют как хотят. Лично я ничего дурного в наших действиях не вижу. Мы давно хотели прибрать к рукам «Амфитеатр». Там крутятся неплохие деньги, а зарплата у полицейских сама знаешь какая. У многих дети, невыплаченные кредиты. Спасибо, Пэнни, ты и твой отец очень нам помогли. Мы долго думали, как подступиться к Оскару и выудить компромат на него. Теперь оформим заведение на подставное лицо и будем, как говорится, снимать сливки.

– Но ведь это незаконно!

– А что такое закон? Особенно если он не работает! Я считаю, что справедливость намного важнее, чем эти толстые кодексы, которые не нарушает только ленивый. Сама посуди. Собачьи бои не так страшны, если подумать. Животным скармливают постаревших, вышедших в тираж проституток, никому не нужных существ без роду и племени. К тому же перед шоу их так накачивают наркотиками, что они ничего не чувствуют и не соображают. По-моему, зачищать город от подобной грязи – дело гуманное. Шлюхи не мучаются, им не приходится коротать старость в завшивленных притонах и вонючих мотелях или умирать от передоза дерьмовой наркотой. Да и вешать их на шею штата, сажая в тюрьму, – бессмысленная трата денег налогоплательщиков.

– Ты просто чудовище! Это же люди! Пусть эти женщины и проститутки, но нельзя относиться к ним как к каким-то кускам мяса.

– Как к товару с истекшим сроком годности, так будет точнее.

– Ну так давай, убей и меня. Чего медлишь? Я ведь для тебя тоже товар! – Я срывающимся голосом ору оскорбления, бросаю их прямо ему в лицо.

Мне уже все равно. Только что меня подло предали. Этот Лео-Луиджи оказался еще подлее Оскара. Он дал мне надежду на будущее, позволил поверить в любовь и тут же все уничтожил. Теперь я совсем одна. Терять больше нечего.

– Я собирался тебя пришить. Но ты такая нежная и неприспособленная к жизни, прямо как утенок на автобане или мороженое на жаре. У меня на тебя рука не поднимается – живи, Пэнни. Наслаждайся жизнью, если сумеешь. – Он ехидно хмыкнул и сплюнул на пол. – Ты не представляешь никакой опасности. Записи у меня, твой отец мертв. Ты абсолютно безоружна, и тебе никто не поверит, даже если ты будешь орать об этом на площади. Вижу по глазам, ты только что подумала про сенатора Керри. Забудь! У него тоже рыльце в пушку.

Что он говорит? Сенатор в чем-то замешан? С его-то репутацией? Я в недоумении пытаюсь сообразить, как такое может быть. Ведь вся эта операция с похищением бокса строилась именно на неподкупности Керри.

– Пэнни, ты этого не знала, но благодаря тебе и твоему отцу у меня в руках теперь оказался неплохой компромат на великого борца с безнравственностью в нашем штате. Не буду раскрывать интригу. Сама узнаешь, если выживешь. Хотя я лично в этом сомневаюсь. С твоей-то честностью!.. – Он ухмыляется, щелкает меня по носу и уходит.

Я не знаю, зачем мне теперь нужна жизнь. После смерти папы и предательства Лео все никак не могу прийти в себя. Да и не хочется. Вообще ничего!..

Нашим магазином видеокассет теперь заведует брат Лео, прибывший из Сицилии. Они оказались похожи, как две оливки из одной банки. Я оттуда ушла не только потому, что не смогла заставить себя ежедневно смотреть на это лицо. Может, он и неплохой парень. Но у меня накопилось чересчур много плохих воспоминаний, связанных с этим заведением.

Оружейный магазин папы пришлось продать – слишком большие счета, мало покупателей, много негатива. Я отмывала подсобку два дня, полоскала тряпки в красной воде, а перед глазами стояло искореженное тело отца, прикрученное скотчем к стулу. Но я все-таки навела там порядок, подкрасила стены, подновила стеллажи и продала со всем содержимым первому попавшемуся покупателю. Правда, цену он предложил неожиданно высокую.

Я подсчитала, что при минимальных тратах смогу год-два продержаться на плаву, даже если не буду работать. Теперь я превратилась в настоящую затворницу – из дому выхожу редко, да и не хочется. Только за хлебом, молоком и газетами.