Кирилл Казанцев - Таежный рубикон

Решить-то решил, но удобного случая все как-то не подворачивалось. Особенно после того, когда устроились всей кодлой у Румына. Теперь невозможно было даже на полчаса остаться без пригляда. И только когда Дорофеев назначил его «вертухаем» при пойманном зверобое, появилась у Щира возможность надежно зашхериться [37] Зашхериться – спрятаться (угол. жарг.). , залив арапа мазу [38] Залив арапа мазу – обмануть главаря шайки (угол. жарг.). . Но еще сутки он терпеливо выжидал удобного момента. И в конце концов дождался.

Игорек, на радостях забазарившись с пацанами за «праздничным» столом, выпустил-таки его из поля зрения. Этих коротких пятнадцати минут и хватило Щиру, давно готовому свинтить, для того, чтобы освободить Румына и вместе с ним выбраться на волю. Жаль только, не удалось прихватить с собой ни одного ствола. Только складной жек [39] Жек – нож (угол. жарг.). с наборной эбонитовой ручкой, память еще с зоновской поры, с которым Щир никогда не расставался, хоть чуть-чуть грел бочину.

Когда выбрались на двор и отошли на сотню шагов от хаты, Румын негромко свистнул, и через минуту они уже елозили по спине неоседланной сивки. Хозяин шлепнул ее ладонью по крупу, и она уверенно потрусила в темень, безошибочно угадывая дорогу. Но этого Горюну показалось мало, и он, сорвав с дерева ветку, хлестанул свою гонористую лошаденку уже почувствительней. «Крепче держись!» – бросил он через плечо сидевшему сзади Щиру, и тот, не заставив себя долго уговаривать, плотно облапил худощавого Румына и сцепил пальцы в замок.

Щир, враскоряк мотаясь за спиной зверобоя, поначалу еще старался поудобнее устроить копчик на широком, как диван, лошадином горбу, но это ему так и не удалось. И, понапрасну промаявшись, отпустив в сердцах парочку матюгов, он бросил свои тщетные попытки уберечь задницу и, расслабившись, тупо уставился в холодный мрак.

Не ехали, а, скорее, мучительно телепались. И пока сумели, перескочив большак, обогнуть по длинной дуге и на значительном удалении Отрадное и углубиться в тайгу, Щир успел проклясть все на свете. Тело в неудобной, непривычной позе совсем одеревенело. Каждая его мышца от долгого перенапряжения ныла нещадно. Так, что хотелось хрястнуть по репе молчаливого хозяина лошпака и рвануть дальше на своих двоих. Но он держался из последних сил, понимая, что тут же увязнет в глубоком снегу и безнадежно отстанет от верхового Румына.

Миновали тяжелый и затяжной подъем на перевал, густо поросший переплетенным лианой кустарником, через который коняка продиралась в полный напряг. Покрываясь испариной и тяжело дыша. Оставалось, со слов Горюна, спуститься в распадок и проехать с пару километров по ручью, когда взмыленная сивка, всхрапнув, вдруг резко стопарнула на все четыре копыта. Да так неожиданно, что оба седока едва не слетели с нее, буквально в последний момент успев повиснуть на ее всклоченной гриве. Отдышавшись и вернувшись в устойчивое положение, Румын, подумав, что лошадь просто убоялась крутизны предстоящего спуска, отпустил ей хорошего леща. Однако это нисколько на нее не подействовало. Продолжала стоять как вкопанная, будто на нее, заразу, столбняк напал. Горюн пустил в ход хворостину. Опять облом. Даже не перетопталась, поганка трусливая. Попробовал по-хорошему, потрепав за ушами. Реакция та же. И только уперев глаза в лежащую впереди темень, углядев красные, почти неприметные огоньки, мелькающие в низине, Румын понял, в чем дело. «Волки... – хрипло проронил он, обращаясь к Щиру. – Надо назад». «Какой, на хрен, назад?!» – щелкнуло в голове у зэчары, как только, вынырнув из-за спины Горюна, он мгновенно просек возникшую впереди смертельную опасность. Они же, эти зловещие рубиновые огоньки, не стояли на месте! Они медленно и неотвратимо приближались, а это значило, что прожорливые серые твари уже давно и верно причуяли новую дичь!

– Слезай и привяжи коняку! – приказал Щир, съехав на землю и тут же завалившись в сугроб – отекшие ноги не держали. – Надо дрыны ломать!

– Да как я ее привяжу? Уздечки ж нет? – невозмутимо ответил Горюн.

– Тогда сиди. Я сам... Держи ее, падлу, чтоб не убежала... – Все ж таки справился с ногами Щир. Встал и, пошатываясь из стороны в сторону, побрел в темноту.

А через секунду обалдевший от ужаса лошпак неожиданно взвился на дыбы и, не успев еще толком осесть назад, сильно оттолкнувшись задними ногами, рванул с места. Ломанулся в сторону и понесся напролом через чащобу по-над гребнем сопки, словно сдуру обожравшись сладким мухомором. А Щир стоял и, каменея от ужаса, оторопело смотрел ему вслед, чувствуя, как струйка пота противно катится по спине. И лишь когда треск кустов, раздираемых лошадью, почти стих, он, очнувшись, принялся, поминутно озираясь, судорожно нашаривать в темноте подходящую для обороны дубину. Но как назло, под руку попадался лишь жидкий орешник, гремящий на весь лес скукоженной прошлогодней листвой.

Крупный матерый волчара набросился на Щира с ходу, без обычных хождений по кругу и предварительного напряженного противостояния глаза в глаза. Тут же придавил к земле всей тяжестью своей мускулистой и грузной плоти. Щиру просто неслыханно подфартило в том, что, извернувшись в последний миг, уже в полуметре от раскрытой зловонной пасти, успел откинуться на спину и прикрыть лицо локтем. Волчьи зубы, лязгнув, в мертвой хватке сдавили руку, как в железных тисках. Мерзко хрустнула треснувшая кость локтевого сустава, и всю конечность до самого предплечья словно окатило кипятком. Щир заорал благим матом и крепко сжатым кулаком свободной руки начал лупить зверюгу в верхнюю челюсть, норовя попасть по носу. И, остервеняясь, молотил до тех пор, пока волчья хватка не начала понемногу ослабевать. Тут же рванул скользкий ободок звериной щеки и протиснул, вбуровил пальцы в горячую пасть. Попытался подмять волка под себя, но, почувствовав, что силы уже на исходе, тут же бросил эту пустую затею, а с диким воплем изогнув кисть почти перекушенной руки, вцепился в густую шерсть звериного загривка и, напрягаясь, потянул ее вверх. Тащил и тащил, продолжая одновременно все глубже и глубже вкручивать вторую руку в дрожащую, судорожно сжимающуюся волчью глотку. И наконец-то получил свой единственный шанс на спасение – добрался-таки до самого корня широкого и жесткого, как наждак, языка. Добрался и, плотно прихватив, намертво сжал его в ладони, не давая сомкнуться челюстям.

Хищная тварь как-то разом пообмякла и позволила Щиру перевести дух. И освободить от захвата прокушенную руку. Но до победы было еще очень далеко. Щир это прекрасно понимал. Стоило ему только выпустить волчий язык, и смертельная схватка возобновилась бы вновь. И тогда уже – сто к одному – однозначно, просто пришлось бы стать очередной звериной жратвой!