Татьяна Полякова - Деньги для киллера

— Марго, — услышала я, — открой, это я, Глеб.

Он выглядел испуганным, спросил:

— Что случилось?

— А?

— Что случилось? — повторил он, входя в квартиру. — Ты себя в зеркале видела?

Я машинально повернулась к зеркалу: лицо у меня было… в общем, лица на мне не было. Теперь, рядом с Глебом, я потихоньку начала впадать в истерику: хотелось упасть в обморок, завизжать или хотя бы разбить тарелку. Он запер дверь, обнял меня и отвел в кухню.

— Что случилось?

— Ничего. Правда, ничего. Позвонил какой-то псих.

— Гость?

Я кивнула.

— Вот что, киска. Ты сядешь рядом и все мне расскажешь.

С минуту я размышляла, потом еще минуту смотрела в его глаза, потом вздохнула.

— Что-то мне не хочется.

Он взял мою ладонь в свою, легонько сжал:

— Давай, я слушаю.

Ну и я рассказала. То, что считала нужным. В третий раз врать гораздо проще, чем в первый. Я рассказывала и следила за его глазами, он слушал и цепко держал взглядом мои.

— Все? — спросил, когда я замолчала.

— Все, — кивнула я.

— Тогда неясно, почему с этой историей нельзя в милицию?

Я немного поразмышляла и ответила:

— Как-то я не сильно верю, что они лягут костьми ради моей безопасности.

— А Рахматулин ляжет?

— Трудно поверить, правда?

— Киска, что случилось на самом деле?

Что ты там увидела, на этом кладбище? — Я почесала за ухом, придав себе вид полного недоумения.

— Ничего. Я только имела несчастье поднять с земли медальон.

— Хорошо. Будем считать, что так оно и есть. В наших взаимоотношениях мы чуток продвинулись: ты решилась мне довериться, кстати, это твой первый умный поступок за столько времени.

— Это было нелегко, — хлопнув глазами-блюдцами сказала я. Одинокая слеза скатилась по щеке, и я торопливо отвернулась, и убежденная в том, что Глеб ее уже заметил.

Он подошел, осторожно обнял меня за плечи и сказал:

— Теперь я и сам понимаю, мое появление выглядело довольно подозрительно…

Все не так скверно, киска, мы как-нибудь справимся. Я рад, что мы поговорили. Пожалуйста, верь мне.

Я кивнула, пару раз шмыгнула носом и прижалась к его плечу.

— И что я теперь должна делать? — спросила доверчиво.

— Найди Рахматулина. Скажи, звонил Оборотень. Так и скажи, чтоб ему интересней стало… Пора нам познакомиться.

Тут у меня в мозгах что-то повернулось, и извилины стали выпрямляться. Мне вдруг сделалось нехорошо. Пока я силилась обрести душевное равновесие, Глеб снял трубку, спросил рахматулинский номер, набрал его и протянул трубку мне. Может быть, чересчур нетерпеливо…

— Что надо? — спросил усталый голос.

— Виктор?

— Вам кого?

— Мне нужен Виктор! — Я злилась, мне хотелось накричать на неведомого парня, швырнуть телефон на пол или хотя бы прихлопнуть какого-нибудь комара.

— Он занят.

— Вот что. Передайте ему, звонила Маргарита, я только что разговаривала с Оборотнем.

Я швырнула трубку. Сонька шевельнулась в постели, высунула ногу из-под одеяла и засопела громче.

— Идем в кухню, — сказал Глеб, — не то Соньку разбудим.

Я бухнула на плиту чайник, наблюдая за Глебом. Он не менее пристально наблюдал за мной.

— Что опять? — глухо спросил он, почти враждебно.

— Думаю, — сказала я, садясь напротив. — Вот, к примеру, этот звонок. Вроде бы совершенно идиотский. А может, и нет.

Оборотню надо к Рахматулину подобраться.

Надо?

Глеб пожал плечами.

— Я сделал бы проще: взял и пристрелил твоего Витьку. Без проблем.

— А деньги? А если Оборотень любопытный? Нет, Витька ему нужен. Ну и как удобнее всего это провернуть, не вызывая подозрений? Позвонить женщине, перепугать ее до смерти…

— И явиться в роли спасителя? — подхватил Глеб. — Романы не пишешь?

— Пока нет. Но у меня творческая натура, вполне возможно, начну писать ближе к возрасту Агаты Кристи… Телефонная будка у соседнего подъезда.. Кстати, откуда ты взялся ночью?

— Что?

— Ты не ответил, Глеб.

— Мне позвонили с работы. Необходимо мое присутствие. Нужны подробности или можно их опустить?

— Можно.

— Спасибо. Возвращаясь домой, сделал крюк, чтобы проехать мимо твоего дома.

В свете последних событий это понятно. Или тоже надо объяснять? В кухне горел свет.

В два часа ночи. Меня это испугало. Я решил проверить, в чем дело. Теперь мой вопрос: что заставляет тебя подозревать во мне убийцу?

На это я ответить не могла, поэтому пожала плечами и заревела. Тут в кухне появилась Сонька, босая и заспанная.

— Гретхен, чего ревем? По общей нужде или по личной? А ты здесь откуда? — удивилась она Глебу. — Чем женщину до слез довел, а с виду мужик приличный.

— Какой-то псих по телефону позвонил, а мне досталось под горячую руку. — Он повернулся ко мне и произнес виновато:

— Ведь на самом деле ты не веришь, что это я?

Я не успела ответить, а с улицы послышался шум. Я выглянула в окно и увидела две машины, из них выскочило несколько молодцов и неторопливо вышел Рахматулин.

— Витька, — удивилась Сонька. — А я на что похожа?

Она исчезла в ванной, а я направилась к входной двери.

— Ты плохо выглядишь, — участливо заметил Витька, входя в квартиру в сопровождении двух охранников. Я пожалела о мартышках, они были симпатичнее. Этих трудно с кем-то сравнить, чтобы не обидеть животных. При создании одного Господь, видно, долго раздумывал и перемудрил: всего в нем было слишком. Второго вообще смастерил на скорую руку, заменив качество отделки массой. На двоих в них было килограмм двести пятьдесят — не меньше. Мне стало жаль Витьку: если в рассказах об Оборотне хоть пятьдесят процентов правды — я вижу перед собой очередного покойника.

— Чего он хотел? — спросил Витька, тяжело опускаясь в кресло, и рукой махнул, его зверинец вернулся к дверям.

— Выразил удивление, что я еще жива.

— Это кто? — насторожился Витька, завидев Глеба.

— Это мой друг. Познакомьтесь. Кстати, в ванной сейчас Софа. Это я к тому, — пришлось мне повысить голос, — что руками махать не стоит, когда дверь ванной откроется.

Рахматулин и Глеб принялись сверлить друг друга взглядами, а я в кухню пошла за сервировочным столиком. Вернувшись, сказала:

— У меня есть коньяк. По-моему, неплохой.

Глеб сел, равнодушно мазнув взглядом парней в прихожей. Тут Сонька появилась, свежа и прекрасна. Хлопнула коньяка и заняла место рядом с Витькой. Тот вел себя странно, хихикнул, головой покачал и проронил весело:

— Сукин сын, что он о себе воображает…

Дурак! Тоже мне волк! Щенок беззубый, вот он кто… — В этом месте Рахматулин икнул, и я с удивлением поняла, что Витька пьян, как говорится, в стельку.

— А ты что здесь делаешь? — ухмыляясь, спросил он Глеба.

— Это мой друг, — вторично пояснила я, — иногда он здесь ночует.