Евгений Сухов - Аристократ обмана

Резиновые обода застучали по булыжнику, и карета все далее отъезжала от полицейского участка. Чем дольше ехали, тем больше становилось уличного света, тем шире делались улицы, выше становились дома, с огромными вывесками над первыми этажами. Публика по большей части выглядела помпезно, одетая в дорогие костюмы и платья, невольно было ощущение надвигающего праздника и возникало впечатление, что все самое скверное осталось далеко позади.

Карета остановилась у самого крыльца. Леонид сошел на асфальт, поймал удивленный взгляд швейцара и прошел в зал. Крупье все так же энергично призывал делать ставки. Казалось, ничего не изменилось за исключением мелочи: в этот раз праздник продолжался без него.

– Господа, прошу делать ставки! – кричал крупье. На какое-то мгновение он запнулся, увидев вошедшего Варнаховского, и вылепил нечто похожее на улыбку.

– Вы хотите сыграть, месье? – спросил крупье.

Его уже не ждали. Во всяком случае, в ближайшие двадцать лет. Деньги его уже поделены и пребывают в карманах крупье и администратора. Предстоит вас разочаровать, господа! Широко улыбнувшись, Леонид уверенными шагами направился к рулетке.

– Я пришел за своими деньгами.

– Очень сожалею, месье, но только что из казино «Италия» мы получили сообщение о том, чтобы не допускать вас к игре. Ваш выигрыш аннулируется.

– Что за дьявол?! – невольно вскричал Варнаховский, посмотрев по сторонам.

Вокруг него вдруг образовалось свободное пространство, как если бы присутствующие опасались заразиться невезением. Что все это значит? Еще каких-то пару часов назад люди, стоявшие у рулетки, добивались его расположения, крали у него фишки, чтобы вместе с ними заполучить кусок удачи, а сейчас он отвергнут и гоним.

– Вы хотите сказать, что не отдадите мне деньги, которые я выиграл?

– Не имею права, месье, – покачал головой крупье. – Вы объявлены нежелательным клиентом. Таково распоряжение управляющего. Не знаю, что вы натворили, но отныне все казино Лазурного побережья для вас закрыты. И если вы сейчас не уйдете, то я буду вынужден вызвать швейцаров, которые выставят вас из зала.

Леонид рассчитывал увидеть в глазах крупье искорки торжества, однако парень сожалел о случившемся. Его тонкие губы поломались в кривую линию, и он произнес:

– Мне очень жаль, месье, терять такого везучего игрока, но больше вам не следует здесь находиться.

Из-за стеклянной двери, отгораживающей администрацию и игровой зал, вышел плотный управляющий в белом фраке. Заметив Варнаховского, он что-то коротко сказал двум швейцарам, стоявшим у игровых столов, и тотчас удалился, пригладив на макушке белесые топорщившиеся волосы.

Швейцары медленно, но с явным намерением выпроводить Леонида за пределы зала, двинулись к нему.

Искушать судьбу было излишне.

Варнаховский вышел из казино, прошел мимо дюжего швейцара, стоявшего на выходе, обратив внимание на то, что в этот раз тот даже не пожелал ему счастливого пути, и скорым шагом направился к карете.

– Едем! – гаркнул он в сердцах, предчувствуя, что началась полоса невезения.

– Куда? – обескураженно спросил Евдоким, сообразив, что хозяин крепко не в духе.

– К черту на рога из этого города!

Карета тронулась, блеснув золотом, и скоро скрылась на дороге, где было не столь светло, не столь помпезно, да и брусчатка выглядела поплоше, – того и гляди растрясет до кишок!

– Может, прежде чем заедем «к черту на рога», давай завернем в гостиницу и возьмем мою алмазную пряжку? – тихо спросила Элиз, с той интонацией, за которой можно было услышать непоколебимую твердость.

– Нам нужно как можно скорее уехать отсюда. Все может очень скверно закончиться для нас, если мы задержимся еще немного. Твою пряжку можно забрать в следующий раз.

– Я не уеду отсюда без пряжки, – твердо произнесла Элиз, вскинув на Леонида отчаянный взгляд.

– Хорошо, – сдался Варнаховский, понимая, что все его доводы разобьются об ее холодные глазищи.

Бриллиантовая пряжка-аграф когда-то принадлежала императрице Елизавете Петровне и использовалась ею как застежка на коронационной мантии. Впоследствии пряжка перешла к Екатерине Второй. После нее драгоценность досталась ее сыну Павлу Первому, который больше был увлечен военными делами, нежели драгоценностями. Дворец Павла, вместе со многими украшениями, позднее отошел к Константину Николаевичу, а уж тот передал пряжку старшему беспутному сыну, полагая, что тот подарит ее своей избраннице. Вот только Константин Николаевич никак не полагал, что пряжка столь легко уйдет из семьи и превратится в побрякушку для американской танцовщицы.

«А может, у нее с этой пряжкой связано нечто большее? – Сердце Леонида сжалось от ревности. – Может, она тоскует о ссыльном Николя?»

– Пусть будет по-твоему. Берешь только застежку и уходишь.

– У меня в номере остались четыре вечерних платья, потом французские туфли… – принялась перечислять Элиз Руше.

– Дорогая, – устало протянул Варнаховский, – как только мы отсюда выберемся, я куплю тебе дюжину вечерних платьев, а сейчас нам нужно как можно быстрее выбираться отсюда… Впрочем, я пойду с тобой, – решил он, – иначе ты без меня вообще не соберешься.

Стараясь держаться на значительном расстоянии от золоченой кареты, полицейский экипаж устремился следом.

– Куда же он едет? – удивился комиссар, посмотрев в окно.

– Похоже, в казино, – ответил невесело Филипп.

– Видно, еще не наигрался.

– Он неутомим! – едко согласился Филипп.

Выскочив из кареты, граф д’Аркур бодрым шагом устремился к распахнутым дверям казино. Пробыл он там недолго – начальник полиции успел лишь выкурить сигарету до половины.

– Поехали! – крикнул он извозчику, когда граф столь же стремительно выскочил, чем-то сильно удрученный.

Золоченая карета графа нырнула в темноту аллеи, пропав на какое-то время из вида. До слуха доносилось лишь размеренное цоканье копыт о брусчатку да поскрипывание рессор. Карета вынырнула на свет так же неожиданно, как и пропала, вспыхнув золотом, будто самородок в куске глины. И устремилась по главной улице, залитой газовым светом.

Экипаж остановился подле «Гранд отеля». Сначала вышел граф, потом, опираясь на протянутую руку, и графиня. Начальник полиции не без зависти посмотрел в сторону удаляющейся пары. Почему это одним достается все, а другим – лишь ошметки от счастья? И богат, и красив, и обладает такой привлекательной женщиной, что даже самые сдержанные господа оборачиваются вслед, рискуя свернуть шейные позвонки… Так что ему следовало позавидовать. Сам Кошон был женат трижды, от каждой супруги имел по трое детей и был озабочен лишь тем, чтобы прокормить своих многочисленных отпрысков. А ведь если вдуматься, то его кровь не менее густа, чем кровь графа Анри д’Аркура. Его прабабка когда-то была служанкой в доме графа Сен-Жермена – известного дипломата, путешественника, оккультиста, алхимика и авантюриста эпохи Просвещения, – и прижила от него мальчика. Свою фамилию незаконному отпрыску граф не передал, зато наделил незавидным прозвищем, а произошло это так: увидев своего новорожденного отпрыска, дипломат вдруг сморщился и произнес: