Тед Деккер - Обреченные невесты

«Не может быть, чтобы он всерьез говорил это. Нет такого мужчины на свете, который мог бы испытывать ко мне такие чувства».

— Подумай только, — прошептал он, — мы едва вырвались из лап этого урода, мы все еще недалеко от его барака, а спорим, следует ли тебе туда возвращаться. Безумие какое-то.

— Так я и есть безумная.

Оба замолчали.

«Он прав, конечно. Возвращаться — безумие. Но ведь я же безумна. Что-то мне подсказывает: сегодня все будет кончено. В этом самом бараке».

Ее глаза в очередной раз наполнились слезами.

«Где я? Что здесь делаю?»

На горизонт внезапно наползла тьма, и Птичка ощутила, как в голову проникают знакомые нити тумана.

«Я не способна на это! Надо возвращаться в центр!»

Мир смыкался вокруг нее, и ей понадобились все силы, чтобы удержаться на ногах.

«Брэд прав: все мои слова — вздор. Я не в своем уме, в этом мире я ничего не стою и никогда не могу быть любима как женщина».

Рука Брэда медленно легла на ее плечо. Он мягко потянул Птичку к себе, и она прижалась лбом к его груди, изо всех сил стараясь не разрыдаться. Он прикоснулся губами к ее затылку.

— Я не могу потерять тебя, Птичка. Ты должна это понять. Завтра, когда все останется позади, мы найдем способ превозмочь твои страхи, но сейчас я и на секунду не могу представить, что ты вернешься туда, в барак.

«Я проиграла», — решила Птичка. Она обняла его и прижала к себе так крепко, как только отважилась, и опять заплакала. Она знала, что не заслуживает такой любви, но все равно чувствовала себя на седьмом небе. И ради этого готова была еще раз пережить все, что пережила за эти трудные семь лет.

Сказать это она не могла, потому что в горле образовался комок. Могла только всхлипывать, пока он поглаживал ее волосы и целовал затылок.

«Если, как утверждают, Бог — это любовь, я даже вообразить не могла, что найду Бога на дне оврага в трехстах метрах от человека, который семь лет назад хотел меня изнасиловать».

Ночь, кажется, заканчивалась — по крайней мере шла на убыль. Птичка давно уже покоилась в объятиях Брэда, и никуда ей не хотелось двигаться. Но тут она ощутила, как напрягся Брэд. И дыхание сделалось тяжелым. Она заставила себя собраться.

— Но одно надо понять, — сказал он.

Птичка перехватила его суровый взгляд, устремленный в сторону барака.

— Сегодня ночью все должно кончиться, — решительно продолжил Брэд.

— Что ты имеешь в виду?

Впрочем, в ярости и решимости, что читались в его глазах, ошибиться было невозможно. У нее даже дрожь по телу пробежала.

Брэд снова поцеловал ее в лоб и заглянул в глаза.

— Послушай меня, Птичка. Скорее всего многое из того, что я сейчас скажу, ты не поймешь, но мне хотелось бы тебя кое о чем попросить.

— Да?

— Подожди меня здесь, пожалуйста. Жди пятнадцать минут. Если я к тому времени не вернусь, беги на запад, по оврагу, со всех ног. Тебя увидят с воздуха, и он…

— Нет! — в испуге отшатнулась она. Сама мысль остаться здесь одной была непереносима. — Нет, это невозможно.

— Тихо, тихо, выслушай. У тебя все получится. Он не догонит.

— Ты не можешь меня здесь оставить!

— Знаю. Не могу. — Брэд помолчал. — И не оставлю. Не оставлю, потому что вернусь туда и положу всему конец.

— Ты не можешь меня оставить! — повторила она. — По крайней мере сейчас. Ты ведь только что нашел меня, сказал, что любишь, ты…

В голове у нее билась мысль: «Он должен, он любит меня, он должен вернуться и уничтожить монстра, должен, потому что любит меня…»

— Ты не можешь оставить…

«И я должна отпустить его».

— А иначе, Птичка, он уйдет. — Брэд пристально посмотрел на нее. — Исчезнет. И потом вернется за тобой. А этого я не могу допустить. Он зациклился на тебе. И не успокоится, пока не убьет. Понимаешь? Я не могу допустить, чтобы ты жила в постоянном страхе. Я должен сегодня же положить этому конец.

«Пусть идет, я должна отпустить его, потому что люблю. Должна верить ему…»

Птичка прижалась к Брэду всем телом, не пуская, дрожа от страха, понимая, что он должен идти. Сколько раз предавалась она мечтам о спасении, сколько писала про всадника на белом коне, скачущего, чтобы спасти свою деву… И вот нашла и боится даже подумать о том, что потеряет его.

— Птичка… — Он снова поцеловал ее в голову и мягко отстранил от себя. — Птичка. — Он поцеловал ее в лоб, в губы, даже не поцеловал — слегка коснулся. — Я люблю тебя. Я вернусь. Он меня не ожидает, понимаешь? На моем месте никто в здравом уме не вернулся бы — он именно так думает.

Она молча посмотрела на него. «Брэд прав: оба мы не в своем уме. Я — потому что раньше сама рвалась вернуться, он — потому что идет сейчас. Мы думаем не умом, а сердцем, и я не хочу по-другому».

— Жаль, что все так получается, — вздохнул Брэд.

Птичка потянулась и поцеловала его в губы. Первый раз поцеловала она мужчину. Губы у него были теплые и мягкие. Ей захотелось прижаться к нему, заплакать и целовать, целовать…

Но вместо всего этого она приняла самый храбрый вид и посмотрела ему в глаза:

— Возвращайся поскорее.

Он кивнул:

— Не сомневайся.

Брэд прошел по дну по оврага от места, где они спустились, еще двадцать метров и, затаив дыхание, остановился. В роще, с южной стороны, вовсю стрекотали сверчки. Дул легкий ветерок, шевеля стебли на этом беспредельном, желтом, как песок, кукурузном поле, освещенном золотистым диском луны.

Брэд обернулся. Напряги он воображение, угадал бы вдали силуэт женщины, прижавшейся к склону оврага. Удивительной женщины по имени Райская Птичка, заслуживавшей и обретшей ныне полную его преданность.

Но это только если дать волю воображению. Она хорошо спряталась, и при мысли о том, что он снова бросил ее одну и, быть может, им вообще не суждено встретиться, у него сжималось сердце. Но он понимал: другой возможности спасти Птичку скорее всего не будет. Пока Квинтон Гулд на свободе, ее жизнь в смертельной опасности.

Брэд перевел взгляд на кукурузные поля. Есть только один способ переиграть противника. Надо идти тихо, быстро, как охотник. Вероятно, Квинтон Гулд уже бежал. Но нельзя исключать, что он либо прочесывает поле, либо избавляется от следов своего пребывания в бараке. Так или иначе, следует поторопиться.

Он вышел к полю и начал осторожно пробираться сквозь посадки. Шел быстро. На такой скорости шорох от соприкосновения с тесно прилегающими друг к другу стеблями расслышать было можно, но отличить от шелеста, вызванного порывами ветра, нелегко. Так или иначе, поле пересечь надо.

План был простой. В открытом столкновении у него, безоружного, шансов нет. Но если войти в барак незаметно… можно уже нынче ночью покончить со всем этим делом.

С сердцем, колотящимся в груди как паровой молот, Брэд продолжал пробираться через поле, старясь дышать как можно тише. В тридцати метрах от края остановился и прислушался…