Кирилл Казанцев - Когда-нибудь я ее убью

Этот длинный день наконец закончился, Роман уехал, Егор стоял у калитки еще минут десять. Просто стоял, дышал, смотрел в мутное снежное небо, на низкие тучи, на мокрую яблоню, на просевшие сугробы над грядками. Ветер был новый, свежий, сырой, упругий, он не лез за воротник, не швырял в лицо снег, а норовил сбить с ног, и Егор все никак не мог им надышаться. И стоял, пока не выветрились, не улетели последние чувства, что он до сих пор — что уж там скрывать — испытывал к Ритке. Мелькнула в памяти и пропала мельком виденная когда-то рожа этого Лерика, что колеса водкой запивал и не сдох только благодаря достижениям медицины, и прочее, прошлое, что держало до поры, до сегодняшнего дня, свалилось с него, как старые тряпки. Егор перешагнул порог, закрыл калитку и пошел в дом, разулся в прихожей, тихонько вошел в комнату, присел на диван.

Вика лежала лицом к стене, и, судя по тихому ровному дыханию, крепко спала. Но стоило старым пружинам просесть, замерла, насторожилась, и Егор уже не шифровался, оперся ладонью на стенку над головой девушки, наклонился.

— Это на ней ты хотел жениться? — нормальным, далеко не сонным голосом спросила Вика.

Ну, чего тут, спрашивается, врать, выкручиваться, к чему все это, оба уж не дети, и мало ли что там было. Было и прошло, и больше не вернется, сегодня надо жить новым днем, а не прошлым.

— Да, — сказал Егор и положил руку Вике на бедро, провел вверх, — хотел. Но давно.

Попытался перевернуть Вику на спину, но девушка отодвинулась плотнее к стене и отмахнулась локтем, да так ловко, что ощутимо заехала Егору под ребро. Он охнул, согнулся набок, Вика завернулась в одеяло, всем видом давая понять, что разговор окончен.

— Да ладно тебе, — пробормотал он, но Вика не шелохнулась и не сказала больше ни слова. Пришлось выметаться, топать в соседнюю комнату и устаиваться там среди развалов, что так никто и не удосужился убрать. Полежал, глядя в потолок, достал мобильник и набрал Риткин номер. Длинные гудки, потом короткие, точно она нажала отбой. Еще одна попытка с тем же успехом — Ритка ответила только на третью. Выслушала молча его нарочито спутанную и сбивчивую речь, сказала, что завтра позвонит сама. Егор убрал мобильник и насторожился: показалось или нет, что за дверью кто-то стоит. Поднялся, подошел на носках, приоткрыл — нет, пусто, темно и тихо, только мыши под полом шуршат, Вика, помнится, первые ночи боялась их… А теперь — ничего, спит себе спокойно, злая, обиженная, а может — не спит, ревет в подушку, но так, чтобы никто не слышал, даже мыши. Ничего, отойдет к утру, и все само собой рассосется.

Не рассосалось, Вика с ним не то что говорить — смотреть в его сторону не хотела. Утром молчком прошла в ванную, посидела там под шум воды и вернулась, снова заперлась в комнате. Есть не стала, буркнула что-то вроде «отвали» через закрытую дверь, и Егор больше не настаивал. Сидел в кухне, смотрел то в окно, то на часы и ждал. Самое поганое занятие — ждать, нет в жизни ничего хуже этих пустых часов, бесконечных, долгих, точно вычеркнутых из жизни, когда от тебя ничего не зависит. Позвонит — не позвонит, приедет — не приедет, найдут их тут или нет? Найдут, конечно, это вопрос времени, по самому большому счету они с Викой уже неделю только и делают, что ждут, и уже привыкли. Он точно привык, а вот Вика… Ее не видно и не слышно, затаилась, как мышь, аж злость берет и жалость одновременно, но ситуация — поганей некуда, и надо бы все ей объяснить, но сам пока толком ничего не знает. Не о чем им сегодня говорить, вот и весь сказ.

Из комнаты Вика вышла к вечеру: бледная, щеки запали, глаза сухие, прошла, села на табуретку в углу и принялась натягивать свои сапоги. Егор молча наблюдал за ней из кухни, следил, как та возится с неподатливой застежкой. Справилась, наконец, поднялась, покачалась, проверяя устойчивость, но один каблук подвел, закачался вместе с ней, но Вику это не остановило. Она потянулась к шубке, и тут Егор не выдержал.

— Далеко собралась?

Ответа, разумеется, не последовало, что объяснимо. Ладно, попробуем по-другому.

— Топор с собой возьмешь? Правда, он большой очень, и я забыл, где он лежит. Но если подождешь, поищу, — сменил тактику Егор, но ответа снова не дождался. Вика надела шубку и теперь пыталась справиться с пуговицами, а те так и норовили вырваться. Даже из кухни Егор видел, что руки у девушки дрожат, а нижняя губа снова прикушена, и царапина на щеке стала красной. Вчерашний день и минувшая ночка для обоих даром не прошли, понятно, что Вика сочла себя третьей лишней и торопится уйти, она же видела только то, что видела. Ну, и слышала вдобавок вчера у калитки, а вот вечернее представление прошло мимо нее, впрочем, это вряд ли бы изменило ее решение. И что теперь с ней делать, как убедить, как остановить? Ведь не послушает.

— Иди, иди, тебя там ждут. На болоте, я имею в виду, — негромко сказал Егор. Вика замерла на мгновение, но не обернулась и ничего не ответила, принялась шарить по карманам, ища перчатки. Нашла, натянула кое-как и шагнула к двери, Егор оказался рядом и взялся за дверную ручку.

— Пять человек. Так что насчет топорика я бы на твоем месте подумал, может, парочку спугнешь.

Улыбнулся, но не подействовало, Вика вцепилась в ручку и толкнула дверь. И все молча, не глядя на него, без слез, без истерики, без обвинений и проклятий. Она просто хочет уйти, вот и все, и сама не знает куда, главное — подальше отсюда. Толкает дверь плечом и смотрит в одну точку, короткие волосы растрепались, челка прилипла ко лбу. Егор аккуратно взял Вику за локоть и отодвинул от двери, но девушка вырвалась, крутанулась ловко и бросилась обратно. Выскочила на крыльцо и вскрикнула — Егор схватил ее за капюшон шубы и втащил в дом.

— Не трогай меня! — заорала Вика. — Отойди, не лезь! Не трогай!

Метнулась к двери, толкнула ее и отлетела назад, в комнату, не устояла на ногах и свалилась на пол. Егор грохнул дверью, подошел к Вике, поднял ее и швырнул на диван. Та забилась в угол к окну и смотрела исподлобья, молча смотрела, следила за ним, как волчонок, поджала ноги и терла сухие глаза.

— Дура, — негромко сказал Егор, — ты просто дура. Куда ты пойдешь?..

И осекся, прислушался — звонил забытый в кухне мобильник. Глянул на Вику, закрыл дверь, кинулся в кухню и схватил трубку со стола, глянул на определившийся номер. Ритка, ну кто бы сомневался. Прав Роман, и тогда был прав, и сейчас. Ладно, рефлексия потом, сейчас делаем вид, что все идет по-прежнему, не спугнуть бы ее, Ритка, хоть и курва распоследняя, но фальшь всегда ловила на лету, чувствовала, когда он врет, а когда искренен, точно на исповеди, обмануть ее было непросто, ели только она сама не хотела поверить в эту ложь.