Виктория Платова - Куколка для монстра

– Кто здесь? – услышала я близкий измученный голос.

Голос ночного Фигаро.

Я даже не подозревала, что так запомню его: в каждом звуке жили интонации его монолога; он, отделенный темнотой от хозяина, был удивительно красив и существовал сам по себе.

– Олег! – окликнула я голос. – Тише, Олег.

– Кто здесь? Кто вы?

– Где здесь свет включается?

– А вы не знаете? Выключатель с правой стороны, – после паузы ответил он.

Я нащупала выключатель, и комната, которую мрачный юноша называл бильярдной, осветилась мягким неярким светом.

Со вкусом у того, кто отделывал бильярдную, было все в порядке: стены, обшитые деревянными, матово блестящими панелями и затянутые вверху зеленым сукном, точно таким же, как на бильярдных столах. Несколько гравюр в английском стиле, сплошь морские сражения, старательно процарапанные сухой иглой; глубокое кресло хорошей кожи, на которое в беспорядке была свалена одежда Фигаро – я узнала шляпу, плащ и сумку.

Посреди комнаты стояли, два стола. На одном из них матово поблескивали разбросанные шары. На другом лежал человек. Теперь он приподнялся на руках и равнодушно разглядывал меня.

– Кто вы? – снова спросил. – Откуда вы знаете мое имя?.. А, дурацкий вопрос, если вы здесь, то должны знать мое имя. Что вам нужно? Неужели недостаточно?..

Зачем я пришла сюда? Я даже не знаю, что сказать ему… Пожалеть, посочувствовать. Господи, какой бред… Чтобы выиграть время, я подошла ко второму столу, взобралась на него и взяла в руки шар.

Номер три.

Неплохая цифра, вот только у меня ничего с ней не связано. Только ощущение шара в руке было знакомым. Неужели я когда-нибудь пробовала играть в бильярд? Сентиментальное развлечение для валютной проститутки и закоренелой убийцы.

– Что нужно? Какого ляда? – Мое назойливое появление и еще более назойливое молчание раздражали Олега. – Вы все меня задолбали… Хоть ночью не лезьте…

Нет, у него действительно красивый, хорошо поставленный голос.

– Что вы заканчивали, Олег?

– Школу-студию МХАТ, – машинально ответил он и тут же пожалел об этом. – Неужели вы этого до сих пор не вынюхали?

– Вы очень хороший актер. У вас большое будущее… Возможно, я не очень разбираюсь, но то, что вы делали сегодня…

– Пошли вы все на хрен. Я не сделаю больше ничего, если вы будете так меня метелить, будьте вы прокляты…

– Больно, да?

– Слушай, кто ты такая? Откуда ты выискалась, такая жалостливая?

– Я просто слышала, что тебя избили. Думаю, что они просто сволочи.

– А я думаю, что ты такая же сволочь, как они. Что ты одна из них. Знаем мы все эти подсадки.

Я не нашлась что ему возразить. Сволочь, конечно же, сволочь. До боли в пальцах я сжала согревшийся шар номер три. Олег уткнулся лицом в шершавое сукно стола и затих. Он больше не обращал на меня внимания.

Я спрыгнула со стола, осторожно подошла к нему и сделала то, что хотела сделать с тех самых пор, как увидела его, – коснулась окаменевшей от напряжения щеки. Лучше бы я этого не делала – под кожей актера жерновами заходили желваки, и он желчно бросил, не поворачивая лица ко мне:

– Вы там уже совсем с ума посходили – шлюх по ночам присылаете. Передай этому гаду, что я на лажу не клюю. А если они хотят, чтобы я оттрахал какого-нибудь младшего сержанта с силиконовыми сиськами, пусть поменьше бьют по яйцам. Усекла?

Конечно же, усекла. «Этот гад» – несомненно, Лапицкий. «Шлюха» – несомненно, я, кто же еще…

– Прости… – мне больше нечего было сказать. – Жаль', что ты попал… Ты отличный актер.

– Может, я и хороший актер, вот только в ваши игры играть не умею, будьте вы прокляты.

– Меня зовут Анна.

– Мне плевать, как тебя зовут. Оставь меня в покое.

– Я убила двух человек, – я ничего не знала об этом избитом актере, но чувствовала, что он как-то связан со мной; это было смутное, неясное, таящееся в кончиках пальцах чувство, но оно было…

– Радостно за тебя, – равнодушным голосом сказал Олег, но глаза его внимательно ощупали мое лицо, – и за себя тоже. Я ведь буду третьим? Никогда не думал, что моя смерть может выглядеть так симпатично…

– Ты не понял. Они говорят, что я убила двух человек. И только потому они загнали меня в угол. Тебя ведь тоже загнали в угол. Что сделал мы?

– Ничего, – теперь он сел на столе и поджал под себя ноги. И впервые открыто посмотрел на меня. – Ничего. Никогда не видел здесь женщин.

– Неужели? А та, что сидела за столом?

– Эта крашеная выдра? Да что ты, это не женщина, это гнусный опер. У нее же вместо грудей погоны висят. И кокарда на передке. Это за версту видно. А ты ничего, стильная девочка. Можешь ввести в заблуждение.

– Ты не веришь мне? – Это был глупый вопрос. Конечно, не верит, с какой стати ему верить?

– Да мне все равно, – он обезоруживающе улыбнулся хорошо поставленной в Школе-студии МХАТ улыбкой. – Мне все равно, потому что я уже мертв.

– Мертв?

– Конечно, – Олег перевернулся на спину, порылся в карманах джинсов, извлек мятый, сложенный вчетверо листок бумаги и положил рядом с собой. – Можешь ознакомиться.

Я села на бильярдный стол – как раз между листком и головой Олега, – осторожно взяла его в руки и расправила. Это была сверстанная типографским способом часть газетной страницы – самая легкомысленная ее часть, «Светская хроника». Не все материалы были на своих местах, кое-где еще были незаполненные колонки, но один столбец был обведен красным решительным маркером: «Катастрофа на Ленинградке». Текст под заголовком ошарашил меня настолько, что я перечитала заметку несколько раз.

«Сегодня ночью на Ленинградском шоссе, в районе Химок, в автомобильной катастрофе погиб Олег Куликов, восходящая звезда российской сцены, лауреат престижной премии «Золотая маска», признанный открытием прошедшего театрального сезона и лучшим молодым актером Москвы. В последнее время актер работал над ролью Калигулы в спектакле по пьесе Альбера Камю и вел переговоры с одной из крупных киностудий об участии в создании сериала, посвященного династии Романовых. Поклонники его блистательного Фигаро, несомненно, с горечью воспримут весть о гибели молодого актера. Как сообщили нам работники ГАИ, актер, который был за рулем своей «девятки», превысил скорость и не справился с управлением. Гражданская панихида состоится…»

Я аккуратно сложила газетный лист и положила его на стол.

– А «девятка», между прочим, цела и невредима. В гараже стоит, – меланхолично сказал Олег, не глядя на меня. – Мне ее Марго подарила, за то, что эффектно ее соблазнил.

– Кто это – Марго?

– Лучшая из женщин, которую я знал. Лучшая из актрис. Она была так хороша для меня, что пришлось ее оставить.

Стареющая актриса, голубая мечта детства, вспомнила я Лапицкого…