Ярослав Зуев - Три рэкетира

Движение на Воровского парализовала пробка. Протасов свернул налево, проскочил какими-то узенькими улочками и вырулил на бульвар Шевченко. Но и там они попали в затор. Где-то впереди произошла авария.

– Шило, типа, на мыло, – мрачно констатировал Атасов.

– Нагребли, блин, тачек… Накупили, в натуре, прав, – рычал Протасов. – Ксивы купил, а мозги не успел. А, Эдик?

Наконец «Ниссан-патрол» миновал стремнину бульвара и вырвался на простор Брест-Литовского проспекта, переименованного при Щербицком в проспект Победы. Внимание Андрея тут же привлекло снабженное внушительным куполом и колоннадой здание цирка справа, на что Протасов, уловивший этот интерес в зеркале заднего вида, радостно брякнул:

– Не грусти, брателло, свожу тебя как-нибудь на клоунов…

Армеец меланхолично заметил, что клоунов, особенно в последнее время, хватает и на улицах города.

Рот Протасова практически не закрывался с тех пор, как они вчетвером уселись в машину и покинули двор особняка. Едва только Олег Правилов со своими неограниченными возможностями «огорчить – хуже некуда» остался позади, Валерий воспрял духом. Узнав от Атасова, что они едут в сауну, Протасов сразу повеселел и незамедлительно предложил заложить крюк в сторону Большой окружной дороги.

– Хоть пару девчонок с собой возьмем, в натуре, а то в саунах такие расценки – долбануться, блин, головой…

Атасов молча отказал, и Протасов сосредоточился на дороге, время от времени оживленно комментируя умственные способности других водителей, а также всевозможные способы, благодаря которым те появились на свет.

Армеец покатывался со смеху, Бандура радостно поддакивал, пребывая на седьмом небе после того, как Правилов, дружески хлопнув его по плечу, передал на попечение Атасову:

– Вот что, Андрей, – сказал Правилов голосом отца-командира. – Отдохнешь с ребятами в выходные. Я приказал, чтобы устроили тебя нормально, – тут Правилов почти не лукавил, ведь слово «нормально» можно трактовать по-разному. – На неделе посмотрим, что можно сделать…

Так что паренек сидел, чувствуя себя Золушкой, встретившей на многотрудном и тернистом пути сказочного волшебника-Филантропа.

Они как раз проносились мимо танка, застывшего на бетонном постаменте, когда Атасов, единственный сохранявший мрачное молчание, махнул Протасову:

– Давай, типа, направо…

Протасов крутанул рулем, после чего джип, срезав две полосы и вызвав замешательство на дороге, влетел в узкую улицу. При повороте Атасов повалился на плечо Протасову, чем вызвал у того восторженное ржание:

– Ну, ты, Атасов, чего? «Мурзилок» по видюшнику насмотрелся?

Они миновали несколько кварталов. Дома вокруг были по преимуществу пятиэтажками. Наконец Протасов резко нажал на тормоза. Джип понесло юзом, развернуло на асфальте, и он замер возле двухэтажного дома, почти полностью скрытого цветущими деревьями.

– Нормально все. Приехали, в натуре, – радостно сообщил Протасов.

– Ну, т-ты и ду-дурак, – слабым голосом отозвался Армеец.

Андрей прикинул в уме, на какой срок лишил бы его прав отец, вздумай он хоть разок обойтись таким образом с тормозными колодками их желтой «тройки». Вспомнив отцовскую машину, Андрей невесело вздохнул.

Они зашагали мощеной кирпичом дорожкой, пока не очутились под обшитой сосновой вагонкой дверью. Протасов вытащил из кармана руку, напоминающую садовые грабли, и надавил кнопку звонка.

– Бонасюк, барыга неумный, давай открывай!..

Сергей Украинский положил телефонную трубку, откинулся в высоком кресле, заложил руки за голову и потянулся всем телом. В спине что-то предательски хрустнуло. Украинский неодобрительно хмыкнул и скосил глаза в сторону своего «Панасоника». Жидкокристаллический дисплей таймера замер на цифре 45.

– М-да, – сказал себе Украинский, – м-да. Такие переговоры вести – это тебе не ушами трясти… Распинался сорок пять минут перед этой козой, будто она твоя первая учительница, а ты – ее главный любимчик. Ну-ну…

Он действительно вложился в пределы школьного урока, сжато обрисовав Миле Сергеевне ту «хренову гору» работы, что была проделана им за истекшие сутки. А перелопачено было немало. Подчиненные полковника, трудясь в поте лица, опечатали десяток складов, вывернули наизнанку приблизительно такое же количество офисов, наворотили целые терриконы бумаги и даже задержали кое-кого до выяснения, так сказать. Теперь, используя кипы документов, изъятых в сейфах «Антарктики», Украинский готовился к следующему этапу операции. Предстояло, в сущности, всего ничего – последовательно выявлять структуры, еще только вчера приносившие доходы Виктору Ледовому, и методично забивать в них гвозди 120-го размера.

Что сезон охоты объявлен, с ним же самим в роли главного загонщика, Украинский понимал очень хорошо. Что в качестве дичи выступает, на сей раз не зайчик-побегайчик, а матерый и зловредный кабан со связями, сознавал еще лучше.

Сергей Михайлович отдавал себе отчет и в том, что как только кабан почует охотников (скорее всего – уже почуял), то уж точно не обрадуется. А разъяренный кабан – это такое паскудное дело…

– Это неприятности. Ба-альшие неприятности.

Назойливая мысль о том, что Виктор Ледовой при неблагоприятном (для Украинского) обороте дела в состоянии проглотить, не разжевывая особо «и вкуса, скотина, нераспробует», дюжину милицейских полковников, не давала покоя Украинскому еще по дороге из Крыма. Мощь свою Виктор Ледовой черпал из источников на такой высоте, куда Сергей Михайлович и заглядываться-то опасался, чтобы не вывихнуть ненароком шею.

В сложившихся обстоятельствах Украинский предпочел бы переговорить с самим Артемом Поришайло, который, собственно, и навел ведомство полковника на Виктора Ледового, как ракету на цель. Только вот Поришайло упорно предпочитал оставаться в тени, предоставив Сергею Михайловичу возможность отчитываться перед восхитительной Милой Клариковой. Полковнику это нравилось, как кошке поводок, но поделать ничего не мог, – его зависимость от Поришайло была чересчур велика.

– Сергей Михайлович? – голосок Милы – сама любезность, хоть бери и к ране прикладывай. – А вы не забыли о личной просьбе Артема Павловича?

Он не забыл и об этом. Как же, забудешь, как и о прогрессирующем флюсе во рту. Речь шла о депутате, которому покровительствовал лично Поришайло. Депутат прибыл в Киев из далекого шахтерского края, защищать народные интересы. И даже защищал одно время, пока чрезмерные увлечения иностранными автомобилями, доступными женщинами и прочими атрибутами из жизни новоиспеченного отечественного политического «бомонда» не сыграли с ним злую шутку. Народный избранник стал жертвой шантажиста, свившего гнездо разврата в коммерческой сауне на Сырце. Сауна оказалась оборудованной первоклассной системой звуко – и видеозаписи. Там депутат и вляпался по самое, что называется, не могу. Пытаясь освободиться от стресса, полученного на очередном пленарном заседании, съездил вечерком в баньку и влип, как кур во щи. Гнусный шантажист требовал денег, обещая, в противном случае, обнародовать кое-какие сцены трепетного общения депутата с двумя обворожительными девушками. Причем оставалось неясным – члены ли эти девицы избирательного штаба депутата, или нет?