Евгений Сухов - Аристократ обмана

Кроме Константина Николаевича, пришедшего на семейный совет первым, присутствовало еще два брата: Николай и Михаил, подошедшие почти одновременно. Разместились на мягких стульях, вокруг небольшого столика, за которым обычно император проводил время в чтении.

– Костя, тебе вернули икону? – спросил император.

– Да. В сыск ее принес священник Троицкой церкви. Говорит, ему приснился сон, что икона украдена. Будто бы Богородица просила вернуть ее на место. Сейчас Александра молится подле нее и вымаливает прощение для Николя.

– Полагаю, сделать ей это будет непросто, – глухо произнес император.

Братья некоторое время помолчали, думая каждый о своем.

– Дознаватели полностью доказали вину Николая, – наконец вновь заговорил Александр. – Параллельно с ними дело вело и Третье отделение, они пришли к таковым же результатам. Я лично ознакомился с материалами дела. Святотатство Николя усугубляется тем, что он поклялся на Библии в своей невиновности.

– Да, это усиливает грех, – сдержанно согласился великий князь Николай. – Я тоже с ним разговаривал. Заклинал его всем, что у него еще осталось святого, облегчить предстоящую участь чистосердечным раскаянием, но убедить его так и не удалось. Сплошное ожесточение, он не проронил ни одной слезы! Кто бы мог подумать, что Николя способен на такое!

– Я бы не хотел тебя обидеть, Костя, – проговорил младший из братьев Михаил, поправив сползавшие очки, – но преступление твоего сына велико. Мы ни в коем случае не должны его замалчивать. Мое мнение такое: этот факт мы должны предать публичности. Чего же нам ожидать от подданных, если в самой августейшей семье творится подобное? Только публичный суд может смыть такой позор.

– Поймите меня правильно, – заговорил Константин, – я ни в коем случае не хочу защищать своего сына, тем более его оправдывать. Да, он виновен, он совершил святотатство! Но если его поступок мы предадим гласности, это может нанести значительный ущерб нашей семье. А этого допустить ни в коем случае нельзя! Возможно, состоявшийся суд могут понять наши подданные, но что в этом случае скажут царствующие фамилии в Европе?

– Согласен, ситуация щепетильная, – хмуро произнес император. – Но Николай должен быть справедливо наказан, чтобы подобного не повторялось! Даже самый закоренелый преступник не способен на такое святотатство. А член царствующей фамилии, мой племянник и крестник, крадет икону у своей матери, при этом выламывает из оклада драгоценные камни и сдает их ростовщику… Это просто неслыханно! – Глаза императора гневно блеснули.

– Я предлагаю после публичного суда сослать Николая на каторгу, – высказался Михаил. – Там у него будет достаточно времени, чтобы в кругу грабителей и убийц осмысливать свой поступок.

– Боже правый! – воскликнул Константин. – Никогда еще не было такого, чтобы кто-нибудь из императорской семьи пребывал на каторге. Неужели нельзя придумать какое-нибудь другое наказание?

– Что же ты предложишь, дорогой мой Коко? – в голосе императора прозвучало участие. – Пожурить его?

– Я предлагаю разжаловать… и отправить сына в солдаты. Николя находится под арестом. Солдаты, что его стерегут, куражатся над ним, по-всякому надсмехаются. А ведь еще вчера он был для них недосягаем, каждый из них добивался его расположения и милости…

– А чего же он хотел после того, что натворил? – удивленно спросил император. – Променять всю семью на какую-то куртизанку! Отказаться от всего того, чем наградило его провидение! Ответьте мне, разве на такое способен человек в твердом уме? – Не дожидаясь ответа, Александр Николаевич продолжил: – Мы должны выйти из этого неприятного дела с наименьшими потерями. Будет нехорошо, если по Европе про нас будут гулять разные небылицы.

– Мы знаем одно: Николя погубила страсть к этой куртизанке и нехватка личных средств на удовлетворение ее прихотей, – сказал Михаил. – Его, конечно, жаль, но… – великий князь развел руками, – он должен быть примерно наказан.

– Я так понимаю, что вы согласны со мной в том, что Николя должен быть наказан, – заключил император. – И мы склоняемся к тому, чтобы свести к минимуму позор, который он нанес августейшему дому. Мое мнение таково: мы должны вырвать его из нашей семьи, как худую траву с поля. Мы должны позабыть о нем, как если бы его не было вовсе. Нигде – ни в официальных документах, ни в здравицах, ни где бы то ни было – не упоминать его имя. Что касается его наследства… Передать его младшим братьям. Думаю, это будет весьма справедливо. Из Санкт-Петербурга мы вышлем его навсегда в какой-нибудь отдаленный российский город, где он будет пребывать под наблюдением полиции и без моего личного разрешения не сделает из него и шагу. Репутацию нашей семьи может спасти только полнейшая изоляция Николя!

– Вполне разумное решение, Алекс, – не сразу произнес великий князь Константин, – я полностью с тобой согласен. Жалко Александру, она очень его любит…

– Тут уж ничего не поделаешь, – развел руками император.

– Но это наказание нашей семьи, а какова будет официальная версия его ссылки? – спросил Михаил.

– Официальная… Мы ничего не будем ни выдумывать, ни вводить кого-либо в заблуждение. Так, как поступил мой племянник, мог поступить только сумасшедший. Он отправляется на излечение от безумия под присмотром квалифицированных докторов. Надеюсь, вы со мной согласны? – Взгляд императора остановился на Константине Николаевиче, тот лишь сдержанно кивнул. – Вот и договорились! Я сам скажу племяннику о решении нашего тайного совета.

Завидев императора с двумя адъютантами, шедшими от него по обе стороны, гвардеец, стоявший в карауле, вытянулся, сделавшись повыше.

Приостановившись в дверях, за которыми находился арестованный, Александр Николаевич обернулся к сопровождавшим его генералам и сказал:

– Подождите меня здесь. Мне нужно поговорить с племянником с глазу на глаз.

Император вошел в комнату со скудной обстановкой: из мебели только небольшой стол, на котором стояла медная табакерка в виде свернувшегося листа, два стула да небольшая старая тахта, обитая протертым бархатом.

Со дня их последней встречи прошло два дня. За это время великий князь Николай заметно исхудал, глаза почернели, как бы ввалились в глубину черепа, но подавленным не выглядел, – встретил вошедшего императора с бодрой улыбкой, поднявшись со стула.

– Николя, желаешь ли ты раскаяться?

– Ваше императорское величество, я ни о чем не жалею. Раскаиваться мне тоже не в чем.

Губы Александра Николаевича скривились.

– Жаль… Ты упустил свой последний шанс. Я пришел к тебе для того, чтобы лично сообщить решение нашего семейного совета. Хотя я сам не считаю себя безгрешным, но всякому делу должны быть какие-то пределы.