Татьяна Полякова - Любовь очень зла

— По-моему, он спятил, — мрачно заметила я.

— Возможно, — кивнул адвокат, — только спятил весьма вовремя.

Вы хоть понимаете, Лилия Романовна, как вам повезло?

Я понимала, только радости от этого не испытывала, скорее беспокойство. Все происходящее мне по-прежнему не нравилось, особенно показания охранника. Если он находился в доме, когда я вернулась, значит не мог не знать, что вернулась я не одна, а с Сергеем… впрочем, может мне действительно фантастически повезло и мы кружили по дому, уходили и возвращались, так друг с другом ни разу и не столкнувшись.

— Обратите наконец внимание на человека, — с улыбкой сказал Валерий Петрович, прерывая мои размышления и указал на окно.

Мы стояли на перекрестке, дожидаясь зеленого сигнала светофора, рядом замерла машина, в ней я увидела Сергея. Он слабо улыбнулся и едва заметно кивнул. — Как видите, конспирация на высоте, — хохотнул Валерий Петрович, машины тронулись, мы еще какое-то время ехали рядом, затем Сергей свернул на проспект. — Вам еще некоторое время стоит соблюдать осторожность, — заметил адвокат.

— Сережа вам все рассказал? — спросила я.

— Разумеется. Адвокат как исповедник, правда, и ничего кроме правды.

— Значит, вы все знаете, — вздохнула я, а потом решилась:

— Тогда скажите, Валерий Петрович, у вас нет ощущения, что все это страшная ерунда?

— Ерунда? — удивился он. — Что, позвольте узнать, вы имеете ввиду?

— Я употребила определение «страшная», вас не поражает некая не правильность, несуразность данного дела?

— Ах, Лилия Романовна, Лилия Романовна, — легонько похлопав меня по руке, улыбнулся он. — Вся наша жизнь сплошная не правильность, что уж говорить о смерти, то бишь об убийстве.

Я прошлась по дому, надолго задержалась в гостиной.

Приблизилась к камину и даже коснулась его рукой. Я думала, мне не хватит сил вернуться в этот дом, слишком много неприятных воспоминаний, однако теперь, стоя посреди гостиной, я почувствовала странное умиротворение и вдруг поняла, что не хочу продавать дом. Пожалуй, и жить останусь здесь, хоть он и чересчур большой для одинокой женщины, каковой я и являюсь на сегодняшний день.

— Одинокой женщины, — произнесла я вслух и улыбнулась, думая о Сереже. В то же мгновение он позвонил.

— Лили, — услышав его голос, я вдруг испугалась. — Это я.

— Я вас узнала, — ответила я как можно спокойнее. — Мы могли бы встретиться, сегодня?

— Да, конечно. — Сергей вроде бы растерялся.

— Отлично. Когда, где?

— Я буду ждать вас возле сквера в девять. Это не поздно для вас?

— Прекрасно. Значит, до девяти.

Я повесила трубку. Говоря о сквере, мы имели ввиду наше обычное место встречи. «А что, если телефон прослушивается?» — испуганно подумала я. Тогда покажется подозрительным, что никто из нас не уточнил, возле какого именно сквера мы встречаемся. Я тут же одернула себя: «Чушь. Теперь у них есть убийца и интерес ко мне они, скорее всего, потеряли. Правда, есть еще Владимир Павлович… с ним надо держать ухо востро».

День промелькнул незаметно, я ненадолго отлучилась в магазины, остальное время посвятив безделью, долго отлеживалась в ванной, болтала по телефону с многочисленными знакомыми, хотела заняться поисками домработницы (дом следовало привести в порядок), но в конце концов решила оставить это на потом.

В половине девятого я вышла из дома. Надоедливо моросил дождь, чему я, признаться, порадовалась, прохожим нет до меня дела, люди прячутся под зонтами и торопятся оказаться под кровом.

Машину Сережи я заметила, как только свернула возле аптеки.

Она притулилась в переулке, скрытая от любопытных взоров деревьями. Сережа, несмотря на дождь, стоял рядом и старательно меня высматривал, увидев, что я выворачиваю из-за угла, бросился навстречу, и мы неловко обнялись.

— Идем в машину, — шепнул он и через минуту мы уже сидели в тепле. — Я люблю тебя, — сказал он, а я кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Дождь расходился, мы продолжали сидеть, прижимаясь друг к другу, прислушиваясь к работе дворников.

— Я хочу уехать, — наконец сказала я.

— Уехать? — Он вроде бы удивился.

— Я не правильно выразилась: хочу съездить к родителям…

— Да-да, конечно. Я понимаю… Жаль, что нельзя поехать с тобой… — Последнюю фразу он произнес так, точно ждал моих возражений.

— Конечно, нет, — улыбнулась я. — Не забывай, я только что похоронила мужа. Вдове надлежит вести себя пристойно.

— К счастью, все позади.

— Конечно, однако еще некоторое время нам следует соблюдать осторожность, пока все не уляжется.

— Ты имеешь ввиду наследство? — нахмурился Сергей, тут же добавил с усмешкой:

— Ты получишь кругленькую сумму, или люди врут?

— Не знаю. Я никогда не интересовалась сколько денег у моего мужа. Главное для меня, чтобы Владимир Павлович не получил ни копейки, этот мерзавец очень старался упечь меня в тюрьму.

Думаю, я смогу распорядиться деньгами Виктора, он хотел создать детский фонд и у меня появится достойное занятие.

— Ты это серьезно? — спросил Сергей, вглядываясь в мое лицо.

— Что?

— Об этом фонде ты говоришь серьезно?

— Да, — пожала я плечами. — Тебе не нравится идея?

— Не знаю. Деньгам можно найти другое применение. Но это то, о чем я меньше всего склонен говорить сейчас.

Я улыбнулась, внутренне с ним не соглашаясь, о деньгах поговорить стоило, а вот форсировать события — нет, оттого я кивнула, давая понять, что тема себя исчерпала.

— Значит, ты уедешь одна? — вздохнул Сергей и добавил с грустью:

— А как насчет этой ночи? Если честно, я надеялся, что мы проведем ее вместе.

— Ничего не имела бы против. — Я засмеялась, пытаясь придать разговору шутливый характер. — Но придется подождать. Говорят, истинная любовь от этого только крепнет.

— Мою любовь укреплять без надобности. Все это время… мне даже вспоминать не хочется, что я чувствовал. Беспомощность, страх, жуткое одиночество. Врагу такого не пожелаю.

— Насчет беспомощности ты преувеличиваешь, — возразила я. — Пытаясь меня спасти, ты развил бурную деятельность. Я очень переживала, как бы ты не перестарался и не угодил за решетку вместе со мной.

— Что ты имеешь ввиду? — Сережа хмурился, а физиономия его точно иллюстрировала известное словосочетание «искреннее недоумение».

И вновь я почувствовала странное беспокойство, в горле вдруг пересохло, мне потребовалось несколько секунд, чтобы произнести следующую фразу:

— Эти твои свидетели…

— Ты хочешь сказать, что я… — Он вроде бы собирался с силами. — Что я их подкупил?

Следующий вопрос замер у меня на устах, потому что и так стало ясно: Сергей этого не делал. Я облизнула пересохшие губы и все-таки спросила: