Татьяна Полякова - Ставка на слабость

Следующий отрезок времени был для меня крайне неприятным: находиться под пристальным оком милиции буквально обложенной миллионами затруднительно для моих нервов. Домой мы вернулись уже на рассвете, с трудом держась на ногах. Пакеты с деньгами убрали, приняли душ и легли. Сон не шел.

— Ты что купишь? — спросила Люська, разглядывая потолок.

— Заткнись, — огрызнулась я.

— Ну чего ты, все равно ведь не спишь, давай помечтаем.

Люська принялась вслух мечтать, а я размышляла о деньгах в шифоньере. Потратила я на это часа два, потом поднялась и сказала Люське:

— Едем.

— Куда это? — встрепенулась она.

— Деньгам здесь не место.

— Не в банк же их.

— Зарыть надо, поглубже, и забыть о них на полгода. Чует мое сердце, придут за ними.

— И мое чует, — поддакнула Люська. — Где зароем?

— На даче, где ж еще?

— Сейчас поедем?

— Сейчас.

Через двадцать минут мы двигали к гаражу, где стоял мой «жигуленок», точнее, принадлежал он родителям, но ездила на нем я. Папа восемь месяцев в году исправно лежал под машиной, что позволяло мне оставшиеся четыре без проблем ею пользоваться. Машине было восемнадцать лет, но выглядела она благодаря папе вполне прилично. Еще через двадцать минут я тормозила возле рынка.

— А сюда зачем? — удивилась Люська, деньги ей, как и мне, спокойно сидеть не давали.

— Миллионы, Людмила Сергеевна, вещь хлопотная. Привыкай много суетиться и думать.

— Вот-вот, думать. С моими-то нервами.

— Сиди в машине, сторожи состояние.

Я отправилась к воротам, где красноносые мужики торговали саженцами, купила пять прутиков крыжовника и две рябинки.

— Дичок? — сурово спросила я, мужик возмущенно заклохтал и пообещал урожай на железнодорожный контейнер. Спорить я не стала и вернулась к машине. Люська, увидев саженцы, хмыкнула и сказала:

— Головастая ты у нас баба.

— Смотри-ка, сообразила, — ответила я. — Варит головка. Деньжатами запахло, и шестеренки завертелись.

Люська хохотнула и опять мечтать принялась. Когда из города выехали, она уже скупила всю местную барахолку и в Москву отправилась, но с полдороги вернулась и сказала, только что не мурлыча:

— Машину тебе подарю, импортную. Будешь ездить, как белая женщина.

— Ага, — хмыкнула я. — И тебя возить.

— Нужна ты мне. Я себе «Вольво» куплю и шофера к нему: блондина с голубыми глазами. — Люська немного помолчала и добавила:

— Машина нам бы и вправду не помешала, мало ли что, а на твою «копейку» никакой надежды, возьмет да и развалится.

— А ты не каркай.

Возле указателя я свернула на проселочную дорогу, проехала еще пару километров и увидела крышу своей дачи. С виду дача была ничем не примечательная: типовое двухэтажное сооружение с большой верандой, однако внутри имелись настоящий камин и настоящая медвежья шкура. Шкура мне досталась по наследству от дядьки-лесничего, вместе с парой оленьих рогов, а камин собственноручно выложил Славка перед своим отбытием за границу. Он же сделал винтовую лестницу с резными перилами на второй этаж и прочие заслуживающие внимания детали интерьера, которые вызывали трепет у моих гостей. По общему мнению, у Славки были золотые руки. Мы подъехали к крыльцу и, прихватив саженцы, вошли в дом.

Деньги упаковали в металлический ящик, в котором папа хранил инструменты. Пока Люська растапливала камин, я взяла лопату и вышла в сад. Крыжовник следовало посадить на боковой грядке, а рябинки возле забора. Через полчаса вышла Люська, и работа пошла быстрее. Деньги положили в тележку, прикрыв навозом, и вместе с ним поместили в ямку. Я держала рябинку, а Люська обгребала землю, аккуратно ее притаптывая. Потом мы помыли руки и пошли в дом.

— Да, миллионы дело хлопотное, — покачала головой Люська. — Думай теперь: ну как выроет кто.

— А я что говорила? Оставили бы их в машине, и душа б не болела.

— Не-а, все равно б болела, потому что человек так устроен: не возьмешь, будешь думать: «Что ж я, дура, не взяла», возьмешь — «Что ж я, дура, с ними связалась».

— Разливай чай, психолог.

— А что? Думаешь, я только зубы рвать умею? Нет. Посидишь в моем ларьке, такого насмотришься, куда там Фрейду.

После чая мы немного вздремнули и к вечеру вернулись домой. Люська решила ехать к себе, заявив, что я ей мечтать мешаю, отговаривать ее я не стала.

Воскресенье я провела у родителей, в понедельник отправила их в санаторий, съездила на работу, в надежде получить деньги за отпуск. Деньги, как ни странно, дали, что прибавило мне настроения. Я прошлась по магазинам, заехала к знакомым и только поздно вечером вернулась домой.

Следующие два дня прошли спокойно, и я робко засомневалась: может, зря я ждала неприятностей? Четверг начался с телефонного звонка в восемь тридцать утра. Я сняла трубку, и незнакомый мужской голос спросил:

— Таня?

— Да.

— Это Виктор. Я с друзьями подвозил вас в пятницу, ну, когда авария была, помните?

— Конечно, помню. Здравствуйте, Виктор. А что случилось?

— Тут такое дело, — неуверенно начал он, — даже не знаю, как объяснить. Прийти к вам могут. Так вы поосторожней.

— Кто может прийти? — спросила я, чувствуя, как сердце куда-то проваливается.

— Этот парень в машине, не знаю, кто он, но есть люди, которых эта авария очень интересует. Такие люди, с которыми надо быть поаккуратней. Вы понимаете?

— Нет, — ответила я, прекрасно все понимая.

— В общем, расскажите все как было, и… спокойнее. Спорить с ними не стоит. Я просто хотел предупредить.

— Спасибо, — сказала я. — Только я ничего не поняла.

Мы простились, я повесила трубку и пошла на кухню выпить валерьянки. Итак, хозяева денежек объявились и, как следовало ожидать, незамедлительно вышли на нас. Хотя я предвидела это, но испугалась страшно. Чтобы немного успокоиться, приняла душ, подкрасилась и стала размышлять, где лучше ждать неприятностей: дома или в гостях. Вот тут как раз и позвонили в дверь. Сделав три глубоких вдоха, я пошла открывать. На пороге стояли двое верзил в одинаковых кожаных куртках. Спортивные стрижки не скрывали от мира мудрых лбов и мечтательных глаз.

— Здравствуйте, — сказала я, — вы к кому?

— Кузнецова Татьяна Михайловна это вы?

— Да, это я, — я улыбнулась, помня, что это лучший способ наладить контакт.

— Мы по поводу аварии, надо поговорить.

— Проходите, пожалуйста. Так вы из милиции?

— Да, оттуда.

— Раздевайтесь, проходите на кухню, — я продолжала улыбаться и демонстрировать готовность к сотрудничеству.

— Спасибо, мы так. — В кухню они прошли и сели на диванчик, кухня стала вдруг страшно маленькой, а я поставила на плиту чайник, не забывая между делом выставить свои достоинства в выгодном свете: отношение к женщине — это одно, а отношение к красивой женщине — совсем другое.