Владимир Колычев - Мент без ценника

– Как?

– Очень просто. Кто там у нас из уголовников в районе Саратовской улицы проживает? Кого у нас там за поножовщину судили?.. С учетом у вас неплохо дело поставлено, я тут знакомился, двух человек нашел. Кутасов есть такой, и Юсупов. Если брать по алфавиту, то начнем с Кутасова. Где находился ночью с двадцатого на двадцать первое февраля одна тысяча девятьсот девяносто второго года? Дома? Алиби есть? Хорошо. Берем Юсупова. Алиби есть? Нет. Ну, тогда извините!..

– То есть за убийство Сысоева закроем невинного человека?

– Кто невинный? Кутасов?! Он человека зарезал, отца семейства. И сколько получил? Шесть лет? Ты считаешь, что это много? Лично я так не считаю. У детей отца отнял, и всего шесть лет? Нет, этого мало. Поэтому еще пятнадцать лет надо бы добавить. А если вышку дадут, туда ему и дорога…

– Не по уставу это, товарищ капитан, – мрачно глянул на Гущина Богдан.

Чего уж греха таить, приходилось ему вешать чужие кражи на судимых уголовников. Ревякин примерно так и рассуждал – раз уж встал на преступный путь, то скользи по нему и дальше. И Богдана он учил этому. Потому и приходилось порой повышать раскрываемость нечестным путем. Но ведь это мелкие кражи, а тут убийство…

Тот же Ревякин учил Богдана, что у опера не должно быть совести. Но ведь у него у самого совесть была. И свой собственный кодекс чести тоже. Потому и не искал козлов отпущения под тяжкие преступления; потому и работал как проклятый, чтобы сажать реально виноватых.

– Да ладно тебе, лейтенант! Как будто первый раз замужем!

– Да не ладно, товарищ капитан. Договорились жить по уставу – значит, так и будем жить. И не лейтенант я вам, а товарищ лейтенант. И обращайтесь ко мне, пожалуйста, на «вы».

– Но я старше по званию, я имею право на «ты», – снисходительно произнес Гущин.

Похоже, он совершенно искренне полагал, что Богдан, как младший по званию, обязан сносить его барские замашки. Но это не так. И чем он скорее это поймет, тем лучше для него.

Городовой уже понял, с кем имеет дело. И смирился с мыслью, что работать ему придется одному, без надежного напарника. Плохо это, очень плохо, но лучше так, чем опираться на шаткое плечо ненадежного, глупого и каверзного человека.

– Я вам все сказал, товарищ капитан.

Он посмотрел на Гущина тяжело, угрожающе – и отправился искать строевой устав, чтобы ни в чем не зависеть от этого неприятного ему человека.

Мороз на улице, ветер срывает снег с темных низких туч, швыряет его в лицо и за шиворот. Но все это мелочи. Рабочий день на сегодня закончен, и Егор спешит домой, где ждет его любимая жена. Там тепло, там семейный уют. Счастье и радость. В пакете у него бутылка шампанского, Лена приготовит свое фирменное блюдо – утку в яблоках, и они будут ужинать при свечах. Повод есть: завтра суббота и последний день затянувшейся зимы. Если бы не високосный год, зима закончилась бы уже сегодняшней ночью. Впрочем, Егору все равно, когда это случится, хоть через месяц. Главное, что в душе у него царит вечная весна. Потому что он очень любит свою жену.

Работал он на заводе измерительной техники обычным инженером, зарплата и без того маленькая, а тут еще инфляция. К тому же государственного плана больше нет, продукции выпускается все меньше, фонд оплаты труда сокращается. Но ничего, им с Леной пока хватает. К тому же вчера была зарплата, поэтому и на бутылку дешевого шампанского хватило. А утку родители накануне привезли – дом у них свой, хозяйство.

И еще у Егора есть квартира, пусть и однокомнатная, зато своя. Дом пятиэтажный, хрущевской постройки, люди здесь живут небогато, поэтому черный «Мерседес» у подъезда не мог не привлечь внимания. Ну да, капитализм на дворе, границы открыты, и все больше становится бизнесменов, способных покупать столь дорогие машины. Что ж, это их право, и Егор им нисколько не завидует. Их можно пожалеть, ведь у них нет такой красивой жены, как у него. Нет и быть не может. Потому что Лена одна такая на всей Земле, и нет ей равных…

Дверь он открыл своим ключом. И, переступив порог дома, понял, что Лена не одна. Во-первых, туфли из крокодиловой кожи. Зимой люди в теплых ботинках обычно ходят, но если у человека есть автомобиль, то можно и так… А еще шорох какой-то в комнате, скрип диванных пружин.

– Не надо!.. Не надо! Ну, не надо!!!

Не может Лена разговаривать сама с собой. Да и не разговор это, а крик души.

Не разуваясь, Егор влетел в комнату и увидел мужика с черными вьющимися волосами. Лена лежала на спине, в платье, но с голыми, разведенными в сторону ногами, между которыми пристроился насильник. Она отталкивала его от себя, а он расстегивал брюки.

– Ах ты, сволочь!

Драться Егор не умел. На бокс ходил почти год, карате столько же занимался, но на этом поприще не преуспел. Потому что силы в руках не было, и удары не получались. Зато его самого били за милую душу, а боксерской грушей или макиварой он быть не хотел, потому и бросил спорт.

Руки у него длинные, костистые, бицепсы определенно есть, но не чувствовал он в них силу. Мог отжаться от пола пятьдесят раз, подтянуться на турнике – почти пятнадцать, но это ему не помогало. В такие вот ответственные моменты, как сейчас, его брал мандраж и руки как будто отнимались. Это не помешало ему броситься на насильника, схватить его за ворот рубахи. Правда, тут же последовал ответный удар. Мужик ударил его сначала в челюсть локтем, а когда поднялся, двинул ногой в живот и ладонью – в ухо.

– Лена, в понедельник жду! – сказал он, с хищной насмешкой глянув на Егора.

Неторопливо взял с кресла бархатный пиджак, черное пальто, белый шарф, обулся в прихожей и вышел, хлопнув дверью. Егор и хотел остановить его, но не мог. Удары у него будь здоров, вдруг он выбьет ему зубы и сломает нос.

Но Лена смотрела на него так, что Егору стало стыдно за себя, и он все-таки выбежал на улицу вслед за насильником. Тот уже сел в свой «Мерседес». Егор погрозил ему с крыльца кулаком, но мужик, заметив это, стал открывать дверь, чтобы вернуться к нему. Лена ничего не видела, поэтому Егор не стал обострять ситуацию и с гордо поднятой головой скрылся за дверью подъезда.

…Лена сидела на краю дивана, голова опущена, лицо закрыто руками. Платье на ней, длинный подол закрывает ноги от коленей и выше. Но ведь эти ноги только что были обнажены, и между ними терся мужик. Журнальный столик перевернут, чашка на полу, ковер залит кофе…

– Удрал, гад!.. – выпалил Егор. – Но ничего, я с ним еще разберусь!..

Лена опустила руки, пристально и с мутной злобой в глазах посмотрела на него:

– Разберись… И убей!

Егор озадаченно поскреб за ухом. Он бы и хотел убить этого подонка, но как это сделать? Силы у него для этого нет, и духу не хватит.