Татьяна Полякова - Караоке для дамы с собачкой

— Извини, что не порадовал.

— Допустим, с Дедом мы сторгуемся, но сможет ли он защитить тебя от своих московских друзей?

— Вряд ли, — покачал головой Саша. — Зачем ему ввязываться?

— Зачем? Затем, чтобы компромат был у него, а не у дружков.

— Глупо рассчитывать на твоего Деда, и ты это знаешь не хуже меня. Не пристрелят сегодня, так пристрелят завтра. Выход один: сматываться.

— Деньги у тебя есть или в самом деле все проиграл?

— Я не азартен. Деньги будут. А еще мне нужны документы. Надежные. На это уйдет время.

— С бородой и усами да еще в парике тебя не узнать. Что за глупость показаться в таком виде Ларионову? — посетовала я.

— Ну так не зря показался, пусть ищут шатена с бородой и усами, а мы еще что-нибудь придумаем. Скажи мне вот что: поедешь со мной?

— Ты серьезно спрашиваешь? — не поверила я.

— Поедешь или нет?

— Поеду.

— Ты чокнутая. Это в общем-то печально, но для меня, наверное, хорошо. — Он протянул руку и коснулся моей щеки. Он собирался еще что-то сказать, но не успел, зазвонил мой мобильный.

— Где ты? — сердито спросил Вешняков, забыв поздороваться.

— Далеко, — ответила я, по понятным причинам не желая вдаваться в подробности.

— Ты что, охренела совсем, твою мать? — орал Артем мне в ухо. — У тебя вообще мозги есть?

— Может, скажешь, что случилось? — сиротски спросила я.

— Совести хватает спрашивать. Ольга, я тебя… Христом богом прошу, не дури.

— Не буду. У тебя все?

— Чего — все? У меня сплошная головная боль. Фотографию по телику показали, два десятка звонков, и все без толку.

— Не везет, — посочувствовала я.

— Когда дома появишься? — спросил он чуть спокойнее.

— Появлюсь. Лялину привет.

Я отключилась и взглянула на Лукьянова, который прислушивался к нашему разговору с насмешливой улыбкой.

— Друг призывает одуматься?

— На то и друг. Чем я могу тебе помочь?

— Надо навестить одного человека. Самому мне там появляться не стоит. Передашь от меня привет, он все поймет. Зовут его Валентин, запоминай адрес. — Адрес я, конечно, запомнила. — Я тебя довезу до шоссе. Дальше автобусом. Твою одежду я выстирал и высушил. Можешь отправляться прямо сейчас.

Я поднялась и пошла переодеваться. Когда я вернулась, Саша ждал меня в холле, уже в куртке. Я стояла на крыльце, ожидая, пока он выедет из гаража. День опять выдался мглистый, по календарю скоро зима, но ей еще даже, не пахнет.

Возле выезда на шоссе Лукьянов развернулся.

— Топай.

Я взялась за ручку двери, не удержалась и посмотрела на него, хотя делать этого не собиралась. Надо было просто выйти и двигать к шоссе, а не смотреть так, будто подаяние просишь. Он взял меня за ворот куртки, притянул к себе и быстро поцеловал.

— Почувствуешь неладное, сразу отбой. Парень наша последняя надежда.

— Мне возвращаться сюда? — спросила я, боясь услышать «нет».

— Я позвоню.

Я кивнула, подумала и сама поцеловала его, поспешно выбралась из машины и побежала к шоссе. Не хотела оборачиваться, но все же обернулась, машина как раз скрылась за деревьями.

Метрах в тридцати от того места, где меня высадил Саша, была автобусная остановка, к ней я и направилась. Ждать автобуса пришлось недолго, и через несколько минут я уже дремала, устроившись возле окна. На Вокзальном спуске я вышла и направилась к супермаркету, третий дом был сразу за ним. Я прошла вдоль кованого забора, поглядывая на окна, жалюзи опущены. Я дошла до конца улицы, рассматривая витрины магазинов. Надо решаться. Повернула к третьему дому. Калитка была снабжена домофоном, я позвонила и услышала мужской голос.

— Вы к кому?

— К Валентину.

— Я вас не знаю, — помедлив, сказал он.

— Это не беда, можно познакомиться.

— Хорошо. Заходите. — Раздался щелчок, и калитка открылась. По скользкой дорожке я прошла к крыльцу. Дверь тоже была открыта. — Заходите, — позвали из глубины дома.

Конечно, я не Штирлиц и выставлять цветы в окнах явочной квартиры меня никто не учил, но должна же я была что-то почувствовать? Но не почувствовала. То есть озарение пришло, но слишком поздно. Я взялась за ручку двери, потянула ее на себя и оглянулась, возле калитки возник молодой человек. Он стоял, сцепив руки, и благожелательно улыбался мне. «Приехали», — пронеслось у меня в голове, но в дом я все-таки вошла, потому что выбора уже не было.

Не успела я сделать и двух шагов в холле, как меня сбили с ног ощутимым ударом по затылку. Я устроилась на полу, тряся головой и пытаясь избавиться от звона в ушах. Труд напрасный, мне добавили, и зазвенело еще громче. После этого навернули ботинком по ребрам, и уши перестали меня волновать, как орган менее значительный. По ребрам двинули раз пять, и мысли о здоровье меня оставили, тут бы воздуха успеть глотнуть. Когда я и мечтать об этом забыла, наступил перерыв.

— Ну что, — услышала я родной голос. — Помнишь, что я тебе обещал?

Я приподняла голову и смогла лицезреть мордастого парня, который любезно оставил мне номер своего сотового. А я им так и не воспользовалась. Должно быть, на это и гневается человек. Рядом с ним замерли еще двое. Смотрели на меня вроде бы с интересом, но, на мой взгляд, с излишней суровостью.

— Где Лукьянов? — перешел к делу мордастый и, желая сделать вопрос понятней, наступил каблуком на мою ладонь.

— Не знаю. — В тот момент это был самый скверный ответ, что мне было хорошо известно, да вот беда, другого-то не было, я и ответила. Пальцы хрустнули.

Дальше стало хуже. Поначалу я сцепила зубы, чтобы не кричать и не радовать мордастого, но быстро поняла, что переоценила свои возможности, и, наплевав на гордость, принялась орать в свое удовольствие. Длилось это долго, хотя, может, мордастый так не думал. Все пальцы на левой руке у меня уже были сломаны и не по одному разу, в запястье руку тоже сломали, хотя я могла с перепугу преувеличивать свои увечья, но боль была страшная. Мордастый, звали его, кстати, Денис, что выяснилось позднее, ухватил меня за волосы, ткнул лицом в пол, чудом не сломав нос, и начал ораторствовать:

— Это тебе за прошлые грехи. Я ведь предупреждал, если врешь, шкуру спущу.

— Я не врала, — поспешно заверила я.

— Да?

— Ага. И сейчас не вру.

— Маме своей расскажи. Хочешь, чтобы я тебе кишки выпустил? — Было заметно, что насчет кишков он не шутит. Мне требовалась передышка, иначе никакого терпения не хватит, поэтому я решила немного поговорить.

— Между прочим, — заметила я, с трудом дыша, — мы ищем одно и то же. А вы, придурки, мне кости ломаете. Лукьянов не такой дурак, чтобы довериться мне.

— Где он?

— Когда виделись в последний раз, лежал на крыше рядом со мной.

— На какой крыше?

— На крыше складского помещения на Вокзальной. Ребята Тагаева нас едва не прихватили, и он решил, что это моих рук дело.