Татьяна Полякова - Все в шоколаде

Дед хмурился, но вопросов не задавал, он подошел поближе и уставился на меня.

– Ну?

– Ты хотел знать, кто убийца, – напомнила я. – Вот этот парень все тебе расскажет.

Тут наверху хлопнула дверь, и появилась девица в короткой рубашонке. Она вытаращила на нас глазки и пропела:

– Милый, что это?

– Исчезни, – не выдержала я, вытолкала девицу из холла и захлопнула дверь перед ее носом. Вторично появиться девчонка не рискнула, а Дед как будто вовсе не обратил на все это внимания. Он пододвинул кресло, сел и хмуро кивнул Сергею:

– Говори.

И тот довольно толково изложил события последних дней, а я наблюдала за реакцией Деда. Ох как ему все это не нравилось. До выборов совсем ничего, лучший друг и денежный мешок едва не снюхался с конкурентами, а когда передумал кидать дружка, таких дел наворотил, что впору укладывать трупы штабелями.

Когда Сергей закончил. Дед еще некоторое время таращился в пустоту, лишь правая рука его нервно двигалась по подлокотнику кресла. Наконец он поднял голову.

– Да-а, – сказал он без выражения, подумал и добавил:

– Тебе не стоило приводить его сюда.

"Конечно, – мысленно хмыкнула я, – но придется тебе это пережить”.

– Ты хотел знать и теперь ты знаешь, – подойдя к нему, заговорила я. – В машине на улице сидят пацан и его мать под чутким взглядом Лукьянова. Тот ждет твоего решения. И я жду.

– Какого решения? – вроде бы удивился он.

– Мальчишка – свидетель. И его жизнь зависит от тебя. Ну так вот, если ты решишь, что он ненужный свидетель, для начала придется избавиться от меня.

– Ты с ума сошла, – по обыкновению, попытался увильнуть он. – Что за чушь ты здесь болтаешь?

– Ему семнадцать лет. Слышишь? И он не сделал ничего такого…

– Прекрати, – рявкнул Дед, надеясь, что я заткнусь, но это не входило в мои намерения.

– Ты ведь понял? И ты знаешь, что я сделаю.

– Убирайся, – с трудом сдерживаясь, приказал он.

– Ага, – кивнула я. – На всякий случай прощай.

Теперь он крикнул:

– Вернись. – Я остановилась, а потом подошла к нему. – Как ты можешь… – сказал он с болью и вроде в самом деле чувствовал ее. – Ты же знаешь, у меня никого нет, кроме тебя.., вообще никого. Так какого черта ты делаешь из меня ублюдка без сердца и совести?

Уж я-то знала, как он умеет говорить. Иногда так разойдется, заслушаешься. И соревноваться с ним в этом виде спорта я никогда не пыталась.

– Поклянись, что парня не тронут, – сказала я. – Поклянись моей жизнью. Она ведь тебе дорога, верно?

– Конечно, его не тронут, – ответил он печально, но меня это не удовлетворило.

– Нет. Не так.

– Я клянусь, – взглянув на меня внимательнее, кивнул Дед. – Его никто и пальцем не тронет. А теперь убирайся. И не показывайся мне на глаза, пока я сам тебе не позвоню.

Я сочла за благо побыстрее унести ноги, но, проходя мимо Сергея, не удержалась и, похлопав его по плечу, сказала:

– Прощай, парень.

Он ухмыльнулся в ответ.

Ромка с матерью сидели в машине обнявшись.

– Порядок, – поспешила я их порадовать, но особо радостными они и после этого не выглядели. Я помчалась к себе, что-то всю дорогу болтая, даже не особо вслушиваясь в собственные слова. Я была уверена, все позади, я избавилась от грязной работы и чувствовала себя свободной и почти счастливой, даже следующий за нами Лукьянов не портил мне настроения.

Отставной генерал на балконе отсутствовал, а жаль, я бы крикнула ему, что он хороший человек, а мир вокруг просто прелесть и у меня все отлично, но пришлось с этим повременить. Я загнала машину в гараж, Лукьянов оставил свою возле ворот, и мы вчетвером поднялись в квартиру. Я на ходу набрала номер Лялина. Он ответил сразу.

– Они у меня, – сказала я торопливо. – Нефедову теперь придется нелегко, а у нас полный порядок.

– Хорошо, – подумав, сказал он, и мы простились.

– Располагайтесь в спальне, – предложила я Ольге Николаевне, – утром можете вернуться домой.

– Вы это серьезно? – нахмурилась она.

– Конечно.

– Мне послезавтра на работу, – заметила женщина и вздохнула с облегчением.

Я проводила гостей в спальню и спустилась в кухню, где Лукьянов в одиночестве ел шпроты, которые обнаружил в холодильнике.

– Извини, что хозяйничаю, – пожал он плечами.

– Да ради бога, – воскликнула я. В этот предрассветный час я готова была смириться даже с его присутствием. – Извини, мне надо срочно напиться до бесчувствия.

– Да ради бога, – передразнил он, и я, само собой, напилась.

Разбудила меня мать Ромки, я приподняла голову и сообразила, что лежу на диване, свернувшись калачиком под одеялом (не знаю, откуда оно взялось, сама я была просто не в состоянии достать его из шкафа. Неужто Лукьянов проявил заботу? Нет, в это поверить еще труднее).

– Мы хотим уехать, – почему-то шепотом сказала Ольга Николаевна, – я уже вызвала такси.

– Да-да, – кивнула я, с трудом поднялась и проводила их до двери. Потом прошла на кухню, выпила сока и заглянула в ванную. Отражение в зеркале вызвало у меня досаду. – Ладно, – сказала я оптимистично, – брошу пить. И курить. Вот сегодня и брошу. Буду бегать по утрам трусцой, заведу любовника, собаку и канарейку. Пойду в театр, разыщу своих подруг, кто-нибудь да остался. Поеду отдыхать, найду работу, буду ходить на лыжах и собирать осенью грибы. – Моя фантазия на этом истощилась, но все равно я осталась собой довольна и, насвистывая, вернулась в кухню. Выпила еще сока, прошла в гостиную и, устроившись на диване, стала ждать звонка от Лялина. Он позвонил в половине девятого и коротко сказал:

– Сейчас приеду.

А я понеслась наверх. Лукьянов почивал в моей постели и умудрялся выглядеть так сокрушительно, что меня просто подмывало присоединиться к нему. Я тихо прикрыла дверь, стараясь не шуметь, спустилась вниз и замерла возле окна, поджидая Лялина.

Звонить ему не пришлось, завидев его машину, я распахнула дверь, он вошел и извлек из кармана пухлый конверт.

– Держи, – сказал он без улыбки.

– Здесь все? – на всякий случай спросила я.

Он презрительно хмыкнул и твердо сказал:

– До выборов и носа не высовывай, а после я подаю в отставку. Пока.

– Пока, – кивнула я. Он ушел, а я поспешила к камину, который разжигала исключительно редко, точнее, никогда, но сегодня такой случай… Я разорвала конверт, просмотрела бумаги, бросила их в камин и подожгла.

Горели они довольно долго, особенно фотографии, я завороженно смотрела на огонь и удовлетворенно улыбалась. Я была так увлечена, что не сразу обнаружила появление Лукьянова.

– Вижу, ты добилась, чего хотела, – заметил он. Я испуганно повернулась, но, так как бумаги уже сгорели и теперь стали всего лишь горстью пепла, пожала плечами. – Знаешь, я поверил, – устраиваясь в кресле, продолжил он. – Разумеется, не той чепухе, что ты нагородила, а тому, что тебе и в самом деле небезразлично: останется мальчишка жив или…