Кирилл Казанцев - Когда-нибудь я ее убью

Ритка, якобы ничего не замечая, устроилась на стуле, подобрав полы длинной шубы, чтобы те не касались грязного пола, и принялась размешивать сахар в кофе, от которого явственно несло жженкой. Егор взялся за свой стаканчик, глянул в него и отставил пока, откинулся на спинку стула и смотрел в окно, уже начиная жалеть, что поддался на уговоры и зачем-то притащился сюда. Замерзла она, как же, в машине печка имеется, так что не надо нам лапшу вешать, это мы и сами запросто оформить можем. Ритка точно читала его мысли, отпила глоток бурды под названием «кофе», не покривившись при этом, и сказала:

— В машине разговаривать неудобно, лучше уж здесь.

Поставила стаканчик, продолжая помешивать его содержимое, и спросила:

— Ну, как ты? Расскажи, мы ж с тобой друг другу не чужие.

«Были» — хотел сказать Егор, но вместо этого ответил:

— Нормально все. О себе расскажи.

Ритка глянула на него без улыбки, посмотрела в глаза, «подержала» так недолго и отвела взгляд.

— Да ты и так все знаешь, — глядя на остывающий кофе, ответила она.

— А я от тебя хочу услышать, сплетни мне без надобности.

Егор сам себе удивился, как спокойно произнес эти слова и даже к кофе приложился, глотнул горячей дряни и в упор посмотрел на Ритку. Та вздохнула, выпрямилась, запахнула шубу, точно ей снова стало холодно, и заговорила негромко.

— Я ждала тебя, можешь не верить, но так оно и было…

— Долго? — не удержался и перебил ее Егор, спросил просто из интереса, прикидывая про себя, на сколько ее могло хватить.

Почти на год, как и сказала тогда мать, но это был, надо сказать, срок. Ждала, скучала, терпела, домогательства отвергала, сидела дома, смотрела телевизор и ждала. А Игорь — он почти всегда был рядом, Лариску, можно сказать, позабыл, заботился о семье друга денно и нощно, забросив собственную. Та и развалилась вскорости, но на ее месте появилась другая, новая, крепкая, соединившая два любящих сердца.

— Так получилось, — тихо говорила Ритка, — пойми, мы не виноваты, ни я, ни Игорь. Тем более что Лариска родить не могла, он с ней развелся и предложил мне… В общем, я согласилась, я устала одна, понимаешь? И не знала, вернешься ли ты ко мне, ведь писем не было…

Вот умничка, как все повернула, — это он виноват, оказывается. Сам не писал и получил — друг увел невесту и женился на ней. А приехать на свидание не судьба была или самой написать?

Вид у Егора сделался такой, что Ритка, пристально на него глянув, заторопилась, заговорила быстро и вовсе уж тихо, так, что Егору пришлось наклониться к ней.

— Ты не думай, — говорила Ритка точно сама с собой, не глядя на Егора, — мне тоже несладко пришлось.

— Я заметил. Дом, машина… — хоть и старался скрыть ехидство, а все ж вырвалось оно, прозвучало так явно, и Ритка глянула на него так беспомощно, что даже на миг стало стыдно.

— Да, дом, машина, деньги, дом в Чехии… И Пашка, ему всего два года, а врачи уже приговорили его к инвалидному креслу. И то, если он сможет сидеть, ему даже этого не дано. Он инвалид, понимаешь ты, и никогда не сможет ходить, говорить, как мы, он не человек!

На них обернулась даже продавщица из-за витрины, прищурилась, прикидывая, не пора ли вывести «гостей» из помещения, но успокоилась, видя, что все стихло. Водилы тоже повертели-повертели головами и успокоились, хоть и поглядывали на Ритку и на Егора чаще. А он снова отмалчивался, смотрел в окно и ждал, пока у Ритки высохнут слезы. Она подняла голову и смотрела в потолок, часто моргала и всхлипывала еле слышно. «А ты как хотела, дорогая. За все надо платить», — крутилось в голове у Егора, но скажи он это — месть была бы мелкой, даже подлой, поэтому решил промолчать. «То ли ДЦП у него, то ли олигофрения, то ли и то, и другое, я не понял, но эта штука наследственная, и она не лечится. В общем, не задалось у них с детьми», — пришли на ум слова Романа. Наследственная. Интересно, у кого ж гнильца в родне, у Игорька или у Ритки?

— Ладно, — справилась с собой Ритка, но смотрела уже по-другому, устало, что ли, — расскажи о себе. Чем живешь, на что, где работаешь? Может, помочь надо?

«Вот только этого мне не хватало», — Егор сделал еще глоток ржавой теплой бурды и ответил:

— Работал, но уволился недавно, дома пока сижу, отдыхаю. И не надо ничего, у меня все нормально, мне хватает.

И, не скрываясь, глянул на часы: ого, катаются они уже сорок минут, пора заканчивать. Ничего из этой встречи хорошего не выйдет, поговорили — и хватит, пора по домам. Ритка намек поняла, но уходить не торопилась, сидела, положив ногу на ногу, качала на ладони пластиковый стаканчик.

— Егор, я перед тобой виновата, очень виновата. Ты прости меня, пожалуйста, — сказала она. — Пашка — это мое наказание за грехи, я знаю. Прости, пожалуйста.

— Бог простит, — отозвался Егор, — я тебе не судья. Что было, то было, все прошло, чего вспоминать.

А сам лукавил безбожно перед самим собой: вспоминать очень хотелось, вспоминать в подробностях, в деталях весь тот вечер в доме у реки, и не одному, а на пару с Риткиным муженьком. Так и чесался язык спросить, откуда у заштатного психиатра дом в дорогом поселке, машины и прочие излишества, но смолчал, решил окончательно на все это наплевать и забыть и вообще уйти отсюда побыстрее.

— Понятно все, считаешь — что с бабы-дуры взять? Подождала, поскучала — и выскочила замуж за лучшего друга, так, по-твоему? А ведь я тебя до сих пор не забыла и не верю, что это ты того человека убил. Ты бы не смог, можешь врать кому угодно, только не мне. И если бы не та дурацкая вечеринка, все бы было по-другому! Ну? Что молчишь?

«Не верила — и правильно делала», — Егор глянул на Ритку и повернулся к окну, прикрыл глаза, чувствуя, что еще немного, и он выскажет ей все, выдаст всю правду, скажет все, как было на самом деле, с подробностями расскажет, с деталями, про обещание ее муженька напомнит, но язык точно к небу присох. Глянул на нее, и на миг не по себе стало: вид у Ритки был такой, точно она крепко выпила: глазища горят, лицо побледнело, губы прикушены. На нее всегда так спиртное действовало, что шампанское, что виски, но сейчас-то крепче этой дешевой бурды они ничего не пили.

— Не судьба, — глухо проговорил он, — не получилось… у нас с тобой. Но ничего, у тебя все еще будет хорошо…

И осекся — Ритка взяла его за руку, сжала горячими пальцами и сказала:

— Без тебя у меня ничего не будет. Хочешь, я уйду от Игоря и вернусь к тебе? Прямо сейчас, сегодня? Говори, и сделаю все, как ты скажешь.

Чувство было такое, точно удар по вискам схлопотал, стало душно, голову наполнил дурман, сладкий и терпкий, стало нечем дышать. Егор чувствовал, что задыхается, отшатнулся и сообразил, что так пахнут Риткины духи, а она сидит рядом, близко, очень близко, только руку протяни, и можно коснуться ее волос.