Владимир Колычев - Бандитская Голгофа

Первые два трупа вывезли люди Фогана, и менты даже не пытались их искать, поэтому Никиту судили только за одного убийство. Следствие учло, что налетчик сам пытался выстрелить в Никиту, а он только превысил меры необходимой обороны, поэтому и получил всего четыре года, из которых отсидел только три… А ведь ничего этого могло и не быть, если бы Лариса не сдала его, расколовшись на допросе.

А сдала она его не только потому, что менты знали свое дело. Она тогда хотела замуж за Макса, а Никита ей мешал. И Вадика она могла бы остановить, но не стала делать этого, потому что ей тогда уже мешал Макс…

Не зря Никита считал ее чудовищем. Не зря презирал. Но ведь все позади, и она уже не будет такой. Ей нужно банальное женское счастье, а к вершинам властного могущества пусть поднимаются другие. Не хочет она больше быть первой. И стервой. Ей достаточно быть любимой и единственной. А Никита будет любить только ее, в этом она нисколько не сомневалась…

— Ты под моей защитой, — кивнул Никита.

— У меня был водитель-телохранитель, — улыбнулась она. — Но теперь у меня будет муж-телохранитель.

— Я не против.

— И телохранителем будешь, и кормильцем… Передачи мне слать будешь? — тяжко вдруг вздохнула она.

Увы, обвинение в покушении на мужа с нее не сняли, и в любой момент она может вернуться в следственный изолятор. И суд может приговорить ее к реальному сроку… Она очень надеялась, что это дело спустят на тормозах, но этого не случится, если Дима Левшин снова начнет гнать на нее волну.

— Буду, — совершенно серьезно сказал Никита.

— Спасибо! — не без сарказма поблагодарила она.

— И ждать тебя буду…

— Может, можно что-то изменить?

— Что?

— С Левшиным, например, поговорить. Повлиять на него как-то…

— Не надо ни на кого влиять, — покачал головой Никита. — Я просто откажусь от своих показаний. Никто не покушался на Макса, не было ничего такого.

— Но ведь покушение было.

— С моих показаний. А если не будет показаний, то не было и покушения.

— Тебе нужно посоветоваться с адвокатом.

Лариса вовсе не хотела, чтобы Никиту посадили за лжесвидетельство. Она очень боялась остаться без него. Но и останавливать его не стоит: ведь если она вернется в тюрьму, то расстанется с Никитой…

— Я все сделаю как надо.

— Ты мог сделать это и раньше…

Действительно, Лариса и вовсе могла избежать обвинения, если бы Никита не сообщил о первом покушении на жизнь Макса.

— Я умею быть жестоким, — голос его вдруг затвердел.

— Я это уже поняла. — Ее возмущение вдруг улеглось.

Никита отомстил ей, но ведь было за что.

— Теперь мы квиты?

— Я не пытался сводить с тобой счеты. Я просто хотел тебя забыть.

— А это возможно?

— Теперь я точно знаю, что нет…

— И не смей меня забывать, понял?

— Не посмею.

— Мир?

— Мир, май и труд. Праздник весны и труда, — улыбнулся он.

Да, это действительно праздник. А что за праздник без веселья?.. Лариса вдруг поняла, что ей очень хочется выпить и закурить. Наркотики не нужны, потому что алкоголь заменит их, а сигарета усилит его воздействие…

— Надо бы отметить это событие, — вибрирующим от возбуждения голосом сказала она.

— Как? — насторожился Никита.

— Устроим маевку, пиво, шашлыки…

— Может, лучше водки?

— Не возражаю.

— Ну хорошо…

Никита ушел, оставив Ларису в предвкушении удовольствия. Но вернулся он без спиртного. Ничего не говоря, он сгреб ее в охапку и отнес в подвал. Ведро с ледяной водой уже готово, электрическая каменка раскалена, веник запарен… Сопротивляться Лариса не стала. Зачем, если после шокирующего обливания должна была последовать парилка, и на этот раз Никита одним лишь веником не ограничится…

Интимный полумрак, мягкая, с эротической истомой музыка, полуобнаженные грации на картине в золоченой раме… Саша понимала, что выбрала не самый удачный вариант для деловой встречи, но уже поздно было искать другой ресторан и отдельный в нем кабинет. К тому же оппонент никак не реагировал на эти нюансы. И не замечал ее красоты. Как будто какая-то клуша сидела перед ним, а не признанная красавица.

— Слушаю вас, Александра Сергеевна, — с вежливо-холодной улыбкой сказал Годовиков.

Костюм «Зенья» на нем, часы «Картье», белая рубашка из натурального шелка. Выглядит он на миллион, и как-то не верилось, что по своей должности он всего лишь заместитель начальника юридического отдела. Саша с трудом скрывала свой женский интерес к этой интригующей персоне.

— Смотрю я на вас, Михаил Тимофеевич, и удержаться не могу, так и хочется передать вам привет.

— От кого? — Годовиков посмотрел на часы, давая понять, что у него мало времени.

— От своей однофамилицы.

— А конкретней нельзя?

— Привет вам от Ларисы Фогаревой.

— Да, я знаю такую, и что?

Годовиков знал, с кем имеет дело, и уже понял, чем для него может закончиться этот разговор, но даже бровью не повел.

— Она продала вам мои акции.

— Лично мне она ничего не продавала. Акции своего мужа она продала компании, которую я представляю.

— Она не имела права заключать эту сделку. Одиннадцатого июля имела, а двадцать пятого уже нет…

— Чего вы хотите? — спокойно спросил Годовиков.

— Сделку вы заключили двадцать пятого июля…

— Чего вы хотите? — все так же спокойно, но уже с лютым холодом в голосе повторил он.

— Вы должны понимать, что эта сделка не законная… — дрогнувшим голосом произнесла Саша. — Вы выплачиваете мне сто миллионов долларов, и я снимаю все к вам претензии. Всего сто миллионов…

Она понимала, что в это дело ей лучше не влезать, но жаба не давала покоя, поэтому Аркаша получил задачу выйти на Годовикова и договориться о встрече. Все-таки решилась она бросить вызов могущественному противнику, но сделала это очень осторожно.

— У вас не должно быть к нам никаких претензий, — покачал головой Годовиков.

— Тогда мне придется высказать все претензии через суд. Есть показания Ларисы Фогаревой, есть люди, которые видели вас двадцать пятого июля в здании следственного изолятора… Думаю, прокуратура с удовольствием займется этим делом.

— Ну что ж, игра так игра. Значит, ставка с вашей стороны — сто миллионов долларов. Мы принимаем ее, — едва заметно усмехнулся Годовиков.

— Это не ставка. Это цена вопроса.

— Это ставка. Если возьмет ваша, вы получите сто миллионов, если возьмет наша — вы потеряете сто миллионов. У вас есть сто миллионов? — Он смотрел на Сашу холодно и беспощадно, и от его взгляда у нее по спине пробежали мурашки.

Она вовсе не хотела терять свои сто миллионов долларов, а ведь это запросто может случиться, если «Совгоснефть» задействует против нее весь свой административный и материальный ресурс.