Татьяна Полякова - Деньги для киллера

Я уже перешла железнодорожную линию и увидела крышу его дома, когда, заприметив телефон-автомат, набрала его номер, без всякой надежды на успех. Он сразу же снял трубку.

— Веня, — воззвала я, — это Маргарита.

Мне пришлось…

Он вдруг перебил меня:

— Мотайте из города, слышишь? Бери подругу и мотай. Он убьет всех… Я смываюсь…

— Кто он? — Не выдержала я. — Я его знаю?

— Конечно… о, черт! — крикнул он. Послышался шум, звон стекла и еще что-то.

— Веня, Веня, — звала я, насмерть перепугавшись, и тут услышала в трубке:

— Привет, детка! — а потом короткие гудки.

Тут в мозгах у меня что-то сместилось, и вместо того, чтобы бежать отсюда со всех ног, я бросилась к дому Вениамина. Не знаю, на что я надеялась. Дверь в квартиру была плотно закрыта, но не заперта. Я толкнула ее рукой и вошла, замирая. В прихожей никого, телефонный провод тянулся в спальню. Я сделала несколько шагов, и тогда появился он. Появился — Не то слово.

Возник, материализовался, точно призрак.

Только призраки не носят дурацких масок.

Несколько секунд мы стояли совсем рядом, я и тот, кого звали Оборотнем.

«А ведь убьет», — промелькнуло в моем мозгу, и я стала оседать на пол, потому что ноги отказывались держать мое трясущееся тело. Говорят, перед смертью человек видит всю свою жизнь, наверное, мне все-таки рано умирать: я не увидела ничего интересного, таращила глаза на его правую руку, в которой был пистолет с глушителем, и ждала.

Его лица я не видела, но готова поклясться, он усмехнулся. И прошел мимо. Потянул на себя ручку входной двери, деловито спрятал пистолет. Мне надо было вскочить, кинуться за ним и закричать. Или хотя бы в окно выглянуть, чтобы увидеть его без маски: не мог он в таком дурацком виде разгуливать по городу. Много чего было надо.

Только я сидела на полу. Мой нордический характер треснул по швам: я была в обмороке. Стыдно, но что было, то было.

— Грет, Грета, ты живая? — жалобно выла Сонька. Именно это привело меня в чувство. Почему рядом со мной Сонька? — пробивалась сквозь беспамятство мысль. Я в квартире Вениамина, все еще сижу возле тумбочки, а рядом дорогая подружка пристроилась на корточках и подвывает.

— Ты чего здесь? — удивилась я.

— Как чего? — засияла Сонька тульским самоваром, не иначе как моему возвращению в этот мир обрадовалась. — Привезли.

Я вроде заложника.

Тут я увидела, что в квартире находятся Витька и двое его парней. По-моему, они производили обыск. Заметив, что я очнулась, Рахматулин подошел ко мне.

— Ты его видел? — спросила я.

— Кого?

— Оборотня? — Он моргнул, явно ничего не понимая. — Ты никого не встретил у подъезда?

— Нет. Мы за тобой следили. Подождали, когда ты войдешь в квартиру, и минут через пять тоже вошли.

— Большаков убит?

— Убит. Две пули: в голову и в сердце, чтоб наверняка.

Я поднялась, чувствуя некоторую дрожь в коленях, и пошла в спальню. Смотреть на покойника охоты не было, но кое-какие сомнения следовало разрешить, и я вошла. Вениамин лежал поперек кровати в одних плавках, под рукой на полу телефонная трубка, на кресле брошена одежда, видимо, он переодевался, когда я позвонила.

— О, Господи, — простонала Сонька, входя за мной. Парни Рахматулина потрошили комнату. Бог знает, что они хотели найти, а вот Сонька нашла.

— Смотри, — сказала она, ткнув пальцем в предплечье покойника: там была замысловатая татуировка и инициалы: И.Б. — Что это? — спросила Сонька, имея в виду фантастический узор. Я усмехнулась.

— Это причина его стыдливости.

— Чего?

— И. Б. — Илья Большаков.

— Почему обязательно «Илья», может, это любимая девушка?

— Может быть. Помнишь, что бабка говорила: Вене делали операцию, аппендицит вырезали. А где у этого шрам? А ведь была у меня мысль… — я головой покачала в досаде. — Вениамин давно в сырой земле лежит, а это Илья Большаков. Пропавший связной.

Вот почему он был так уверен, что брат не выдал Оборотня: еще бы, тот ведь его попросту не знал. Илья вызвал брата, нацепил на него медальон и попытался выдать за себя. Причину мы знаем: не доверял он ни тем, ни другим, и подозрения эти хотел проверить. Только возможности свои он переоценил, и брат поплатился за это жизнью.

— Так зачем же Оборотню убивать Илью?

— Может, он перестал ему верить. Или больше в нем не нуждается. В любом случае Илья был единственным человеком, который знал, кто такой Оборотень.

Беседовали мы в прихожей, говорили вполголоса, наклонясь друг к другу. Тут возник Рахматулин, злой как черт. И сразу на меня накинулся.

— Ты уверяла, что Оборотень — брат Большакова. И где он, хотелось бы знать?

— А этот, на кровати, тебе не показался?

— Это Илья, у него на руке татуировка.

— А у Ильи есть брат, зовут Вениамин. Я ж рассказывала.

— Мне твое вранье поперек горла..

— Серьезно? А кто ж, к примеру, носил медальон и исчез 28 апреля?

Эти слова чрезвычайно взволновали Витьку, он еще раз заглянул в спальню, как видно, освежая память.

— Чепуха получается, — сказал он. — Это Илья, спору нет. Выходит, тот, пропавший, его брат. Так? — Я пожала плечами. — Значит, оба брата Большаковы — трупы, и кто ж тогда Оборотень? Или у тебя в запасе есть еще один брат?

— К сожалению, нет. Я принимала Илью за Вениамина и решила, что он и есть Оборотень. Возможно, я ошибалась. А возможно, и нет. Почему, например, ты упорно называешь пропавшего трупом? Кто-нибудь видел его мертвым?

Мой вопрос поверг Витьку в еще большее раздумье.

— Я тебе, красавица, на грош не верю, — наконец сказал он, — ты уверяла, что не знаешь, где этот самый братец находится, а сама прямехонько сюда отправилась. Да еще маскарад устроила.

— Я все объясню, — заверила я, пытаясь выиграть время.

— Надеюсь, — усмехнулся Витька. Увлекшись распутыванием замысловатого клубка, мы запамятовали, что находимся в чужой квартире, рядом с покойником. Тут зазвонил телефон, я машинально сняла трубку и услышала знакомый голос:

— Я решил избавить вас от хлопот с трупом…

Гудки… Я повесила трубку, поморгала и сказала, изо всех сил пытаясь хоть немного прийти в себя:

— Витя, по-моему, сейчас бабахнет.

Не сговариваясь, мы кинулись к двери, а потом к машине Рахматулина, которая стояла возле сараев.

Уже в машине мы посмотрели друг на друга и почувствовали себя дураками. Но ненадолго. До нас донесся хлопок, а вслед за ним из кухонного окна квартиры, где мы только что были, повалил дым. Пожарные прибыли через несколько минут, но квартира к этому времени выгорела дотла. Кое-кто об этом позаботился.

Мы собрались уезжать, когда я увидела машину Глеба, а потом и его самого. Он бросился ко мне, забыв закрыть дверь.

— А ты откуда? — вздохнула я.

— Жива?

— Как видишь.