Татьяна Полякова - Сестрички не промах

— Он про кровь говорил, — вводила я сестрицу по дороге в курс дела. — Видел ее в пять утра.

— Где?

— Где-то на фундаменте.

— А чего он в пять утра сюда полез?

— Любопытство одолело. Кто-то из-под земли стучал.

— Совсем спятил твой бывший.

— Слушай, а может, была кровь? Может, это кровь троюродного после прямого попадания в капкан? Он сидел в своем подземном ходе и стучал чем-то, себя освобождая.

— Хорошая мысль, — заметила сестрица, почесав нос. Ни капли крови обнаружить не удалось, дождь все смыл. — Чудеса, — сказала Мышильда, щуря глазки, точно видела фундамент в первый раз. Тут пришла мне в голову некая мысль и серьезно обеспокоила.

— Идем-ка к соседям, — нахмурилась я и первой полезла в дыру.

Дверь нам открыл Максим. Мышильда томно потупила глазки, а я спросила:

— Сашка где?

— Уехал.

— Куда это?

— К брату. Дела у них.

— А Коля?

— И Коля с ним. А зачем тебе Коля? Ты же честная девушка?

— Ладно, и ты сгодишься, если никого другого нет, — кивнула я, не обращая внимания на ядовитость его речей, и вошла в дом, сестрица шмыгнула следом.

На веранде мы заприметили кое-что интересное — на столе во множестве были разложены карты и планы, судя по всему, Макс их внимательно изучал. Мышильда юркнула к столу, а я обратилась к Максу:

— Я хотела узнать, вы, часом, ночью никого не убили?

— Как это? — немного растерялся Максим.

— Ну уж не знаю… У меня муж пропал, а перед этим кровь на фундаменте видел. Вот я и подумала: может, вы кого убили, да труп в ходе спрятали, а потом и мужа моего тоже укокошили, потому что он вас застукал, Ты мне скажи как есть, чтоб я себя не изводила, к тому же ты знать должен, что врать нехорошо, хоть ты парень, конечно, непутевый и правды от тебя не дождешься. Потому и хотела с Сашкой поговорить или с Колей.

— Да ты сдурела совсем? — разозлился Макс. — Чего ты городишь?

Он наливался краской и гневался, а я к нему приглядывалась.

— Правда никого не убивали? — спросила я через минуту.

— Чтоб мне пропасть…

— Куда ж он тогда делся? — запечалилась я.

— Найдется, — заявила Мышильда, грызя ноготь и сунув нос в планы. — Откуда у тебя это? — спросила она, с хитрецой поглядывая на Макса.

— От верблюда, — ответил он и из вредности стал складывать бумаги.

— Ага, — сказала Мышь и кивнула.

Мы покинули Макса и устроились на своем крыльце. Евгений, выглянув из дома в состоянии крайней тоски, сообщил, что Степаныч не появился. Заметив наше томление, на свое крыльцо вышел Иннокентий и громко спросил:

— Пришел?

— Нет, — грустно ответили мы, и я прошипела:

— Вернется, я ему уши оторву.

— Лучше в угол поставь, — посоветовала Мышильда, но тоже переживала.

Ближе к обеду мы прошлись по улице и близлежащим переулкам и даже поспрашивали отдыхающих на крылечках бабулек, не встречался ли им предпоследний. Тревога нарастала. На поиски был отправлен Иннокентий Павлович, а мы вернулись в дом и, чтобы хоть как-то приободрить печального Евгения, послали его в магазин. Если горечь и сошла с его лица, так только самую малость, а я попеременно то грозилась, то беспокойно поглядывала в окно.

Мы выпили по первой, и тут в окно я увидела участкового и позвала:

— Иваныч, зайди на минуту.

Тот вошел, поздоровался и охотно принял приглашение к столу, после чего я сообщила:

— Беда у нас. Михаил Степанович пропал. Последний раз видели в пять утра. На улице дождь, а у него голос.

— У соседей спрашивали?

— А как же. По всей улице пробежались. Совершенно негде ему быть.

— Подождем, — сурово нахмурился участковый. — Может, объявится. А в больницы звонили?

— Иннокентия Павловича на розыски отправили.

— Это дело. Я тоже со своей стороны приму меры, — заверил он и, выпив на дорожку, удалился.

— Что будем делать? — спросила я Мышильду. — Заявим в милицию?

Она махнула рукой.

— Много от них толку. Это ж самый ленивый народ на свете. Путного все равно ничего не сделают. К тому же искать начнут только через три дня.

— А человек пропал, — вздохнул Евгений и, посмотрев на лик Спасителя, перекрестился, чем окончательно запугал меня.

— Нет, я с ума сойду, — пожаловалась я. В этот момент на крыльцо кто-то вошел, мы замерли, ожидая появления Михаила Степановича, но на пороге возник Максим. Мы разочарованно вздохнули, а он спросил:

— Не появился?

— Нет, — ответила Мышильда, а я добавила:

— Мы уже все участковому рассказали, так что если есть на тебе грех, так колись сейчас.

— Нет на мне греха, — потряс головой Максим. — Я честный парень, просто по первому разу тебе не приглянулся и ты решила по-другому.

Мы вторично вздохнули, а Макс сказал:

— Пойдем к пустырю прогуляемся. Вдруг найдем что-нибудь интересное?

— Мы сегодня только Михаила Степановича ищем, — запечалилась я.

— Кровь он заметил на фундаменте… — сказал Макс.

— Мог и соврать, — буркнула Мышильда. Однако мы обе встали и молча взглянули на Евгения.

— Я здесь покараулю, — кивнул он, и мы пошли.

Дождь вдруг полил как из ведра. Мы вынуждены были вернуться в дом, но устроились не в кухне, а на терраске, потому что я сильно разволновалась из-за пропажи мужа и решила прилечь, чтобы хоть немного успокоить нервы.

— Подземный ход уже нашел? — поинтересовалась сестрица у Максима.

— Нет, но найду.

— Разумеется, у тебя же план.

— Ага, — улыбнулся Макс и сел на кровать рядом с сестрицей, но через минуту вскочил как ошпаренный и привалился к стене. — Здесь три хода, сходящиеся в одной точке. Правда, их должны были засыпать еще в прошлом веке.

— Засыпали, а братец шастает, — хмыкнула я. — Ты ж ночью сам видел.

— Видел, — согласился Максим. — Точнее, слышал. Мы его найдем.

— И капкан внутри поставим, — злорадно добавила Мышильда, а потом спросила задумчиво:

— Ты заметила? Ночью он не копал.

— С одной ногой много не накопаешь, — пожала я плечами.

— С рукой, — покачала головой сестрица. — Если была кровь, значит, в капкан он рукой угодил. На ноге ботинок, не босиком же он ходит.

— Кто его знает.

Мышильда, глядя за окно, добавила:

— Ночью он не рыл либо потому, что был временно нетрудоспособным, либо искал воровской общак. Я правильно выражаюсь? — съязвила она, повернувшись к Максиму.

— Не ожидал от вас, Марья Семеновна, — запечалился он.

В этот момент на кухне что-то упало, и я прислушалась. Евгений Борисович вроде бы с кем-то негромко разговаривал. Потом хлопнуло кухонное окно, и все стихло. «Неужто Евгений так тоскует, что сам с собой разговаривает?» — подумала я и мыслями вернулась к словам сестрицы.

— А ведь точно, — приподнявшись на локтях, сказала я. — Братец на баксы переключился, бродил подземным ходом, искал и чем-то там стучал. Этот стук Михаил Степанович и услышал. И кровь, должно быть, братца. Я Михаила Степановича утром отругала, а он мужчина настойчивый и любопытный, пошел еще раз на пустырь свои подозрения проверить и что-то там углядел.