Виктория Платова - Куколка для монстра

Целый день перед банкетом я привожу себя в порядок. Синяки сошли, и лицо очистилось, из зеркала на меня смотрят вдохновенные глаза победительницы, умело подкрашенные по технологии Стасика (милый гомосек, волшебник Изумрудного города, когда все кончится, обязательно приглашу его в какой-нибудь навороченный гей-клуб). Из зеркала на меня смотрит вдохновенное лицо записной хорошенькой сучки Анны. Ты чертовски хороша, ты чертовски хороша, ты чертовски хороша, покойный хирург-пластик Николай Станиславович действительно был классным специалистом, царствие ему небесное. Ты другая, не такая, какая была до убийства банкира и его жены. Но ты не хуже. Во всяком случае – куда более опытна и куда более умна. Спасибо всем за мою подретушированную шкуру и обновленный цинизм души. Аплодисменты!

…Когда Лещ в семь вечера заехал за мной, я была во всеоружии, стильная штучка, та самая, которая соблазнила Эрика в подсобке ресторана, которая соблазняла всех остальных во всех других местах. Еще неизвестно, кому придется быть соблазненным. Лещ.

Он стоял у дверей и не мог сказать ни слова.

– Едемте, Миша, – мягко напомнила я ему о своих прямых обязанностях– Я уже выгуляла Старика. Едемте.

– Вы. Это вы…

– Без синяков я выгляжу лучше, правда?

– Вы очень красивы.

– Я просто пришла в себя. Не вижу в этом ничего выдающегося.

– Ничего выдающегося, кроме вас самой. – Он не очень-то разнообразен в комплиментах.

– Как вы меня представите? Или представляться необязательно?

– Теперь и я думаю, что представляться необязательно. Как бы я вас ни представил, все равно все подумают: вот чертяга Лещ, любимчик судьбы, который отхватил самую красивую женщину, – он испуганно смотрит на меня, – хотя бы на вечер. Я отхватил вас на вечер?

– Пожалуй, да. Едемте, я готова.

…Семилетний юбилей, некруглая библейская дата, праздновался с большим размахом в ресторане Дома кино, арендованном на целый вечер. В качестве места празднования выдвигались куда более престижные места, включая «Рэдиссан-Славянскую» и несколько богатых ночных клубов, но коммерческий директор компании, сам бывший киношник, закончивший карьеру в должности директора картины, предпочел патриархальный Дом кино. Собрать всех не получилось – ресторан просто не вместил бы большинство техперсонала компании: присутствовал только тележурналястский костяк, творческие кадры и отцы-основатели.

Было довольно весело и вполне традиционно: раздача слонов, импровизированный капустник, сочиненный на скорую руку разными подразделениями компании, здравицы в честь руководства и себя любимых. Тост за процветание компании и тост за погибших товарищей, произнесенный в полной тишине. Общество тихо набиралось водки и пива только отечественных производителей (рекламодатели щедро спонсировали акцию), становилось все более отвязным и раскованным, начинало подтрунивать над собой, своей профессией, своими боссами, своей страной. Среди гостей я увидела несколько знакомых лиц. Даже очень знакомых, растиражированных телевидением до рвотного рефлекса: актеры со вставными номерами (Фигаро смотрелся бы здесь органично, если бы дожил до этого дня), политические деятели средней руки, спортсмены (из числа предпочтений спортивной редакции), поп-звезды и прочий бомонд.

Маленький домашний зверинец.

И среди этого маленького зверинца я увидела неприметного грызуна, такого неприметного, что он казался приглашенным по ошибке: никакой экзотики, всегдашняя унылая живность средней полосы. Это был человек Кости, я знала это, я была к этому готова. Мне хватило тридцати секунд, чтобы переброситься с ним парой фраз, ощутить вежливо-влажное прикосновение губ на своей руке, отдать осколки ампул и проворковать интимно-медицински:

– Нужно сделать химический анализ.

Отчаянная бабенка, я сделала это очень вовремя.

Лещ почти не отходил от меня.

Он не соврал: он официально ввел меня в компанию не только как своего человека, но и как свою женщину. Я была к этому готова. Я умела производить впечатление – и на это меня натаскали. К середине вечера никто не был разочарован в выборе Леща: именно такая женщина ему нужна, читала я в преданных полупьяных и добрых глазах подчиненных. Некоторые из особенно приближенных уже знали историю моего появления в доме Меньших; некоторые из наиболее смелых и наиболее пьяных почтительно целовали мне руку, следя за тем, чтобы Лещ не воспринял их невинные жесты как личное оскорбление: авторитет босса был непререкаем, а местом здесь дорожили все. Я легко завоевала коммерческого директора, бывшего киношника (он так же, как и я, обожал Хичкока), шеф-редактора службы информации (он собирал рецепты нетрадиционного приготовления кофе), заведующего отделом расследований (он оказался старым альпинистом).

Я была в ударе, но в то же время не могла избавиться от чувства странного беспокойства: целый вечер за мной наблюдали. И это были не глаза Леща, это были глаза совсем другого человека – глаза, исполненные откровенной ненависти.

Зоя. Зоя Терехова. Несчастная влюбленная секретарша.

Когда я поняла это, то сразу успокоилась: борьба самок за самца отменяется ввиду моего неоспоримого преимущества. В отличие от всех остальных Зоя моментально и страшно надралась, она мешала водку с пивом с таким усердием, как будто бы хотела побыстрее впасть в беспамятство. В конце концов ей это удалось, и я потеряла к ней всякий интерес.

И оказалось – напрасно.

Когда, ошалев от доброжелательного гула, от комплиментов, от телевизионных камер, я вышла в туалет, чтобы поправить макияж, она с бутылкой водки увязалась за мной. Я даже не успела заметить, как она просочилась следом, закрыв дверь и отрезав мне все пути к отступлению.

Усевшись на край умывальника рядом со мной, она начала пристально рассматривать меня. Под этим тусклым, остекленевшим от выпитого, змеиным взглядом мне сразу же стало неуютно, но не поддаваться же панике, в самом деле.

– Выпьем? – с вызовом спросила она. – За здоровье моего любимого человека?

– Я не знаю вашего любимого человека.

– Брось, детка. Все ты прекрасно знаешь. Метишь на место рядом с ним.

Она сделала большой глоток и даже не поморщилась. Потом протянула бутылку мне.

– Давай.

Я взяла бутылку из ее рук и тоже сделала большой глоток. И тоже не поморщилась.

– Горазда! – сказала Зоя то ли с одобрением, то ли с ненавистью. – Что еще можешь?

– Все, – коротко сказала я. Не хватало мне только сцен ревности в туалете.

– Не сомневаюсь. Перевидала я таких шлюх рядом с ним. Они долго не задерживались.

– Я задержусь. – Ситуация начинала меня злить, мне захотелось сделать Зое больно. Очень больно.