Татьяна Полякова - Строптивая мишень

— Не слушает он меня. Говорю, уедем, а он…

Минут десять я старательно жаловалась, Верка кивала, хмурилась, потом меня по плечу похлопала:

— Ничего, не реви… Баба, ежели с умом за дело возьмется, завсегда мужика на свой лад перекроит. А Лешка мужик неплохой, душа у него добрая. Если б не этот сукин сын! — Она махнула рукой и полезла в холодильник. — Давай, выпьем… для снятия стресса.

— Да я не пью вообще-то, — сказала я, вытирая слезы. — Разве что по маленькой…

За одной маленькой последовала вторая, потом третья. Водка убывала на глазах. Учуяв родной запах, появился помятый Гришка. Шел на автопилоте, с бессмысленным выражением лица, плеснул остатки в чашку, жадно выпил и развернулся на 180 градусов, намереваясь нас покинуть. Его слегка занесло, но ходить в таком со стоянии ему было, очевидно, не впервой, и бедолага благополучно добрался до дивана, чем очень прогневил Верку: во-первых, водки не стало, во-вторых, он не понес за грабеж заслуженной кары. Лежал себе на диване и громко храпел.

— Чтоб тебе подавиться, — в сердцах пожелала она, разглядывая пустую бутылку. Верка была почти трезвой и жаждала добавки. — Во всем доме пусто, — вздохнула она, — и Гришку теперь часа три не поднимешь. Эх, тоска…

— Давай я сбегаю, — искренне предложила я. — Где у вас тут продают поближе?

— Нет, — нахмурилась Верка, — Лешка не велел тебя выпускать.

— Пойдем вместе.

— Гришка проснется, сбегает. Я пожала плечами:

— Как хочешь. Может, я тогда тоже прилягу? Что-то в сон клонит.

Верка кивнула. Я ушла в маленькую комнату и легла на диван, укрывшись чьим-то старым купальным халатом. Уснуть, конечно, не уснула, не до того было. Чутко прислушивалась к Веркиным шагам. Понять, что ее так томило, было нетрудно. Где-то через полчаса она заглянула в комнату. Я дышала ровно и даже посапывала. Верка постояла настороженно, потом позвала:

— Ты спишь?

Ответить «сплю» было неразумно, и я промолчала. Верка на цыпочках удалилась, еще немного побродила по квартире и наконец решилась. Хлопнула входная дверь. Я молниеносно вскочила и выскользнула вслед за ней.

Верка бодро трусила к магазину, не оборачиваясь и ничем вокруг не интересуясь. Я направилась в противоположную сторону и тоже спешила. К счастью, то, что мне было необходимо, имелось за углом.

Я послала Эдичке на пейджер короткое сообщение: «Привет, Иуда. Помнишь, какой завтра день?» Хорошо зная Эдичку, я не сомневалась: получив от меня весточку, он завтра непременно появится. Хотя бы для того, чтобы доказать самому себе, что он, Эдичка, умнее и удачливее всех. Лучший способ удачу отвадить — но он не был бы самим собой, если б думал иначе.

Еще я собиралась сигнализировать родным органам, пора и им узнать, что у них под носом творится. Но этот звонок можно было отложить на завтра. Решив так, я бросилась обратно — не хватало столкнуться с Веркой возле подъезда. Через несколько минут я уже спала под халатом. А Верка, заглянув в комнату и успокоившись, засела в кухне. В бутылке, надо полагать, быстро убывало, Верка развеселилась и исполнила несколько русских народных песен, правда, все больше в отрывках. А потом притихла — наверное, заснула. К вечеру, когда Алексей вернулся, выглядела она молодцом. Гришка пробудился и застонал, Алексей вручил ему бутылку, посидел с родными в кухне и в полной уверенности, что с меня глаз не спускали, поехал со мной на дачу.

День, которого я ждала больше месяца, стремительно приближался. Я не боялась — если честно, испугать меня непросто, — но беспокойство ощущала. Гера, конечно, технический гений и предусмотрел как будто все, но… никогда нельзя быть уверенным, что события будут развиваться по плану. Ладно, так или иначе, завтра все кончится.

Утром меня ждал сюрприз: я проснулась от стука молотка. Открыла глаза и увидела, как Алексей вколачивает в оконную раму здоровенный гвоздь.

— Это зачем? — удивилась я.

— Это затем, чтоб ты окно не открыла.

— А зачем мне его открывать? — удивилась я еще больше, туго соображая спросонья.

— Кто тебя знает. Мне с гвоздями спокойнее. Если стекло вдруг разобьется от того, что по нему ветка стукнула, я с тебя шкуру спущу. Так что подумай хорошенько…

Мелькнула смутная догадка, но верить я отказывалась. Потянулась, взглянула на часы и заметила:

— Пять утра, вскочил в такую рань и стучишь.

— В шесть за мной приедут.

— Что значит «за тобой»? — насторожилась я.

— То и значит. Ты никуда не едешь.

Я вытаращила глаза, села (или в обратной последовательности), открыла рот и сразу закрыла, совершенно растерявшись.

— А я? — только и спросила жалобно.

— А ты подождешь меня здесь.

— Это крестный так решил?

— Это я так решил. И он согласился. Уж больно ты сюpпpизы любишь.

— Послушай, — начала я как можно мягче, но он меня перебил:

— Все. Вопрос решен. Считай, уже обсудили, проголосовали и приняли единогласно.

— Без меня у вас ничего не выйдет, — сказала я. — Вдруг возникнут какие-то вопросы.

— Мы их сами решим. Тебе там делать нечего. Сама говорила: Эдичка явится… Зачем мне лишняя головная боль, свою бы шкуру сберечь, а тут еще о твоей хлопочи… Как только крестный деньги получит, я тебя заберу.

— И мы уедем? — спросила я.

— И мы уедем, — кивнул он. За это я могла простить ему многое. Я встала, натянула футболку и к нему подошла.

— Бронежилетом ты, конечно, не разжился? — Он усмехнулся. — Зря. Полезная вещь. Ладно, если я, по — твоему, должна сидеть здесь, посижу… а нельзя тебе тоже не ездить? — Лешка опять усмехнулся, а я вздохнула. — Жаль… Вот что, я в тот раз, когда от Эдичкиных ребят бежала, с кирпичным заводом неплохо познакомилась…

— Мы его осмотрели, — сказал Алексей.

Много вы увидели, хотелось съязвить мне, но я воздержалась. Нашла лист бумаги, авторучку и стала чертить план.

— Ты уже объясняла, — нахмурился Лешка, а я сказала:

— Вот здесь под старыми поддонами люк. По нему можно спуститься в туннель, или подземный ход какой — то, и выйти возле поселка, тоже через люк.

Алексей настороженно в мои глаза уставился и спросил:

— Что там есть еще, о чем я не знаю? Я вздохнула, игнорируя вопрос.

— Я бы предпочла быть рядом с тобой, мало ли что…

— А я предпочитаю, чтоб ты была как можно дальше. Меня терзают смутные сомнения…

— В моей любви? — Было немного обидно.

— Нет, в твоей искренности. Ты, дорогуша, левая — перелевая, как дешевая водка. Потому под замком посидишь, покуда все не кончится.

И он посадил меня под замок. Приехал братан Колька на своей машине, которую он со страстью русского человека все называть на свой лад кликал «бээмвухой». Перед отъездом мы с Алексеем успели еще раз сцепиться. Проверив оконную раму на прочность, он поцеловал меня в нос и пошел к двери, на ходу извлек из кармана ключ и напомнил: