Виктор Доценко - Кровь за кровь

Обычно Захаров, сталкиваясь с чем-то непонятным при знакомстве с человеком, пытается отыскать причину этой непонятности. И если не находит ее в разговоре, начинает мысленно восстанавливать его портрет. Внешность вроде ничем не примечательна… Спокойное, красивое лицо, волевое, руки скорее музыканта, нежели экономиста, хотя и экономист не руками трудится… Глаза… Глаза?! Как он сразу не понял, что именно глаза причинили и причиняют сейчас ему беспокойство. Внимательные, цепкие, даже, можно сказать, пронизывающие насквозь…

У Захарова все время было такое ощущение, что эти глаза изучают его… А может, это только его воображение?.. И человек пришел к нему просто за помощью в трудную минуту? Иннокентий Аристархович подошел к окну и взглянул на суету вечерней Москвы…

Из отделения милиции Гарик вышел злой и неудовлетворенный. Вроде бы все проиграл, все разложил по полочкам и вот — на тебе! Хорошо еще, что с носовым платочком вовремя сообразил. Но Гарик кривил душой перед собою: не эта маленькая неосторожность с «куклой» вывела его из равновесия (она только усилила тревогу, возникшую в тот самый момент, когда Гарик переступил порог кабинета).

Сейчас, тщательно восстанавливая в памяти весь разговор, досадуя на себя за излишнюю настырность в просьбе посмотреть и другие альбомы, Гарик неожиданно остановился посреди тротуара, и по спине побежали мурашки. На лбу выступила испарина: лицо этого майора показалось ему знакомым. Чушь! Откуда может быть знаком этот человек? Он пожал плечами и огляделся. Совсем с ума сошел: остановился посреди дороги и стоит как вкопанный. Вон уже и прохожие оглядываются на него…

Зыркнув по сторонам — не следит ли кто? — он направился к троллейбусной остановке, и, когда автобус готов уже был двинуться, Гарик стремительно подбежал к передним дверям и вскочил внутрь. Двери закрылись, и автобус стал медленно набирать скорость. Гарик внимательно смотрел в окно, пытаясь рассмотреть кого-нибудь, кто попытается бежать за автобусом или проявит себя каким — либо другим способом. Нет, все было в порядке: город жил своей жизнью, и никто не интересовался его персоной. Все вокруг были заняты своими заботами, своими делами. Идут довольные, сосредоточенные, а у него нервы так взвинчены, что даже в висках стучит. К черту все! Сейчас завалится к Лельке, а там… Гарик довольно улыбнулся. Хорошо, когда у человека есть надежный уголок, где можно сбросить напряжение, расслабиться, отдохнуть и ни о чем не думать, не переживать…

Лелькина квартирка именно и есть такой уголок: влюблена в него как кошка, но не это главное, лишнего слова никогда не скажет, лишнего вопроса не задаст. Стоит появиться, крутится вокруг, не зная, что делать от восторга. А руки пухленькие, нежные, ласковые… Может, действительно, остановиться на ней? А что, чем не жена? Хозяйственная, его любит… что еще? Всегда чистенькая такая, аккуратненькая… И работа ему ее нравится: воспитательница детского садика.

Вспомнилось, как с ней познакомился. Гарик еще учился в театральном и в тот день возвращался с занятий.

— Эльвира Константиновна! Эльвира Константиновна! — кричал высокий писклявый детский голосочек, который картавил половину алфавита: получалось примерно как «Эйвия Койстатисйна». — А Воочка на доошку поаийся! — Что могло означать: «А Вовочка на дорожку повалился».

Гарик повернулся на голосок, и его глаза натолкнулись на огромную копну роскошных каштановых волос, которые, казалось, горели в лучах солнца. У него даже дыхание перехватило от ее огромных зеленых глаз, казалось, что в них затаились бесенята. Девушка загадочно улыбнулась молодому симпатичному парню.

— Вы что-то хотите спросить? — певуче проговорила она.

— Я?.. Я… Спросить?.. — Он с трудом, после долгой паузы, стал говорить: — Да, хочу!.. Как вас зовут?

— Меня — Эльвира, а вас? — Она вдруг смутилась.

— Гарик! — машинально ответил он и тут же спросил: — А вы свободны сегодня вечером?

— Свободна, а что? — видно, это «а что?» было ее привычкой, а Гарику это очень понравилось.

— Ия свободен! И очень хочу вас увидеть!

— Хорошо, — просто кивнула она. — А где?

— Где скажете…

— А куда мы пойдем?

— Куда захотите…

— Хорошо, тогда здесь, у этого перекрестка! — Она еще сильнее засмущалась, вспомнив про детей, которые взяли их в круг и на почтительном расстоянии молча стояли и серьезно смотрели на свою воспитательницу и странного незнакомого дядю. — Построились, дети! Быстренько, быстренько! Мишенька, встань-ка ровнее! — Видно, что дети ее очень любили и слушались: они стали быстро выполнять ее приказание.

— А во сколько? — спросила девушка.

— Хоть сейчас! — восхищенно проговорил Гарик.

— Я заканчиваю через полчаса: доведу их до садика и сдам своей напарнице!

— Вот здорово! — невольно воскликнул он. — Тогда я с вами?

— Хорошо, только вы пойдете замыкающим, с Мишей! Не возражаете?

— Отлично! Должность замыкающего меня очень устраивает! — Он подмигнул, подошел к хвосту небольшой колонны. — Кто здесь Миша?

— Я! — звонко крикнул веснушчатый курносый паренек, выглядевший чуть старше других.

— Тогда держи мою руку! — И они двинулись вслед за детьми…

С Гариком это было впервые: он себя не узнавал в тот памятный вечер. Всю свою наличность они проели: сначала в кафе-мороженом, потом — в ресторане. Весь вечер он читал ей стихи, разыгрывал сценки, балагурил и хвастал знакомствами с классиками кино и театра. А она, казалось, верила всему, что бы он ни сказал. Ее глаза сияли от счастья: с ней рядом такой красивый парень, многие девчонки бросают на него взгляды.

Она жила вдвоем со старшей сестрой, которая вот-вот должна была выскочить замуж. Их мать умерла несколько лет назад от рака, а отец, уехав на заработки на Север, женился там и остался у жены. Он был очень внимательным и заботливым, регулярно высылал им деньги, не реже двух раз в год навещал. Постепенно Эльвира приучилась быть самостоятельной, все делать по дому: постирать, и обед приготовить, и утюг починить, и гвоздь забить.

Ее сестра, Вероника, на два года старше, была бесшабашной, порхающей по жизни бабочкой. Нельзя сказать, что она была ленивой, но, будучи любимицей папочки, а также постоянно слыша, какая она красивая, стройная, настолько поверила в себя, что любую работу считала для себя унизительной. Неизвестно, как бы сложилась ее судьба, но ей встретился красавец парень, воздушный десантник, побывавший в Афганистане. Владимир тоже полюбил эту девушку с лучезарной улыбкой. Но, столкнувшись с ней поближе, понял, что такой она ему не нужна. И он взялся за ее «воспитание». Через полгода Веронику было не узнать: она все больше стала напоминать свою младшую сестру.