Владимир Колычев - Круче не бывает

– Как он его обокрал?

– К своему другу его повез, а когда Юра потерял сознание, исчез вместе с деньгами и бриллиантами…

– А что за друг?

– Я не знаю… – будто спохватившись, расширила глаза женщина. – Разве я говорила про друга?

– Говорили.

– Значит, оговорилась. К врачу он его повез.

– К какому врачу?

– Не знаю… Да и не было никакого врача… И никакого друга не было… Это Егор так сказал, чтобы Юра бдительность потерял. Не знаю, как насчет бдительности, сознание он точно потерял. А когда в себя пришел, ни Егора, ни денег, ни бриллиантов. Объегорил его Егор.

– Сошников тоже участвовал в перестрелке?

– Нет, не было его там. Он из Серпухова в Москву ехал, автостопом. Юра машину остановил, потому что не мог больше ехать. Он сознание терял, а тут Егор – до Москвы не подвезешь? Смотрит, а Юра никакой, первую помощь оказал, перевязал, сам за руль сел…

– И к другу повез?

– Да нет, не к другу, а к врачу!

– А что за врач? Он же в санчасти в армии служил? Медбратом. Может, у него врач знакомый где-то в Битово жил?

– Может, и был врач, – соизволила согласиться Ася.

– Врач, может, и был, а друга точно не было? – поддел женщину Илья.

– При чем здесь друг?

– Ну, Егор же в Москву к другу ехал?

– Я этого не говорила! – раздраженно посмотрела на Илью женщина.

– Но ведь он куда-то ехал. И Павельева к своему другу повез…

– Что вы пристали ко мне со своим другом! То газеты, то друг какой-то!..

– Но вы же говорили про газеты. И про друга тоже сказали… Что за друг? К кому ехал Егор?

– Я не знаю.

– Павельев знает. Он скажет нам про этого друга, а вы, Ася Михайловна, в дураках останетесь.

– Но я, правда, не знаю… – с тяжким вздохом опустила женщина голову. – И, вообще, я очень устала. Мне надо прийти в себя…

Но Илья не хотел «слезать» с Верховцевой: надо было колоть ее дальше, пока она тепленькая, но женщина отказалась отвечать на вопросы. И в себя она еще не пришла, и голова вдруг разболелась, а потом она еще и адвоката потребовала.

Впрочем, Романов особо и не настаивал на продолжении допроса. Дом у Павельева не самый маленький, и понадобится уйма времени, чтобы его обыскать. Чем быстрей они возьмутся за дело, тем скорей отправятся в обратный путь…

В классическом варианте смерть к мухам приходит в трусах, майке и со свернутой газеткой. Но иногда эта смерть подкрадывается к ним под полковничьими погонами на плечах. Ну, не мог Степан Круча спокойно смотреть, как наглое насекомое потирает лапки на лысине бронзового Феликса, ведь глядя на эту лысину, он раздумывает и порой ему в голову приходят интересные мысли, а какая-то муха возьмет да загадит все. Полковник резко провел рукой над статуэткой Дзержинского – муха взлетела и оказалась в сжатой ладони. Но убивать он ее не стал. Подошел к открытой форточке, высунул руку, разжал пальцы.

– Пусть летит, – обращаясь к задержанному, сказал Круча. – Она же ни в чем не виновата, правда. Это природа так устроена, что мухи мешают нам жить, заразу всякую разносят. И у человека природа другая, человек призван созидать – дома строить, деревья сажать, детей рожать. А убивать – это против природы. И бандитизм – это аномалия. Ты со мной согласен, Павельев?

Задержанный смотрел на полковника хмуро, нелюдимо, и в глазах жесткая ирония, как будто он собирался послать его далеко-далеко:

– Твоя правда, начальник.

Но голос Юрия Павельева прозвучал на удивление миролюбиво.

– Только не надо мне лекции читать. Я сам до всего этого дошел. И дом у меня, и деревья. И на большую дорогу я не выхожу.

– Но раньше выходил?

– Выходил. Но так я за все, что совершил, отсидел.

– А может, уже после последней отсидки что-то было?

– Не было ничего, начальник.

– А перестрелка на электромеханическом заводе?

– Так я не стрелял, начальник. Не успел. Меня сразу подстрелили. Вот, в боку пуля была… И в ногу зарядили… Я когда в себя пришел, там одни мертвые лежали…

– А может, и раненые были?

– Не было никого, начальник, – глядя на Кручу исподлобья, мотнул головой Павельев.

– А у меня вот другая информация. Экспертиза установила, что двоих раненых добили в упор. И сделать это мог только ты, Юрий Олегович.

– Не знаю ничего, начальник. Если есть железобетонные доказательства, предъявляй. Если нет, то не надо время терять. На пушку ты меня не возьмешь, и не старайся…

А доказательств у следствия не было. Вот если бы имелось орудие убийства с пальчиками Павельева, но, увы…

– А деньги ты у братвы увел? Деньги, бриллианты.

– Так это не преступление… К тому же я эти деньги в милицию хотел сдать, – без издевки, но с хитрецой во взгляде сказал Павельев. – Вез в милицию, да на черта нарвался. Этот черт меня без ножа ограбил.

– Это ты про Сошникова?

– А я тогда не знал, кто он такой. Назвался Егором, и все… Деньги у меня увел, под братву подставил, да еще без ноги оставил.

– Он-то здесь при чем?

– Жгут надо было с ноги снять, а жгут остался, поэтому гангрена началась.

– И кто тебя оперировал?

– А вот этого я тебе, начальник, не скажу. Человек жизнь мне спас, а вы его по судам затаскаете…

– А кто с этим человеком помог, твой брат?

– Не важно.

– Я так понимаю, Максим тебе помог спрятаться.

– Ну, помог? А что здесь такого? Мы же братья, должны понимать друг друга…

– Твой брат сказал, что ты бесследно исчез.

– Он всем так говорил.

– А ты, значит, жив, но без ноги.

– Без ноги. И без прошлого. Я настоящим, начальник, живу…

– А как же Ася Верховцева?

– А что Ася? – внутренне напрягся Павельев.

– А то, что твой брат ее похитил и тебе на хранение сдал.

– Не надо фа-фа, начальник. Я к Асе в Битово приехал, а когда вся эта беда случилась, с собой увез.

– Ты к Асе в Битово приехал?

Круча уже слышал, что Ася Верховцева отказалась от всех обвинений в адрес Павельевых, но что Юра за ней в Битово приехал, стало для него сюрпризом.

– Да, она давно ко мне обещала приехать, но не приезжала. Как говорится, если гора не идет к Магомеду, Магомед сам идет к ней… Магомед – это мусульманский пророк, если ты не знаешь.

– Представь себе, знаю. – Круча вскинул брови, выражая насмешку над таким нахальством.

– Магомед чудеса творил. И я тоже чудо сотворил. Небольшое, правда, но чудо.

– Верховцева отравил?

– Как ты догадался, начальник?

– Юрий Олегович, ты это серьезно? – озадаченно спросил Круча.

– Серьезней не бывает.

– Я понимаю, у тебя с Верховцевой роман случился. Любовь штука серьезная, но не настолько, чтобы под убийство подставляться.

– А ты что, не взял бы на себя вину любимой женщины? – Павельев смотрел на него с усмешкой, готовой перерасти в откровенное презрение.