Владимир Колычев - Семья в законе

Автозак – это не просто зарешеченный фургон для перевозки заключенных. Здесь все продумано, вплоть до габаритных размеров с тем, чтобы машина могла пройти в ворота сизо или колонии. Основная камера обшита стальными листами, чтобы ничего нельзя было отломать и оторвать. И вдоль разделена она решеткой – и заключенных можно хоть как-то разобщить, и фургон не раскачают, не перевернут. Заклепки в кузове только стальные, потому что алюминиевые могут перетереться. Пол усилен стальными профилями – не продавишь, не пропилишь. Плюс ко всему два зарешеченных стакана для особого контингента... Но при всем при этом Павла определили в половину к Бурыбину, на одну с ним скамейку... Что-то здесь явно не так?

– Майор, ты, что ли? – насмешливо спросил Семен.

Похоже, он совсем не удивился, увидев его.

Павел молча приложил палец к сомкнутым губам. Осмотрелся – нет ли где видеокамеры.

– Расслабься, нормально все, – хмыкнул Бурыбин.

Никифоров так не считал. Поэтому продолжал хранить молчание.

– Может, тебе в падлу со мной разговаривать?

Павел пожал плечами. Мол, как хочешь, так и думай, оправдываться не стану.

– Язык тебе что ли, вырвали?

– Разговоры! – крикнул конвоир, вместе со своим напарником устроившийся в решетчатом тамбуре возле дверей.

Семен небрежно махнул на него рукой, но грубые слова оставил при себе. И замолчав, повернувшись к единственному в их половине окошку. В фургоне было душно, и Бурыбина, похоже, радовало, что он оказался в более выгодном, чем Павел, положении. Закон неволи – чем больше благ ты урвал, тем ты круче.

После того, как фургон закрыли, автомобиль еще долго стоял во дворе. Судя по разговорам сидящих в тамбуре конвоиров, должен был подъехать экипаж дорожно-постовой службы. Дождался начальник конвоя сопровождения или нет неизвестно, но в конце концов автозак выехал со двора.

От зданий ГУВД до следственного изолятора расстояние небольшое, но Павла не удивляло, что для сопровождения заключенных были назначены два экипажа постовой службы. Все-таки Семена Бурыбина везли, а Харчев должен был понимать, что его семья могла предпринять попытку напасть на конвой. И неважно, что один брат умер, а другой в реанимации. Семья еще не утратила своей силы...

Судя по тому, что где-то впереди выла сирена, экипаж дорожно-постовой службы все-таки взял автозак под свою опеку. На это же указывало и то, что машина шла без остановок, видимо, игнорируя сигналы светофоров.

Павел очень удивился, когда вдруг открылась дверь, связывающая арестантский отсек с конвойным. Инструкцией такое действие категорически запрещено, и очень странно, что конвоиру взбрело в голову нарушить закон.

Впрочем, удивляться долго не пришлось. Неожиданно Бурыбин развернулся к Павлу и схватил его за грудки. Удивительно, но его руки больше не сковывали наручники.

– Мент, падла! – без особой ярости заорал он, тряхнув его так, что Никифоров стукнулся затылком о стальную перегородку.

Павел только собирался оттолкнуть от себя Семена, но машина вдруг остановилась – их обоих прижало инерцией стенке. И конвоир, в свою очередь, налетел на Бурыбина. Тот ударил его локтем в нос, и с такой силой, что бедняга потерял сознание. А Семен вырвался из камеры, сбил с ног второго конвоира, ударил его кулаком в лицо, вынул из кармана ключ от двери...

Это было что-то за гранью фантастики. Павел точно знал, что конвойным в фургоне ключ от двери не полагается. Ее открывают снаружи... И еще его поразила легкость, с какой Семен расправился с охраной. И как он умудрился снять наручники?.. Вот он открывает дверь, поворачивается к Павлу:

– Ну, чего сидишь? Давай за мной!

Побег не входил в планы Павла. Но ему вдруг стало обидно за своих коллег, которых у него на глазах переигрывал бандит Бурыбин. Пусть рубоповцы вели себя не очень порядочно, склоняя его к ложным показаниям, но ведь они делали свое дело. А Семен оставлял их с носом. И не только их, а само правосудие, которое предал Павел... Нет, Бурыбин не должен уйти. Его нужно было остановить...

Семен выпрыгнул из машины. Павел последовал за ним.

Автозак стоял на перекрестке, за ним в два ряда выстроились обычные машины. «Уазик» патрульно-постовой службы отсутствовал. Почему? Или он следовал впереди, за экипажем ДПС, или вовсе исчез.

Бурыбин выбежал на тротуар, Павел устремился за ним. Никто не пытался их остановить. Только водители автомобилей нервно жали на клаксоны, пытаясь привлечь к ним внимание конвойной службы. Семен свернул в узкий переулок за магазином. Бежал он быстро – чувствовалось, что парень активно занимается спортом. А Павел, увы, давно уже растерял физическую форму. К тому же он, в отличие от беглеца, оставался в наручниках, что, разумеется, значительно сковывало его движения. Словом, он понимал, что ему не осилить гонку с преследованием, но все же продолжил погоню. Пока не увидел, как Семен садится в старенький джип с затемненными окнами. Но дверь за ним не закрылась. Высунувшись из салона, он махнул рукой, подзывая Павла.

– Давай быстрей!

Неужели он думал, что Павел настолько глуп, чтобы присоединиться к побегу. Но ведь он зовет его к себе?

Еще на бегу Павел представил, как запрыгивает в джип, хватает Семена за грудки, вместе с ним вываливается из салона, заламывает его. И это притом, что руки у него скованы стальными браслетами. Уже тогда это предприятие казалось ему нереальным, а, оказавшись в машине, он и вовсе отказался от своих планов. На переднем сиденье рядом с водителем сидел Ждан, на коленях у которого покоился пистолет-пулемет с глушителем. Он мог привести его в действие в любой момент. Да и Семен, сам по себе, отнюдь не легкая добыча.

– Ну, чего сел, как баран? – Семен через него потянулся к двери, закрыл.

Машина к этому времени уже была в пути.

– Как баран, – механически повторил Ждан.

Он старался выглядеть важным, сосредоточенным, но в глазах светилось детское ликование.

– Молодец, братишка, не подвел! – бравурно похлопал его по плечу Семен.

– Э-э, а куда мы едем? – будто опомнившись, встрепенулся Павел.

Только что он был преследователем, и вдруг сам оказался в шкуре беглеца... А ведь отправляясь в погоню, он должен был понимать, что его постигнет неудача. Но ведь побежал? Почему? Может, им двигал не только разум служителя закона, но и подсознание, которое заключению предпочло свободу? Он мог отделаться условным или незначительным сроком заключения, но теперь после побега рассчитывать на снисхождение было глупо. Но ведь уже ничего не исправишь. Хочешь, не хочешь, а надо приспосабливаться к новым обстоятельствам.

– На Кудыкину гору, – усмехнулся Семен. – Там нас уже ждут.

– Кто?

– Неважно... А Юльки там не будет, не жди.