Владимир Колычев - Страсть по понятиям

— Нет у меня дяди.

— Нет. И Жмыхов об этом знает. Он все про нас знает. Но убивать не спешит. Но все равно нас должны убить. Возможно, при попытке к бегству…

Я озадаченно потер виски подушечками ладоней. Уж не для того ли нам позволили бежать, чтобы затем догнать и пристрелить?.. Но нет, это слишком рискованный план. Тем более что за нами никто не гнался. И над головой не слышно было гулкого шума вращающихся вертолетных лопастей. А впереди относительно хорошая дорога, и свет фар высветил указатель — «Киров. 170 км». В этом направлении мы и свернули. Ночь, машины на шоссе-редкое явление.

— А попытка к бегству была, — спустя время продолжил я. — И бегство тоже. И мы с тобой смываемся из этого чертова города!

— Что-то не хочется смываться, — вздохнул Иван.

— Почему? — с интересом спросил я. — Из-за Алины?

— Из-за нее, — удрученно кивнул он.

— Она уже с Ремезовым… Скорее всего…

— А может, до сих пор в автобусе?

— Ну, если Жмыхов — действительно Альберт, тогда, возможно, она до сих пор там и ждет тебя, — засмеялся я, хотя мне совсем не было весело. — Тогда ничему нельзя удивляться…

— Что значит Жмыхов — действительно Альберт? — непонимающе спросил Иван.

— А то и значит, что ничего не значит. Я спросил у него, где Альберт, он засмеялся и сказал, что Альберт-это он сам. Ловкость рук пластического хирурга… Кстати, он такой же худощавый, как и Альберт…

— А зачем ему нужно было делать пластическую операцию?

— Вот в этом весь смысл. Вернее, отсутствие смысла. Незачем Альберту было перевоплощаться в какого-то там Жмыхова…

— А если Жмыхов появился потом? Если Альберта сначала изуродовали?

— Изуродовали? — поощрительно глянул я на Ивана. — Кто?

— Ну, тот же Шептулин…

— А что, может быть… — Я пальцами мягко сжал свой подбородок. — Настя говорила, что Жмыхов появился уже потом, после того как исчез Альберт…

Правда, она говорила и то, что Ремезов знал его еще с Кирова. Но ведь в Кирове он знал и Альберта… Что, если Шептулин действительно не убил, а всего лишь изуродовал Альберта? Хотел убить, но не вышло. Альберт выжил, вернулся к Ремезову, тот из большой любви помог ему с пластической операцией. Так Альберт Караваев превратился в Игоря Жмыхова.

Логично?.. Логично. Да не совсем.

Хромала логика. А почему? Да потому что Ремезов не просто знал Жмыхова по Кирову, тот еще и работал на него. Потому Эдик и доверил ему ответственный пост, не зная, что Жмыхов — засланный казачок. Это первая трещина в логике. Но ее можно было склеить. Хотя бы суждением о том, что Насте верить нельзя: для нее соврать — что в платок высморкаться. Только склейка эта казалась мне слишком хлипкой. >

И еще одна нестыковка. Почему Шептулин, после того, как искалечил Альберта, еще два с половиной года работал на Ремезова? Если бы он действительно так поступил, то не стал бы Эдик держать его при себе. И это как минимум. А как максимум его бы самого вывезли в лес и закопали. Что, в общем-то, и произошло. Кстати говоря, с подачи Жмыхова. Но почему он тогда тянул с местью почти три года?..

Я пытался найти ответ на этот вопрос, когда впереди показались габаритные огоньки.

На обочине сиротливо стоял «КамАЗ» с фургоном, кабина у машины поднята. Похоже, водитель копался с мотором, пока не появились мы.

А машина у нас, понятно дело, необычная. К тому же я включил мигалки, когда Иван стал замедлять ход.

Водитель вышел нам навстречу, торопливо вытирая тряпкой измазанные руки. Выражение лица растерянное, озадаченное. Взрослый уже мужик, опытный как по части жизненных, так и питейных ситуаций — о последнем свидетельствовало большое пивное брюхо. Он чувствовал, что встреча с милицией в столь поздний час ничего хорошего ему не сулит.

Вышел из машины. В гражданке я, а представитель патрульно-постовой службы при исполнении должен быть в форме. Но ведь я мог быть оперуполномоченным уголовного розыска, а они почти всегда ходят в гражданке.

— Мужик, до Кирова не подбросишь? — командным голосом спросил я.

— Э-э… Турбокомпрессору меня навернулся, — развел руками водитель.

— Жаль.

Я сел в машину, и мы поехали дальше, хотя давно уже пора было бросить «уазик».

— Я не понял, а мы что, сами в Киров не до-едем? — с искренним удивлением спросил Иван.

— Нас перехватят на ближайшем посту, — скорбно посмотрел на него я.

— Ну-у… Да, перехватят…

— Если раньше не догонят.

— А из Кирова куда? В Москву?

— Не хотелось бы.

— Почему?

— Потому что в федеральный розыск нас объявят. Попробуй потом докажи, что ты не верблюд.

— Я не похож на верблюда.

— Да, но доказать это будет непросто… Обратно поедем. С Настей надо разобраться. Если она заявление заберет, то с нас снимут обвинение. Ведь в убийстве же мы не признавались…

— Не признавались.

— Остается только кража. Которой не было.

— Вот! И Алина скажет, что мы вместе с Настей к ней домой пошли!

Иван так обрадовался возможной встрече с Алиной, что стал разворачиваться. И мне пришлось осадить его:

— Куда? Дальше давай! Обратно на своих двоих пойдем!

Спустя время мы съехали на обочину, пропустили следующую за нами старенькую «Волгу», затем развернули машину поперек дороги. Со стороны это должно было выглядеть так — мы перегородили этой машине путь, и водителю ничего не оставалось, как взять нас с собой. На «Волге» мы и уехали в Киров. Там пусть нас теперь и разыскивают.

На самом же деле обратно мы отправились пешком. И тут же нам пришлось сойти с дороги, спрятаться в низине за обочиной, чтобы нас не заметили из проезжающей мимо машины. Никак нельзя нам сейчас светиться.

Не было с нами нашего славного кемпера. Сколько проблем решилось бы с… Это и колеса, и крыша над головой, и душ можно было бы принять, и в чистое переодеться. И от ужина бы я сейчас не отказался, а еще хорошо пивка было бы попить… Да, много мы потеряли из-за той авантюры, в которую втянула нас Настя. И не свободны мы уже, потому что нас разыскивает милиция. А если свободны, то условно. =

Машина проехала мимо, и мы снова вышли на дорогу.

— Далеко идти? — спросил Иван.

— И ты на километраж не смотрел?

— Нет.

— Плохой из тебя сыщик. Но ты уже учишься… Девять километров до Некрасова.

— Не так уж и много! — бодро отозвался Иван.

— Это если идти к любимой женщине…

— А разве Настя не любимая?

— Хочешь забрать себе? — насмешливо спросил я.

— Не! Я Алину на нее не променяю!

— А я что, меняться предлагаю?

— Э-э… Все равно бы не поменялся. Стерва она!

— А Алина?

— Ну-у… Но ее-то я люблю!

— А она?

— И она себя любит.

Я бы засмеялся, если бы это было шуткой, но Иван сказал об этом со всей своей простодушной серьезностью. Хоть стой, хоть падай.