Татьяна Полякова - Строптивая мишень

Я прислушалась к своему внутреннему голосу. Он настойчиво рекомендовал убраться от Алексея подальше. Хотя бы в другую комнату, что я и решила сделать. Однако прежде необходимо было выяснить одну вещь, и я нарушила затянувшееся молчание:

— Ты где с крестным встретишься?

— Что? — очнулся он.

— Где вы с крестным встречаетесь?

— Дома у него.

— А где он живет?

— Тебе зачем? — насторожился Алексей.

— Так… чтобы знать, куда гранату швырнуть в случае чего…

Он усмехнулся, а потом и хохотнул, головой покачав:

— А ведь и вправду швырнешь…

— Отчего ж не швырнуть? Терять мне особо нечего…

— Ерунда, прорвемся. Главное, найти ту самую печку, откуда танцевать, а там… — Он наклонился ко мне, вызывая своей близостью беспокойство. — Особенно не бойся.

— Адрес скажи. Или это великая тайна, которую мне доверить никак нельзя?

Алексей пожал плечами.

— Николо-Перевозинская, дом три.

Я присвистнула: район мне был известен.

— Крестный, случаем, не нефтяной магнат? — поинтересовалась.

— Может. Сие неведомо. На то он и крестный, чтобы дела свои в секрете держать.

Перед сном я обдумала план действий на завтра. Потом осторожно пробралась на веранду, принесла бинокль, который углядела еще днем, и сунула под кровать: завтра он мог пригодиться.

Проснулась я от того, что Алексей грохнул в мою дверь кулаком и гаркнул:

— Подъем.

Я головой потрясла, глаза потерла и пошлепала в ванную. Алексей хозяйничал в кухне, готовил завтрак. Как мужчина самостоятельный и с хорошим аппетитом, о пище телесной он неизменно заботился сам, столь ответственного дела женщине не поручая.

Жара стояла страшная, а столбик термометра упорно лез вверх. Свой дом я покидала налегке, в легкой кофте и джинсах, в которые переоделась на даче. Ходить в джинсах при температуре плюс 30 — самоубийство, и я превратила их в шорты.

— Привет, — хмуро бросила я, садясь к столу.

Алексей перегнулся через стол и на мои ноги уставился, потом все-таки опустил свой зад на стул, скроил мерзкую рожу и заявил:

— Ножки — зашибись.

— Дурак, — ответила я.

— Да это я так, в порядке комплимента.

— Засунь свой комплимент знаешь куда…

— Догадываюсь… Я ж забыл про вашу интересную компашку: мужики, значит, с мужиками, а бабы от тоски с бабами. Угадал?

— Опять дурак, — сказала я, впрочем, без всякой злости и налила себе кофе.

— Не угадал, значит… И все-таки ты шлюха какая-то не правильная…

— Правильная. Упадок сил у меня отбеготни. Устраивает?

— Ага. Значит, надежда есть?

— Надежда умирает последней. А что это за странное направление мыслей с утра пораньше?

— Да так… Взгрустнулось… Красивая ты баба, Натаха…

— Ага. А главное, пока живая. Ты не цепляйся, ладно? Без того тошно…

— Уговорила.

Он поднялся, шагнул к холодильнику, с легкой тоской взглянул на поллитровку, подумал и взял кефир.

— Вот и правильно, оно для здоровья полезней, — съязвила я.

— Как вы, бабы, можете жизнь человеку отравить!

Алексей усмехнулся и опять на меня посмотрел по — особенному. Я поерзала и вроде бы даже покраснела, а он засмеялся. Как видно, ему понравилось вгонять меня в краску: он все пялил на меня глаза поверх стакана с кефиром и ухмылялся. Новый поворот наших отношений был мне не по душе. К счастью, он взглянул на часы и заторопился.

Я пошла его проводить. Он вывел из гаража машину, открыл ворота и кивнул мне:

— Пока. Сиди дома, не высовывайся

— Ты уж поосторожней…

Он уехал. Я закрыла ворота и бросилась в дом. Сумка была собрана. Я заплела волосы в косы, превратив себя в умненькую студентку, сунула в сумку найденную в кладовке сломанную ракетку, нацепила солнечные очки и осталась собой довольна. Шорты в сочетании с сандалиями на босу ногу делали меня непременным и неприметным атрибутом летнего города. Я вздохнула, мысленно выпрашивая у судьбы удачи, и вышла из дома.

Автобус пыхтел на остановке, отравляя воздух черным дымом. Две старушки торговали семечками. Я купила стакан, вошла в автобус и заняла место возле двери. Пассажиров было человек десять, в основном пенсионеры. Шофер тяжко вздохнул, закрыл двери, и автобус тронулся. Через четверть часа я уже была в городе и пересела в троллейбус. Доехала до центра, вышла у старого драмтеатра и дальше отправилась пешком.

Николо-Перевозинская улица тянулась вдоль реки. В начале века здесь царило купеческое благолепие. Внизу была пристань, при ней церковь о пяти главах с высокой колокольней. Потом улицу переименовали в Красномилицейскую, колокола сняли, а в церкви разместили обувную фабрику. Добротные купеческие дома с крепкими заборами заселили трудовым людом, семей по десять в каждый, с одной громадной кухней на всех и удобствами во дворе.

Поколения сменяли друг друга, а люди по-прежнему терпели прелести коммунального быта, с тоской поглядывая на растущих вокруг близнецов-многоэтажек. Кому везло, те выбирались в квартиры, где кухня маленькая, зато сосед не маячит перед глазами в трусах и майке, а в туалет с утра не надо занимать очередь. Оставшиеся доживали свой век, наблюдая из окон с ванькой-мокрым на подоконнике за бесчисленными стаями бродячих собак и котами на завалинке.

Однако жизнь сделала еще один крутой поворот. Обувь стали шить в более подхо-дяшем для этого месте, на колокольню вернули колокола, на золотые луковки — кресты, а улицу вдруг облюбовали появившиеся богатеи. Как всегда, русская душа не знала удержу. Иные покупали по пять квартир, расселяя туда древних стариков и старушек, чтобы занять бывший купеческий дом. Через год дореволюционному благолепию нечего было и тягаться с нынешними роскошными особняками. От старых задворок областного центра остались только бесчисленные кусты сирени, шиповника и акации. Бродячие псы куда-то делись, зато появились мастифы и доги, а забредшие по глупости коты сидели на деревьях и жалобно орали. После таких перемен называться Красномилицейской улица положительно не могла, и ей вернули исконное название.

Эти мысли блуждали в моей голове, когда я, спустившись по чугунной лестнице, оказалась в прохладном раю Николо-Перевозинской. Народ здесь проживал далеко не бедный, и адрес уже сам по себе наводил на размышления. Если Лешкин крестный и не был шейхом из Саудовской Аравии, то на простого пенсионера тоже не тянул. Впрочем, редкие развалюхи здесь еще остались, вполне возможно, одну из них я сейчас и увижу.

Я свернула на песчаную тропинку, под прикрытие сирени, и пошла вдоль улицы, поглядывая на номера домов.

Дом номер три на первый взгляд не являл собой ничего примечательного. Двухэтажный особняк из красного кирпича, крытый черепицей, крыльцо с гнутыми железными перилами и симпатичными фонарями с обеих стоpон. Дом утопал в зелени и быд обнесен металлической оградой на каменных столбах. Солидно и без излишеств. Мне понравилось. Хозяин такого дома красный пиджак ие напялит, хотя, может, я оши-баюсь.