Михаил Климман - Вечерний день

Возбудили уголовное дело и Наташу вызвали на допрос в отделение милиции. Три дня, которые прошли с момента вручения повестки до беседы со следователем, Платонов репетировал ее разговор. Он с удовольствием пошел бы сам, но тогда история получалась совсем гнилая - на чужой паспорт, знакомый товаровед, резкое повышение цены.

А так жена «честно» сказала, что хотела купить недорогой подарок мужу и купила. Она указала магазин, где Владимир Павлович действительно купил эту книгу. А потом, ска­зала она на допросе, решила, что лучше все-таки подарить что-нибудь полезное, и купила электробритву, а книгу сдала в магазин. Когда ей выплатили двести рублей, она страшно удивилась, но решила, что им в магазине видней.

Поскольку менты были из уголовного розыска, а не из ОБХСС, и их не интересо­вали финансовые махинации, они получили сведения, где искать первого сдатчика книги, и отстали. И все. Ни разу больше Платонов не попадал ни под милицию, ни под бандитов. Что же случилось сейчас?

Внимательно вспоминая все события последней недели, он понял, что только два из них достойны внимания - знакомство с Анастасией и приобретение шкатулки.

Глава 15

Назавтра было воскресенье, и Платонов целый день провел у себя на службе в цирке, потому что для всех выходной, а для работников культуры работа - два представления в день.

Вообще-то он должен был работать только вечером, но его напарник попросил подме­нить его: у сына была свадьба. Никаких причин для отказа у Владимира Павловича не было, более того, предстояли елки, и надо было набирать смены, чтобы иметь возможность отдох­нуть, и он вышел на две смены.

С утра он позвонил своему приятелю историку, о презентации книги которого расска­зывал Анастасии, и спросил его, не говорит ли ему что-нибудь фамилия Лерин в историче­ском контексте.

Лерин? - историк задумался. - Вроде бы нет, мне не попадалась. А что вас интере­сует?

Они были знакомы без малого тридцать лет. Когда-то начинающий антикварный дилер Платонов купил у наследника небольшой коллекции русской графики несколько замечатель­ных рисунков. Коллекцию собирал дед историка, тогда еще аспиранта МГУ, и тот решил продолжить семейное дело, но поскольку любил пейзажи, то продал все портреты и жанро­вые сцены.

Пару листов из этой покупки до недавнего времени хранились у Владимира Павловича и только года три назад «ушли» в каком-то обмене. Ко времени их первой встречи аспирант уже попробовал продать «излишки» и понял, что это дело непростое. Все хотели масла, а от графики воротили нос. Поэтому когда Платонов, практически не торгуясь, купил все оптом, они разговорились и подружились. А у Владимира Павловича просто в тот момент был хоро­ший клиент на Серова: он просил именно графику, и одной продажей Платонов практически отбил всю покупку.

Дружба, точнее, приятельские отношения тянулись с тех пор, и историк был одним из немногих допущенных в квартиру и знавших о существовании «коллекции» Платонова. Несмотря на эти долгие и хорошие отношения, они так и остались друг с другом на «вы».

Все, что можно узнать, любая информация.

А где-нибудь вы уже смотрели? В Русском биографическом словаре? В Брокгаузе? В родословных книгах?

В Брокгаузе смотрел, - соврал Платонов, понимая, что проверить это нельзя, а он сейчас же положит трубку и посмотрит. - Нет ничего. А РБС у меня нет, да и родословных не держу дома.

Это срочно?

И да, и нет, - Владимир Павлович задумался, чтобы сформулировать свою просьбу поизящней. - Если не будет на той неделе, не умру, конечно, но начну расстраиваться.

Он понимал, что отрывает человека от дел, но тот был его должником. Дело было не в деньгах, просто как-то раз Платонов помог историку отремонтировать небольшую музы­кальную шкатулку. Болтун сделал все быстро и качественно, а Палыч денег за посредниче­ство не взял. Зарабатывать на старом приятеле сто долларов было смешно, а просить больше - стыдно.

Давайте договоримся так, - историк задумался, прикидывая свои возможности, - у нас сегодня воскресенье, жду вас к себе в четверг. Если я что-то найду про вашего Лерина, то уже найду, если нет, буду понимать, что мои возможности исчерпаны. А заодно посмотрите, какой рисунок Бориса Григорьева я купил. Не с этими его жуткими уродами, а настоящий, пейзажный.

Сегодня все хотели Григорьева с «жуткими уродами», но историку на это было напле­вать, он был настоящим коллекционером, покупал не потому, что встретилось что-то деше­вое и хорошее, а потому, что это входило в круг его интересов. Он как-то достал заде­шево дорогущего Сомова и поменял его на два пейзажных рисунка полузабытого художника первой половины девятнадцатого века Михаила Лебедева, стоивших на рынке значительно дешевле.

Договорились.

Платонов повесил трубку и честно посмотрел на фамилию Лерин в Энциклопедиче­ском словаре Брокгауза и Эфрона и на самом деле ничего там не обнаружил. Потом ему при­шло в голову, что такая фамилия могла до революции писаться не через «е», а через «ер» (он точно не помнил тогдашних правил правописания), но и на эту букву ничего не было.

Пора было идти на работу, Платонов побрился и переоделся. Отойдя метров десять от подъезда, он вспомнил, что забыл на столике в прихожей лекарства, которые надо было принимать днем. Обычно он не брал их с собой, но тут, поскольку его целый день не будет дома, а прерывать цикл нельзя, он приготовил их в пакетике, а пакетик, чтобы не забыть, положил на ботинки. Однако, когда он надевал ботинки, пакетик переложил на тумбочку, а не в карман пальто, и, естественно, забыл. Почему он с вечера не положил лекарства в карман пальто, а пристроил их на ботинки, Владимир Павлович не помнил.

Как бы то ни было, пришлось вернуться. Открыв дверь подъезда, Платонов обратил внимание на киргизку-консьержку, которая, испуганно взглянув на него, быстро положила телефонную трубку.

«Сообщала кому-то, что я вышел? Или я все-таки заболеваю и мне пора в Кащенко?»

Возвращаясь, он оглянулся и сквозь стекло успел заметить, как консьержка, глядя ему вслед, опять сняла трубку телефона.

«Или я болен, или они идиоты. Зачем поручать такое дело непрофессионалу, проще было бы посадить человека в машину напротив подъезда». Он оглянулся по сторонам, ни одного человека в близстоящих машинах видно не было, но настроение было испорчено.

Цирк Владимир Павлович не любил, хотя работал здесь уже почти восемь лет. Попал он в него случайно: библиотека, в которой он работал до этого, закрылась навсегда, и он остался на улице. Платонов был человеком старой формации, поэтому хорошо помнил, что «кто у нас не работает, тот и не ест», и всю жизнь практически беспрерывно простоял у вешалки. Никого не должно было волновать, почему здоровый молодой парень, а именно таким Владимир Павлович был несколько десятков лет назад, устроился на такую не пре­стижную работу. Он работает, и все.