Евгений Сухов - Аристократ обмана

– Господа, Павел Иванович не любит дам!

– С чего вы это взяли?! – перепугался тот.

– А потому что вы за них не пьете!

– Вы же знаете, что мы делаем с такими людьми! Давайте искупаем его в бассейне!

– Господа, я не могу, мне предстоит генеральная репетиция! Я никак не могу! – запротестовал артист, пытаясь вырваться из крепких офицерских рук. – Что скажут мои коллеги, когда я заявлюсь в театр в подобном виде?

Офицеры дружно поднялись, подхватили сопротивлявшегося артиста под руки и за ноги и слаженно, под громкий смех собравшихся, потащили к бассейну. На какое-то время умолк даже оркестр, а дирижер, вытирая полотенцем испарину, выступившую на блестящей желтоватой макушке, с отеческой улыбкой посматривал на развеселившихся офицеров. Палочка взмоет вверх в тот самый момент, когда артиста подтащат к бассейну, а в воду он упадет под барабанный бой. Все присутствующие воспринимали происходящее как часть ресторанного развлечения, смотрели на офицеров с понимающими улыбками, кому здесь было не до смеха, так это раскрасневшемуся артисту. Он немилосердно ругал себя за то, что появился в ресторане в неурочный час. Будь он более дальновиден, так сидел бы сейчас на диване в объятиях своей ненаглядной супруги.

– Ваше сиятельство, граф! – вопил он, обращаясь к штабс-капитану с рыжими усами. – Хоть вы как-то повлияйте на офицеров! Ведь это же форменное безобразие.

– Ничем не могу помочь, голубчик, – ответил штабс-капитан, сгибаясь под тяжестью огромного холеного тела. – Пить за женщин – это святое! А вы, батенька, нарушили заповедь. Стало быть, должны поплатиться. Ну и тяжеловаты же вы, однако!..

Артиста, наконец, подтащили к бассейну, раскачали и на счет «три» под удары барабанов бросили в воду, окатив волной сидевших около бассейна группу молодых людей с певицами из оперетты. Девицы тонко взвизгнули, отряхивая с блестящих платьев воду, а молодые люди делано растянули губы, давая понять, что оценили шутку по достоинству.

Под барабанную дробь и громкие аплодисменты посетителей Павел Иванович выкарабкался из бассейна, оставив на красном ковре обильную дорожку воды, и, сложив руки по швам, делано поклонился на три стороны, как и подобает настоящему мастеру. После чего в большом поклоне согнулся перед офицерами:

– Покорнейше благодарю, господа офицеры.

– Право, не стоит благодарности, – разгладил усы штабс-капитан. – Это нам совершенно ничего не стоило.

– Вот вам, сударь, четвертной на извозчика, – сунул руку в карман Варнаховский. – Не идти же вам по городу в таком непотребном виде. И не забудьте передать мои самые наилучшие пожелания вашей дражайшей супруге.

– Непременно-с. – Взяв протянутый четвертной, артист добавил: – Смею надеяться, что я сполна заработал эти деньги за показанную антрепризу. А теперь позвольте откланяться.

Распрямив спину, артист вышел из ресторана под дружные хлопки собравшихся.

Вместе со всеми, проводив долгим взглядом удаляющегося артиста, сдержанно захлопал и Александр Петрович Уваров. Облаченного в простой неброский синий фрак, его трудно было признать за хозяина всесильного Третьего отделения. Кирилл Федорович, сидевший напротив, разглядывал офицеров, предававшихся веселью. По их разгоряченным лицам было понятно, что это не последняя их шутка в предстоящий вечер. День для них сложится весьма благоприятно, если им удастся избежать объяснений с полицией. Обычно такие профилактические беседы заканчиваются в кутузке, куда позже заявляются офицеры во главе с командиром полка в качестве поручителей за проштрафившегося сослуживца.

Кирилл Федорович хмыкнул: знаем, проходили! Он не терпел гусарщину, и будь его воля, так он к каждому из них приставил бы по городовому.

– Что вы на это скажете? – повернулся Александр Петрович к Бобровину.

– Полагаю, что господину артисту придется несладко. Сейчас не самое лучшее время для купания, он может простудиться и заболеть.

Уголки губ Уварова едва дрогнули, слегка надломив небольшой шрам на правой щеке.

– Я в очередной раз покорен вашей проницательностью. Кто этот человек, которого они искупали в бассейне?

– Это артист. Муж той самой девицы, с которой господин Варнаховский провел всю ночь.

– Забавно, право… А что же в это время делал сам артист? – спросил Александр Петрович.

– Его отправили в Петергоф – якобы его неповторимое пение хочет послушать сам государь.

– Как же это им удалось?

– Они подговорили чиновника по особым поручениям сообщить об этом артисту. Разумеется, тот ему поверил.

– Однако этот Варнаховский очень остроумен. – Кирилл Федорович лишь слегка кивнул, мягко улыбнувшись. Кажется, его кандидатура нашла поддержку. – И с чужой женушкой весело время провел, а еще и мужа ее в фонтане искупал! Вижу, что наш поручик лейб-гвардии – натура не только очень увлекающаяся, но и весьма находчивая. Именно такой человек будет полезен для предстоящего дела.

– Полностью с вами согласен, господин граф. Он шага не сделает без того, чтобы кого-нибудь не надуть. Если дать его характеристику вкратце, то он неслыханный авантюрист, гуляка, какого вряд ли сыщешь во всем Петербурге, бабник… в общем, лучшей кандидатуры и не пожелаешь, – с едва заметной усмешкой добавил Бобровин.

– Жду вас к себе завтра. Наше дело не терпит отлагательств. Полагаю, вы отыщете подходящую причину, чтобы поручик не уклонился от визита.

– Не сомневайтесь, ваше сиятельство, я подберу подходящие слова, – с готовностью произнес начальник первой экспедиции.

Допив коньяк, они ушли так же незаметно, как и пришли.

Артиста проводили, но веселье продолжалось. В зале под негромкую музыку пел немолодой седовласый французский шансонье. Поговаривали, что хозяин заведения выписал его из Парижа за большие деньги. И, надо полагать, не прогадал, ресторан становился все более популярным: многие шли сюда, чтобы послушать его пение с грассирующей «р».

– Господа, что-то наш Борис сегодня не в духе, – покачал головой Варнаховский. – Право, я не узнаю вас совсем. Может, что-то случилось? Так вы доверьтесь нам, своим друзьям, кто еще может помочь вашему горю, как не мы.

– Право, корнет, сегодня вы почему-то совсем не в духе, – поддержал его штабс-капитан. – Вы прямо на себя не похожи.

– Господа, – капризно надул щеки Салтыков. – Помните Марусю, с которой я познакомил вас месяц назад в театре Марка Бергольца?

– Разумеется, Борис, – охотно ответил Варнаховский, вспоминая полную невысокую девушку в красном платье. Тогда на ее правой груди были наклеены две «мушки», надо полагать, они хранили какие-то секреты интимного характера. – Вы весьма подходили друг другу. Помнится, я тогда вам об этом и сказал.