Владимир Колычев - Круче не бывает

Но чутье подсказывало, что не так страшен Юра, как о нем говорят. Хозяйство у него, и он сам его содержит – не до злодейств ему где-нибудь на большой дороге. А как вкусно он готовит! Не может человек с такими кулинарными способностями быть извергом. И хотя в жизни полно примеров, опровергающих это мнение, Ася желала думать именно так. Где-то вокруг бани бегал страшный Тамерлан, но хотелось верить, что Юра вернет пса в клетку, перед тем как выпустить ее отсюда.

Закутанная в простыню, она сидела в плетеном кресле-качалке. Из парилки приятно пахло горячим деревом и мокрыми дубовыми листьями. Чисто в предбаннике, но в полосе света из окна медленно и беспорядочно двигались, подобно мыслям в ее голове, блестящие пылинки. Влажная простыня просыхает от тепла разгоряченного тела. Состояние полной расслабленности, лень шевелиться. Но так ведь Юра и не гонит ее отсюда, тем более в собачьи зубы. И сам не ломится сюда, хотя мог бы запросто сорвать щеколду, на которую закрыта дверь. Мужик он здоровый, силы в руках много. Да и не только в руках… Но нет, не позволяет Юра себе ничего такого. Не обижает он Асю, не оскорбляет. Макс бы наорал на нее, мог он и ударить, если бы она вздумала играть с ним в молчанку, а его брату как будто все равно. Почти две недели обхаживал ее без всяких претензий на благодарность – кормил, с водой для питья, тела и стирки проблем не было, а ведь ее ведрами носить надо было. А еще нужду она справляла прямо в камере, а это все ему выносить приходилось. Ничего, не привередничал Юра. Иной раз ей казалось, что ему нравилось ухаживать за ней. Он заботился о ней, но при этом не требовал за это благодарности… Не похож он на злодея, но все-таки странный…

В дверь вдруг постучали.

– Кто там? Сто грамм?

– Без ста грамм, – услышала она густой, с прокуренной хрипотцой голос Юры. – Давай, выходи!

– А собака?

– Нет, собаки.

– Значит, она кусаться не будет?

– Нет.

– И я не кусаюсь. Может, сами ко мне зайдете?

Лень было подниматься, но все-таки Ася подошла к двери, открыла щеколду и успела вернуться в кресло еще до того, как та открылась. В предбанник зашел Павельев. Внешне он напоминал своего брата – тот же разлет бровей на высоком лбу, тот же нос, такое же очертание лба, только черты лица более грубые, будто рубленные топором. Макс утончен, ухожен, а этот не сказать что запущен, но следит за собой без особого рвения. Стрижка короткая, свежая, но в ней чувствовалась набитая, но скупая на творчество рука какого-нибудь деревенского мастера. Лицо выбрито до синевы, но из носа и ушей пробиваются волосы, брови опять же бы не мешало слегка пощипать… Глядя на него, Ася вдруг поймала себя на мысли, что совсем не прочь поработать над его внешностью. Да и одежду бы не мешало сменить – джинсы на нем убогие, мешковатые, клетчатая рубашка не выдерживала никакой критики. Джинсы надо бы сменить, рубаху получше подобрать, шляпу кожаную купить – Юре очень бы подошел осовремененный ковбойский стиль, и не важно, что у него нет одной ноги.

– Ты почему не оделась? – хмуро спросил он.

– Хорошо здесь. Чудно. Душевно… Может, вы меня здесь закроете?

– На окнах решетки нет. – Юра тяжело сел на скамью, под которой лежали несколько поленьев.

– Юрий Олегович… Я правильно назвала вас? Вы же брат Макса, а у него отчество Олегович…

– Правильно, и у меня Олегович.

– А можно я буду звать вас просто Юра? Я не молодая, да и вы не старый.

– Можно и так, – сказал он, пряча за непроницаемым лицом смущение.

– А можно я буду обращаться к вам на «ты»?

– Что ты задумала, девочка? – спросил он, с подозрением глядя на Асю из-под бровей.

– А что я затеяла, Юра?

– Разговорилась ты. Не к добру это.

– Почему не к добру? Я по жизни такая говорливая. Даже слишком…

– Что-то по тебе незаметно было. Молчала как мороженая рыба.

– Так потому что мороженая была… Это я со своим врагом воевала. Язык мой – враг мой. Вот с ним я и воевала. Поэтому и молчала.

– А сейчас не воюешь?

– Может, я его уже победила?

– Может, и победила, – уступая, усмехнулся Юра.

Он смотрел на ее грудь под еще не совсем просохшей простыней. Смотрел как на произведение искусства – с интересом ценителя, но без вожделения. Может, потому ей вдруг захотелось подняться во весь рост и распахнуть простыню – пусть смотрит, раз в глазах нет похоти. Тело у нее для тридцати четырех лет отменное, и ей нравилось, когда им любуются мужчины. Ее мужчины. Она бы и для чужих разделась, если бы ее нагота не вызывала грязных мыслей. А с чистыми – пожалуйста… Во всяком случае сейчас она могла думать именно так.

– Ты мне не веришь. И я себе не верю. Потому что я здесь из-за своего длинного языка… Говорил мне Егор, не надо никому рассказывать. А я разболтала. Сестре растрепала, а от сестры Макс про деньги узнал. За мной поехал, деньги отобрал. А если бы я молчала, то… Не знаю, что со мной было бы… Может, арестовали бы меня, сидела бы я сейчас в душной камере…

– Это верно, лучше сидеть в душной парилке.

– Особенно если есть холодный квас, – улыбнулась Ася.

– Если мало, еще принесу, – сказал Павельев, глянув на глиняный кувшин с тонким горлом.

– Может, лучше холодной водки? – вопросительно глянула пленница на Юру.

– Перепить меня хочешь? – с иронией бывалого человека усмехнулся он. – Сразу предупреждаю, бесполезно.

– А зачем мне тебя перепивать? Мне бы просто выпить. И в чистую постель. У тебя в доме. Не хочу в подвал… Я не убегу. Даже пытаться не буду. Зачем убегать, если ты хорошо ко мне относишься?

– Хорошо, будет тебе чистая постель в доме, – кивнул Павельев.

Он медленно поднялся, и Ася встала вслед за ним. Простыня с тела должна была скинуться легко – ей ничего не стоило выставить себя напоказ. Но все-таки разоблачилась она, когда Юра повернулся к ней спиной. Повернется – хорошо, нет – сам виноват.

Он не повернулся, вышел из бани, закрыл за собой дверь. Ася спокойно оделась, но во двор вышла с тревогой в душе. Вдруг Павельев спустит на нее собак?

Но Тамерлана не слыхать, и Юры нигде не видно. Забор у него высокий, но калитка не на замке, достаточно выдвинуть засов, чтобы ее открыть. Блузка на Асе с коротким рукавом, но без всяких декольте – разве что несколько верхних пуговиц на них расстегнуты, но ведь их можно и застегнуть. Джинсы на ней, туфли на среднем каблуке. В общем, подходящая одежда для побега… Здесь где-то деревня рядом, а там, возможно, участковый. Да и люди добрые должны помочь…

Но участковый спасет ее от Павельева, а затем наведет о ней справки со всем отсюда вытекающим. Попробуй потом докажи, что ты не верблюд… Да и не хочет она никуда бежать. Ее и здесь неплохо кормят.

Павельев как будто нарочно оставил дверь открытой, дескать, не стесняйся, Ася, заходи, гостьей будешь. А она и не стесняется…