Владимир Колычев - Центровая

– А я тут с ума сошла, – кое-как уняв рыдания, сказала я.

– Ничего, я верну тебя в чувство. – Он подхватил меня на руки, вынес из дома, посадил в машину.

Там Медяк прижался ко мне, носом зарылся в мои волосы, жадно вдохнул их запах. Мне стало очень спокойно и тепло.

– Мы нашли твою машину, стали выяснять, вышли на Проху. Он тебе за Оксану предъявлял, да? – спросил Медяк.

– За Оксану. – Я вздохнула.

Фактически я ответила за нее, но какой смысл об этом говорить? Тем более что я сама во многом виновата. Я раскаялась, ответила и не испытывала никакого желания возвращаться к прошлому. Хватит с меня.

– Он говорил, что с тобой разобраться хочет. Его сестра слышала, нам сказала. Мы за ним проследили. Ты сама видела, что дальше было.

– Спасибо тебе!

– Да ладно, сочтемся.

Я догадывалась, что нужно Медяку, хотя точно не знала. Может, после Дика и Прохи он уже не захочет взять меня, утешает, чтобы затем вычеркнуть из своей жизни? Но если вдруг я не ошибаюсь, то двери для него открыты. Если Медяк хочет, я отблагодарю его. Только не сегодня. Впрочем, если он пожелает этого даже прямо сейчас, то я его не прогоню.

– Про Проху мы только вчера узнали, – сказал Медяк.

Я вздохнула. Мне уже все равно, как именно он вышел на этого ублюдка.

– А до этого к Славе Кречету ездили, – выдержав паузу, сказал он.

Мне полагалось изобразить равнодушие. Слава отвернулся от меня.

Я не должна была думать о нем и все-таки не удержалась от вопроса:

– И что?

– Мы думали, что ты с ним.

– Пошел он к черту!

– Да?.. – Медяк, как мне показалось, обрадовался. – Он тебя тоже послал. Нет, не прямым текстом. За такое я бы его урыл. Сказал, что ты ему больше не нужна, и я поверил. Знаешь почему? Потому что он со своей Лизкой расписался. На этой шалаве клейма ставить негде, а он ее замуж взял. Ну не идиот?

Все-таки женился Слава на своей Лизе и тем самым плюнул мне в лицо. Но это меня почему-то не возмутило. Взволновало другое. На мне ведь тоже клейма теперь ставить негде. Неужели Медяк бросит меня за это?

– Любит, потому и женился, – через силу выдавила я.

– У каждого козла свой огород, – со смешком заявил Медяк.

– А ты меня любишь? – спросила я.

– Это ты к чему?

– Мой огород тоже вытоптали. Ты же не бросишь туда камень?

– Камень – нет, не брошу. Как насчет палки?

– Грубо!.. – Я вздохнула.

– Я всегда такой, когда ты меня заводишь. Слышь, я так соскучился по тебе!

На мне было покрывало, а под ним – одна только футболка. Медяк решил этим воспользоваться. Он стянул свои джинсы, посадил меня к себе на бедра.

Не хотелось бы мне сейчас, но ведь я сама его завела. Не надо было наводить его на тему о камнях и палках. Но назад уже не повернешь. К тому же я должна была его отблагодарить.

Я так и поступила и даже получила от этого удовольствие. Не столько физическое, сколько душевное. Оказывается, это приятно, отвечать добром на добро.

Выпученные глаза, пьяная ухмылка, вонь перегара!.. В бригаде сухой закон, за бухло Медяк штрафовал пацанов или даже наказывал кулаками, зато сам закладывал за милую душу. Ну да, он же центровой, ему можно все.

Сегодня он конкретно под бухом. И если бы только это! На воротнике у него я увидела следы губной помады.

– Чего уставилась? – грубо спросил он. – Да, вмазал с пацанами, что здесь такого?

– Пацаны губы красят? – спросила я и невесело усмехнулась.

Может, я и не сломалась, но прогнулась под Медяка глубоко. Он и меня к рукам прибрал, и фабрику.

Медяк будил меня утром, в постели делал на мне зарядку. Потом я шла готовить завтрак на него и охрану, вечером занималась ужином, а на ночь раздвигалась под ним как последняя подстилка. Так мы и жили. Как ни странно, мне это даже нравилось. Я обабилась, перестала стремиться к головокружительным высотам и про фабрику почти забыла.

Раньше Яблоков был моим заместителем, но сейчас он главный, а я на вторых ролях. От меня уже мало что зависит. Яблоков это понял, поэтому нахамил мне. А я смолчала, потому что за ним стоял Медяк. Но все-таки я бываю на фабрике, потому что дома с тоски можно сдохнуть. Правда, в пять вечера за мной приходит машина с охраной, и я уезжаю домой – наводить порядки, готовить ужин как всякая баба, которая ждет мужа.

Медяк, может, мне и не муж, но живу я с ним как жена, причем верная. Ведь я даже не пытаюсь вильнуть на сторону, хотя фактически постоянно думаю о Славе. С ним я была бы счастлива. Даже не суть важно, кем быть при нем – женой, любовницей или даже проституткой. Моя гордость куда-то исчезла. Я готова была идти к нему и просить о снисхождении. Но не шла, потому что боялась за него.

Медяк – натуральный зверь, и ему ничего не стоит убить человека. Он ведь покончил с мещерскими, зачистил еще двух авторитетов, а братву подмял под себя. Теперь у него и в Москве своя территория, небольшая, но с такими пастбищами, о которых в Панфиловске остается только мечтать. Медяк ведь и Славу может уничтожить, если плотно насядет, и фирму его под себя подмять. Так что лучше не будить лиха, пока оно тихо.

– Пацаны красят губы?! – Медяк вскинул брови.

– Это что? – Я пальцем показала на отпечатки женских губ.

– Это не пацаны, а проститутка. Я тут одну девочку к себе взял, супертелка. Говорят, все может. А я людям доверяю, но проверяю.

– Пробу с проститутки снял? – Я вздохнула.

– И с тебя сниму. – Он хмыкнул. – Если захочу.

Медяк отправился в ванную, а я замерла в ожидании. Он же ненасытный, и особенно ему нравилось со мной в ванне. Но напрягалась я напрасно.

После ужина он тоже меня не захотел, хотя и поднял градус в крови. Видно, перебрал с водкой, поэтому сразу же и заснул. А может, проститутка высосала из него все соки. Так или иначе, Медяку было не до секса, и я могла только радоваться этому. После Дика и Прохи я окончательно смирилась со своей бабьей участью, принимала Медяка как должное, без телесных и нравственных мук. Но раз уж он дал мне передышку, то большое спасибо ему за это.

Утром он меня не тронул, спал как убитый. Я отправилась на кухню готовить завтрак. Каши, запеканки, сырники – это не для него. Чем жирней пища, тем веселей для него утро. Я пожарила картошку на сале, нарезала бекон, сыр, приготовила бутылочку пива. Кто бы мог подумать, что я буду так стелиться перед мужиком, тем более Медяком. Я ожидала похвалы, а нарвалась на грубость.

Он вломился на кухню в халате нараспашку. Глаза вроде бы трезвые, но на губах пьяная и шальная улыбка.

– Я не понял! Почему ты меня не домогалась?

Непонятно было, в шутку или всерьез спросил Медяк.

– Ты знаешь, очередь за проституткой занимать не хотела, – съязвила я.

– А чем ты лучше проститутки?

– Ну, знаешь! – возмущенно протянула я.

Медяк прогнул меня под себя, но ведь есть же какие-то пределы.