Евгений Сухов - Корона жигана

А кровать у старика и вправду оказалась невероятно скрипучая и, будто бы посмеиваясь, реагировала на малейшее ее движение протяжным пением пружин. Получалась целая любовная симфония. Поначалу такое действо смущало, а потом, когда вошли в раж, несусветный скрип только возбуждал. Панцирная сетка оказалась очень растянутой, и в секунды наивысшего наслаждения сплетенные тела ударялись об пол.

— А ты хороша, — произнес Кирьян, опустившись на землю.

— Ты тоже неплох. Таких жеребцов, как ты, у меня раньше не бывало. Ага, поморщился… Вижу, что неприятно. А ты думаешь, что я тебе из пансиона досталась? Думаешь, меня няньки воспитывали? В пятнадцать лет я такое повидала, что иная особа и в пятьдесят не увидит. А может, я тебе разонравилась, так ты так и скажи. Уж как-нибудь не пропаду.

После бурного сближения Дарья бывала необыкновенно задиристой. Она закинула колено на его бедро, и Кирьян почувствовал, как жар от ее ног распространяется все сильнее по его телу, понемногу воскрешая в нем, казалось бы, уже утоленное желание.

— Не болтай… Теперь ты от меня никуда не денешься.

В доказательство сказанных слов он бережно повел ладонь по ее колену, затем, поднявшись выше, прошелся пальцами по внутренней поверхности бедер, робко остановившись у самого потаенного места.

Дарья откровенно скользнула руками по его телу и восторженно, выплескивая неподдельную радость, воскликнула:

— Ты уже готов! Ну, ты даешь! Я же сказала, что ты настоящий жеребец… Но только не сейчас… У нас ничего не получится. Дай мне немного передохнуть. А потом, ты так старался, что я теперь неделю с трудом буду ходить.

Кирьян улыбнулся.

— Такой ты мне будешь нравиться еще больше. — Повернувшись на бок, Кирьян продолжал: — Дашка, ты даже не представляешь, как я богат. С такими деньгами, как у меня, надо жить где-нибудь в Италии. Боюсь только, что грохнут меня, так все эти деньги пропадут.

— Так ты бы поделился, — сказала Дарья с улыбкой.

Кирьян всмотрелся в девушку. Тон, каким сказаны были эти слова, ему не понравился Да и глазки ее что-то уж больно алчно блеснули. Может быть, все-таки показалось? Ну, конечно, как могла прийти ему в голову такая крамольная мысль. Рядом с ним лежала сама наивность, принявшая женское обличье.

— Все, что у меня есть, — это наше, — сдержанно сказал Кирьян. — Не думаешь же ты, что я до конца жизни буду жиганом Купим с тобой особнячок где-нибудь в районе Милана, нарожаем дюжину детишек. Поверь мне. Я буду неплохим папашей. Уж на кривую дорожку мои отпрыски не свернут. Я по ней не одну сотню верст протопал, как говорится, хватит и на детей, и на внуков.

— Когда же ты собираешься уходить? — спросила Дарья заметно напряженным голосом.

Ничто так не способствует откровенности, как любимая женщина, лежащая рядом.

— Скоро, моя радость… Вот только сыграю еще раз ва-банк. Ты же знаешь, что я игрок. Возьму нехилый куш, и свалим! А что это ты так заволновалась?

— Кому же еще волноваться, как не мне.

— И то верно.

— И какое же дело будет на этот раз?

Кирьян никогда и ни с кем не делился своими планами. Совсем не потому, что не доверял ближайшему окружению, а оттого, что, как и всякий вор, был необыкновенно суеверен. Кирьяну, кроме собственного мастерства, наставник передал три основных правила. Во время игры в карты никогда не открывать сразу все стиры, потому что можно спугнуть масть. Не прогибаться перед сильными, потому что однажды можно не разогнуться вовсе. И не доверять женщинам.

В этот раз он нарушил сразу две заповеди.

— Меховой магазин на Тверской знаешь?

— Конечно. В прошлом году я там купила песцовую шубу.

— Возьмем его послезавтра. Это мое последнее дело. Ох, и заживем мы с тобой! — закатил глаза Кирьян Курахин, и его ладонь, скользнув по гладкому бедру, добралась до заветного местечка. — Так, что даже короли завидовать будут. Завтра соберу всех. — Потом, улыбнувшись, добавил: — А ты, я вижу, тоже готова. А ну, переворачивайся на живот… Вот так, моя кругленькая, — устроился Кирьян сзади. — А теперь расслабься и не дергайся. Хочу, чтобы тебе было хорошо.

Дверь коротко скрипнула, предупредив о незапланированном визите, Кравчук сидел за столом, уткнувшись в развернутую папку. Заместитель старательно делал вид, что не замечает появления начальника уголовного розыска.

— Ты сильно занят? — решился Сарычев обратить на себя внимание.

Карандаш в руках Кравчука дрогнул. Нечто подобное он ожидал. Приподняв голову, заместитель старательно изобразил смущение. Конечно, не артист, но тем не менее получилось очень даже правдоподобно.

— Собственно… не очень.

— Тогда давай с тобой прогуляемся немного, — и, предупреждая возможный вопрос, добавил: — Дельце есть небольшое.

— Хорошо, — охотно согласился Кравчук.

Он аккуратно сложил бумаги в картонную папку с затертыми краями и связал ее тесемками. Бережно, как если бы это был китайский фарфор, убрал папку в металлический сейф.

«Грамотно», — отметил Сарычев.

Красноармеец, стоявший у дверей с винтовкой, уважительно вытянулся, пропуская начальство. Вышли на улицу.

— Дождь будет, — проронил Сарычев, посмотрев на потемневшее небо.

— Не думаю, — сдержанно, но твердо возразил Кравчук. — Ветер разгонит. Вчера то же самое было, облака кружили, кружили, да и разбежались.

Вот в этом весь Кравчук. Нет бы согласиться с начальством, поддакнуть хотя бы из вежливости, но он по каждому вопросу особое мнение имеет. Несладко таким приходится.

Шли не торопясь, почти шаг в шаг. Кравчук поотстал немного, на каких-то полшага, тем самым выражая уважение непосредственному начальству.

Молчание затянулось, но было не в тягость. Кравчук рассматривал носки своих сапог и, видно, сокрушался по поводу того, что на голенищах засохло несколько капель грязи. Оба вполне сошли бы за двух приятелей, отправившихся в питейный дом, если бы не кожаные куртки и не маузеры в деревянных кобурах у пояса. А потому прохожие поспешно обходили их, даже с опаской.

— Вот мерзавец, кто бы мог подумать! — наконец сдержанно произнес Сарычев.

— Это вы о ком?

— О Замарове.

— А-а, — неопределенно протянул Кравчук, чуть приостановившись.

— Таким правильным прикидывался.

— Здесь и моя есть вина. Сразу-то я не мог его рассмотреть. А вы вот глянули… словно рентгеном просветили.

— Честно говоря, он мне сразу как-то уж не понравился, — признался Сарычев, слегка поморщившись. Неожиданно Игнат остановился и, развернувшись к Кравчуку, проговорил: — Ты уж меня извини.

Кравчук сохранял серьезность.

— О чем это вы, товарищ Сарычев?

— Видишь ли, — неумело справлялся начальник уголовного розыска с неловкостью, — был момент, когда я и тебя подозревал.