Татьяна Полякова - Отпетые плутовки

Промучившись с пару часов, я не смогла прийти к определенному решению и в конце концов ограничилась полумерами: позвонила из автомата в милицию и скороговоркой выпалила об убийстве и красном “Опеле”, но о даче промолчала: Сашкины дружки могут рассердиться, а зла ему я не желала. Вот ведь незадача…

Разозлившись на себя и на весь мир, я поехала домой. Отца с Юлькой встретила на перекрестке, они возвращались с дачи.

— Ты чего в городе? — крикнул папа, открыв окно, я в ответ махнула рукой и сморщила нос. Мы разъехались. Разумеется, я так ничего и не рассказала отцу, неожиданно зло подумав: с Багровым разберусь сама.

Сашка стряпал ужин, наведя ревизию в моем холодильнике. Прошлогодний фартучек выглядел на нем очень миленько, дверь он передо мной распахнул на возможную ширину, высмотрев меня в окно.

— Привет, — хмуро бросила я, стараясь не обращать внимания на явное подхалимство.

На столе стояла бутылка мартини и торт. Этого в моем холодильнике не было.

— Праздничный ужин, — хмыкнул Сашка. — По случаю нашей встречи. Не знаю, как ты, а я очень рад.

— Я тоже рада, — вздохнула я, вымыла руки и села за стол.

— Выпьем? — предложил Сашка и разлил мартини.

Мы выпили, я упорно избегала его взгляда, стараясь избавиться от совершенно ненужных мыслей. Багров, уловив мое настроение, затих, говорил мало, все

Больше вздыхал и ласково на меня посматривал.

— Пора спать, — с трудом высидев час, заявила я, решительно поднимаясь.

— Посуду я вымою, — улыбнулся он, а я ушла в комнату, вытащила из кладовки раскладушку и с нею вернулась в кухню.

Раскладушка вызвала у Сашки недоумение.

— Спать будешь здесь, — сурово возвестила я.

— Какая-то она хлипкая, — засомневался он. — Может, мне лучше лечь на полу?

— Пожалуйста, только в кухне.

Я принесла белье, подушку и одеяло, поплотнее закрыла дверь в комнату, изо всех сил стараясь не думать о Сашке. Это мне почти удалось, к тому же мартини возымело самое благотворное действие, и через полчаса я уснула.

Где-то после полуночи открыла глаза, кухонная дверь скрипнула, а я вспомнила, что на кухне Сашка.

"Быть этого не может”, — подивилась я, дверь опять скрипнула, я прислушалась, но ничего заслуживающего внимания уловить не смогла.

Таращила глаза в темноту, ворочалась и в конце концов решила сходить в туалет. Дверь в кухню была приоткрыта, я не удержалась и заглянула, просто чтобы убедиться, что Сашка в самом деле здесь и никуда не сбежал.

Лунный свет заливал помещение, Сашка лежал головой к окну, почему-то бледный, со следами страданий на лице. Глаза закрыты. Я на цыпочках шагнула к туалету, и тут Сашка отчетливо простонал. Я замерла, шевельнула ушами и дала себе слово не обращать внимания на все эти фокусы.

Багров вроде бы скрипнул зубами, а потом простонал вторично.

— Ты чего? — не выдержала я и заглянула в кухню, голос мой звучал без намека на любезность, я сурово нахмурилась, давая понять, что дешево меня не купишь.

— Я тебя разбудил? — виновато осведомился Сашка, скривился и попробовал лечь поудобнее. Движения давались ему с трудом.

— Ты чего? — совершенно иным голосом спросила я.

— Завтра дождь будет, — вздохнул Сашка и добавил:

— Разболелась, проклятая…

Я подошла поближе, присела и внимательно посмотрела в его лицо, напомнив себе: каким бы жуликом Сашка ни был, рана на боку настоящая.

Я коснулась ладонью его лба, мне он показался горячим, измученные глаза смотрели умоляюще.

— Ты чего? — в третий раз задала я вопрос, вышло испуганно.

— Черт его знает… лихорадка. Трясет всего. Не могу согреться. Машка, в пиджаке у меня таблетки, принеси сразу три.

Таблетки в самом деле были. Этикетка на тюбике отсутствовала, я понюхала лекарство, высыпала таблетки на ладонь, взяла одну и разжевала. На вкус аскорбинка. Я покачала головой и вернулась к Сашке, дала ему лекарство и стакан воды,

— Спасибо, — тихо сказал он и прикрыл глаза.

— Если что понадобится, позови, — сказала я.

— Ты уходишь? — Глаза его вновь открылись. — Посиди со мной немного, — попросил он жалобно. Я села по-турецки на пол, уставившись на Сашку, он сграбастал мою руку и “запел”:

— Я, когда в госпитале валялся, все о тебе думал. Боялся, помру, так тебя и не увидев. Душа у меня изболелась, ну… за то, что правду тебе не сказал.

— А сейчас скажешь? — съязвила я.

— Машка, мне самому это задание не по нутру было. Честно. Я ведь как рассуждал: разозлишься ты на меня и думать забудешь… Может, и к лучшему. Муж из меня никудышный… Из госпиталя несколько раз хотел письмо отправить, три месяца у меня под подушкой лежало, но не рискнул, уж больно подло выходило: мол, испугался, что коньки отброшу, и про тебя вспомнил, а на что тебе инвалид, раз здоровый сбежал без оглядки?

Стало ясно: Сашка окончательно заврался, на инвалида он походил так же, как я на Геракла. Тут я опять вспомнила про шрам и внимательно посмотрела в его глаза. Ни одного черта в них не наблюдалось.

— Ладно, — сказала я, поднимаясь. — Лекарство начнет действовать, ты уснешь. И мне пора.

Однако Сашка мою руку не отпускал.

— Думаешь, я просто так объявился в этом городишке? Душа у меня болела.

— Ты вроде говорил, у тебя задание? — подивилась я.

— Задание — одно, а душа — другое.

Сашка резко приподнялся, одновременно дернув меня за руку, и я рухнула ему на грудь.

— Не трогай меня, — заявила я грозно, но и я и Сашка знали — это я так, дурочку валяю.

Через пару минут мы обнялись, а еще через полчаса я призналась Багрову в любви, он неожиданно заявил, что тоже меня любит и вообще всячески развивал эту тему, чем вызвал некоторое удивление: год назад такие разговоры он не приветствовал.

Утром, услышав шум в прихожей, я с трудом продрала глаза. Хлопнула входная дверь. Я испугалась, но, почувствовав на груди Сашкину руку, успокоилась, приподняла голову и увидела Юльку. Та стояла на пороге кухни, вытаращив глаза, за ее спиной стоял папа. Про выражение его лица мне и вовсе говорить не хочется.

— Здравствуй, Машка, — брякнул он, попятился и сказал:

— Извини.

Юлька закрыла дверь, а Багров проснулся.

— Одевайся, — зашипела я.

— А? — спросил он, туго соображая спросонья.

— Папа пришел.

— Что? — Сашка окончательно прoснулся и стал натягивать штаны. Я решила пояснить:

— Он не из-за тебя пришел, а просто… Не дергайся.

Как выяснилось позднее, папа с Юлькой приехали сообщить мне скорбную весть о гибели Валеры, ну и поддержать в трудную минуту. Однако, застав нагишом в собственной кухне в обнимку с Багровым, начисто забыли, зачем прибыли.

Через полчаса мы чинно сидели за столом и пили чай. Папа старался преодолеть смущение и был со мной преувеличенно ласков, поглядывал на Сашку и вздыхал. Багров демонстрировал свои лучшие качества: скромность, уважение к старшим и большую любовь ко мне. Юлька сверлила его взглядом и хмурилась.