Татьяна Полякова - Чудо в пушистых перьях

— Вот и отлично.

Мы подошли и проявили интерес к деятельности девушки. Груня слушала ее объяснения, а я обратила внимание на толстого дядьку возле стены напротив, который наблюдал за нами. Сердце мое учащенно забилось, и я легонько подергала Груню за рукав, пытаясь привлечь ее внимание к противному субъекту, но Груня на него даже смотреть не стала.

Дядька подбирался все ближе к нам, раздаривая налево-направо лживые улыбочки, а я продолжала волноваться. Вдруг этот мерзкий тип куда-то исчез. Я только на минутку отвлеклась, потому что Пафнутий вылез из корзины и бросился под ближайший стол, я полезла за ним и, на счастье, сумела быстро поймать кота, но, когда вылезла из-под стола, дядька как в воду канул. Каждому известно, врага лучше держать на глазах. Я даже расстроилась, потому что ясно же сразу, дядька — враг, не зря за нами следит, и морда у него на редкость противная. Наблюдать мне теперь было не за кем, и я попыталась вникнуть в правила игры.

Когда я их почти что освоила, Груня успела проиграться в пух и прах и, по-видимому, осталась очень этим довольна. Девушка нам улыбалась, Пафнутий возился в корзине, а Груня сказала:

— Пошли в бар.

И мы пошли. Тут как из-под земли возник этот толстый тип и начал приставать.

— Удачный вечер? — спросил он ласково.

— При своих, — ответила Груня, мы устроились за стойкой, и дядька пристроился рядом с нами.

— Раньше я вас здесь не видел, — заявил он.

— Зато муженек мой частенько у вас ошивается, — хмыкнула Груня. — Я ведь не мужнины деньги пришла просаживать, а посмотреть на стерву, к которой он повадился. А вам, в интересах заведения, стоило бы позаботиться о том, чтоб наша встреча произошла в интимном кругу, без большого скопления зрителей.

Дядька оценил все вышеизложенное, улыбнулся заискивающе и спросил:

— Позвольте узнать, как зовут вашего супруга?

Груня презрительно скривилась.

— Я не привыкла трепать его имя по разным притонам.

Дядька с ней вроде бы согласился и кивнул, после чего поинтересовался:

— Какую девушку вы… имеете в виду?

— Зовут ее Нинка. Она здесь ногами дрыгает, больше я ничего не знаю.

Дядька наморщил лоб, демонстрируя готовность к сотрудничеству.

— Нинка, Нинка, — бормотал он. — Может, Нинель?

— Может, — кивнула Груня.

— Тогда я должен вас заверить, что ваш супруг совершенно вне опасности. Несколько дней назад Нинель скончалась в результате несчастного случая. Отравилась газом. Так что…

— Ты мне по ушам не езди, — обиделась Груня, — мой здесь в пятницу был и вместе с ней отчалил. Это я доподлинно знаю.

— Возможно, в пятницу все так и было, но в настоящее время…

— Так я тебе и поверю, — прервала подруга дядькин монолог. Дядька вроде бы обиделся, а Груня положила на его колено зеленую банкноту и сказала хмуро:

— Хочу взглянуть на эту дрянь. Чего она такого может, что я не умею. Ясно? Увечить ее не буду, если только малость покорябаю.

Дядька жестом фокусника сунул купюру в карман и вздохнул:

— Если мы говорили о Нинель, вы с ней действительно встретиться не сможете. Несчастье случилось вроде бы в воскресенье… Но здесь ее подруга… До начала выступления еще минут двадцать…

— Веди, — кивнула Груня, и мы в сопровождении толстого поднялись на второй этаж. В длинный коридор выходило десяток дверей. В одну из них толстый постучал, и звонкий девичий голос ответил:

— Входите.

Мы вошли и увидели девушку лет двадцати пяти, совершенно голую, она сидела перед зеркалом и красила ресницы на левом глазу, правый, красноватый и заплывший, как у поросенка, с удивлением воззрился на нас.

— Рашель, — сказал дядька, как видно не испытывая ни малейшего чувства неловкости при виде обнаженной натуры, — с тобой хотят поговорить. — И исчез, оставив девицу в недоумении.

Она развернулась и уставилась на нас не мигая, одним накрашенным, другим ненакрашенным глазом, а я ни с того ни с сего хихикнула и почувствовала себя дура дурой. Груня почесала нос и спросила:

— Тебя Райкой зовут, что ли?

— Ну, — ответила девица.

— А Нинка твоя подруга?

— Ну…

— Где она?

— В морге, — глазом не моргнув, ответила Райка и тут же добавила:

— А чего?

— Как она в морге-то оказалась? — разозлилась Груня.

— Так это… газом траванулась.

— С какой стати?

— Чего? — Стало ясно, девица нам попалась на редкость тупая, вряд ли мы разживемся ценными сведениями.

— «Чего, чего», — передразнила подруга, — у нее что, горе большое? С какой стати ей травиться?

— А… Нет, горя не было. Хотя, может… у нее парень был. Вроде как не в себе. Колотил ее ужас как… Из-за ревности. Велел из казино уходить, не место ей, мол, здесь, и все такое. Уходи, говорит, из казино, а денег не дает. А чего тогда говорить? Вроде у него с башкой что-то… на войне был… А по мне — так он просто наркоман.

— Почему наркоман? — насторожилась Груня.

— Глаза дурные.

— Так ты парня видела?

— Один раз. Интересно стало, вот и пошла взглянуть. Нинка… она его всегда вроде как прятала. А может, он сам прятался. Он ее возле парка встречал, а я за деревом встала и его разглядела. Ничего особенного, дохлый такой, волосы длинные… В общем, хвалиться нечем, да еще и дерется. Я ей говорила, брось его, но она вроде влюбилась… — Тут девица перегнулась к нам и заговорила тише:

— А наши девки болтают, что Нинку убили. Не сама она, газом-то…

— Кто убил? Этот самый парень?

— Может, он, а может… — Райка испуганно посмотрела на голые стены и нахохлилась.

— А в пятницу Нинка с кем уходила?

— С мужиком.

Мы с Груней ждали, но Райка и не думала продолжать.

— С этим своим любовником?

— Не-а. Он уехал куда-то. А перед этим здорово ее избил. Она злилась, а в пятницу ей мужик в трусы двести баксов сунул, и она сказала: «Ну его на хрен».

— Кого? — растерялась я.

— Любовника. Денег-то не дает. Из казино уходи… А куда? А здесь двести баксов. Она и поехала.

— С мужиком?

— Конечно, — удивилась Райка нашей бестолковости.

— А дальше что?

— Откуда мне знать? Менты в казино позвонили и сказали, что Нинку на кухне нашли, газом отравилась.

— А мужик, с которым уехала, в шляпе был?

— Точно. Даже за столом шляпу не снял. Наверное, лысый. Невзрачненький такой мужичок… Но сами понимаете, двести баксов… А Нинке вообще на мужиков не везло. С кем бы ни поехала, непременно поколотят. Под плохой звездой родилась. Она и к чокнутому своему наверняка привязалась, потому что никого лучше не было…

— А как чокнутого зовут?

— Не знаю, она его «мой» называла, а я с вопросами не лезла, своих забот хватает.

— Значит, ни имени, ни где живет…

— Меня уже менты замучили… и еще кое-кто приезжал, интересовались мужиком в шляпе.