Владимир Колычев - Страсть по понятиям

— Ничего я тебе не сделаю, — повторил я. — Но в Москву ехать заставлю.

— В Москву?

— Да на твоей машине и до Парижа ехать за счастье.

— Ну, я не знаю, — замялась Настя.

— Грехи надо замаливать делами. Сделай доброе дело и живи спокойно.

— Э-э… Ну, мне нужно домой заехать.

— Исключено.

— Но я не могу ехать без вещей.

— Твои вещи в нашем кемпере остались, — вспомнил Иван.

— Кемпер где? — спросил я.

— У Эдика во дворе. Я за Алиной поехала, мы отогнали. Он такой тяжелый в управлении..

— У Эдика во дворе?

Я почему-то думал, что наш автобус стоит где-то на штрафстоянке.

— Нуда.

— Не врешь?

— Нет, — мотнула головой Настя.

Вроде бы и убедительно прозвучал ее ответ, но я не мог ей верить. Потому и домой за вещами не отпускал, боялся, что она подаст сигнал Жмыхову. Вдруг мы сунемся к Ремезову домой, а там нас уже ждут?.. Да и не уехать нам на кемпере.

Машина зарегистрирована на меня, а я в розыске… Нет, Настя нас должна везти, на своем «Хаммере». А сюда мы сможем прислать человека, который перегонит машину в Москву.

Но в то же время в кемпере наши документы, вещи. Ведь к Насте мы с Ваней шли пустые, так разведчики, отправляясь на боевое задание, оставляют документы, награды. И мы на задание отправлялись, но попалив плен… Повезло нам, сбежали, но так до сих пор и оставались на оккупированной территории. Настя могла вывезти нас отсюда на своей машине, но меня одолевало искушение пойти в прорыв на своем автобусе. Да, мы с Ваней в розыске, но ведь мы можем воспользоваться второстепенными дорогами. Это, конечно, усложнит маршрут, удлинит его как минимум на сутки. Но так мы и на месяц можем задержаться, лишь бы были условия, которые есть в кемпере. Там ведь и душ, и горячий кофе, и мягкое спальное место… Э-эх…

— А что, милиция до него не добралась? — спросил я.

— До кемпера? Нет.

— Что, и не спрашивали про кемпер?

— Нет, не спрашивали… Да я бы и не сказала…

— А Жмыхов спрашивал?

— Нет.

— Но ему бы ты сказала, — едко хмыкнул я.

— Костя, а давай не будем! Я боюсь Жмыхова, и ты прекрасно это знаешь!.. Главное, что твой кемпер у Эдика и ты можешь его забрать.

— И Эдик не будет возражать?

— Что, Эдик? Ему до вашего кемпера дела нет. И до вас тоже. Ему легкое пулей пробило, а Жмыхов не захотел его в Киров везти, а здесь какие врачи…

— Но ведь спасли.

— Спасли.

— Странные вы люди. Жмыхов убить вас пытался, а вы ему в ноги кланяетесь.

— Никто ему в ноги не кланяется. Я, если хочешь знать, видеть его не могу! — распалилась вдруг Настя. — Я так ему и сказала!.. Все, кончилися танцы!

— И что, никаких с ним отношений?

— Никаких!

— Прошла любовь, окончилися танцы, остался только страх, — хмыкнул я.

— Да, только страх! Боимся мы его! Очень боимся!.. Переиграл он нас. Переиграл! И с этим надо смириться…

— А это сколько угодно… Только и передо мной смирись. В Москву нас отвезешь.

— Мне собраться надо.

— Ничего, в дороге все купишь. Деньги есть?

Я чуть не захлебнулся слюной, представив, как официант в придорожном кафе ставит передо мной на стол тарелку с пельменями. Да и холодной водички я бы еще попил.

— Ну, есть немного.

— До Москвы хватит?

— Должно хватить.

— Ну, тогда поехали.

— Прямо сейчас?

— Настя, не тяни резину!

— Я так понимаю, в покое вы меня не оставите! — настраиваясь на решительные действия, выдохнула она.

— Не оставим.

— Ладно!

Она с места рванула в карьер. Так разогнала машину, что едва не сбила корову, вальяжно переходившую дорогу. Бабка с прутиком, что перегоняла свою рогатую кормилицу, грозно помахала Насте вслед.

— Ты бы сбавила скорость, — сказал я.

Возможно, Настя нарочно так разогналась, чтобы привлечь к себе внимание. Или просто нервишки расшатались. А может, и то и другое.

Мы беспрепятственно покинули Некрасов, но выезд на шоссе перекрыл выездной пост ДПС.

— Настя, мы тебя убивать не собираемся. Но живыми им не дадимся, — загодя предупредил я.

И для большей убедительности спросил у Ивана, снял ли он предохранительную чеку с гранаты.

Настя поняла все правильно, проехала мимо гаишников, не пытаясь привлечь к себе внимание. А они ее не останавливали, хотя, по идее, должны были. Ведь они знали ее машину. Но если не остановили, значит, здесь нас никто не ищет.

— Ты, Костя, не переживай, сдавать я тебя не собираюсь, — сказала она. — Я же все понимаю. И вину свою перед тобой чувствую.

— Так никто и не сомневается, — сказал я, хотя подумал о противоположном.

Мы свернули на шоссе и очень скоро проехали мимо места, где бросили милицейский «уазик». Хорошая у Насти машина — мощная, быстрая. Если ничего не случится, то к ночи будем уже в Москве…

— Костя, только без обиды, запах от вас не очень, — подала голос Настя.

— Ничего, мы привыкли, и ты привыкнешь.

— Тут кемпинг неподалеку, там номер снять можно, душ там, постель. И кафе.

И душ меня прельщал, и в чистой постели я не прочь был вздремнуть часок-другой. Но без этого я мог бы обойтись. А вот искушения плотным обедом в кафе я не выдержал.

— Ну, если ты заплатишь, — пожал я плечами.

— Конечно, заплачу!.. Ты так много для меня сделал…

Да, я действительно много для нее сделал. И от Жмыхова ее спас, и кров ей предоставил, на рисковое дело ради нее пошел. Я действительно мог надеяться на ее доброе ко мне отношение Но не надеялся. И не верил ей. Да и не мог верить, потому что чувствовал фальшь в ее словах. Похоже, что-то задумала…

Не отказался бы я от стейка из ягненка, но сейчас и обычные столовские котлеты казались мне царским блюдом. Борщ со сметаной, гречка с котлетами, компот… Все это хотелось слопать одним махом, но я и без того выглядел подозрительно, чтобы лишний раз привлекать к себе внимание. К тому же челюсть моя не совсем зажила, чтобы ее перегружать. Я сдерживал себя, старался есть аккуратно, зато Ваня трескал за обе щеки, беззастенчиво чавкал, хрипел от удовольствия, с подбородка у него стекало… Настя смотрела на него с плохо скрытым пренебрежением, но он этого не замечал. Да и ко мне она симпатий не испытывала. И выглядел я неважно, и воняло от меня..

Нам бы сначала душ принять, перышки почистить, а потом уже в кафе, но я боялся, что Настя выкинет какой-нибудь фортель, пока я буду купаться. Нельзя было оставлять ее без присмотра. Потому и сидит она с нами сейчас за одним столом. Меня она побаивается и недовольство свое выражает не очень смело, зато над Иваном зло насмехается. Да и на дальнобойщиков, что хлебали борщ за соседним столом, посматривала с тем же пренебрежением. И наша компания ей = неприятна, и всякий сброд раздражает-только так я и мог расшифровать ее поведение.